Б а й к о в. На уровне самого паршивого, значит? Может быть, и так… Я не знал, что эта стройка будет слишком большой для меня. Я думал, что она будет моей лебединой песней. У меня нет ничего в жизни, кроме работы. У меня нет города, который я бы назвал родным, потому что я живу везде. Нет дома, в котором я бы знал, что умру там. Вы, семья?.. Так!.. Я остался для вас чужим, потому что совсем не видел вас… Всю свою жизнь целиком, без остатка я отдал стройкам! Я не мыслю себя вне, вне… профессии! Я ведь исчерпываюсь своей профессией!.. Знаешь, Вилюй, Ангара, Балхашстрой, Асуан… Но тогда все было проще. Легче. Понятнее.
В а д и м. Ты это лучше все Саттарову скажи!.. Ему!.. И вместе с ним работай! Вместо того чтобы звонить!
Б а й к о в. Погоди, погоди! Я не понимаю, а при чем тут Саттаров?!
В а д и м. Ты же его закладывал!..
Б а й к о в. Нет, я не могу понять, Саттаров-то здесь при чем? Ты думаешь, я буду благодарен ему за его благотворительность? За то, что он снял вопрос о моей отставке, благодарить его буду? Я не выношу никакой благотворительности! Землю из-под ног вынуть хочет? Дал шанс на победу, на жизнь, но отнял веру в себя! Ненавижу! Я ненавижу его и не выношу!
В а д и м. Не кипятись, отец! Пойми! Он часть твоей ноши взял на себя.
Б а й к о в. Что?! Какой ноши? Что ты чирикаешь! Господи! Вот я!.. Я медленно, мучительно медленно вытесал себя из ничего. Я прошел все ступени, не минуя ни одной! Я честно их прошел, зарабатывал каждую своим горбом! Всей своей волей, всей жизнью своей я себя сделал тем, что я есть! Господи, мною столько построено, а он что построил? Саттаров-то твой? Ты скажи мне? Он что построил?
В а д и м. Успокойся.
Б а й к о в. Нет, нет! Он что построил? Чего же ты мне тычешь тогда в нос Саттаровым? Зачем ты мне им тычешь? Это строительство мне доверили. Мне!.. На меня понадеялись!.. Почему же он сильнее? Почему?!
В а д и м. Успокойся, отец, у тебя все получится. Ты только пойми, что тебе нельзя одному. Нельзя.
Г о л о с п о с е л е к т о р у. Иннокентий Владимирович?
Б а й к о в. Да, Надя, да!
Г о л о с п о с е л е к т о р у. Возьмите трубку. Саттаров вас… ищет.
В а д и м. Я пойду, отец. (Уходит.)
Б а й к о в. Да, Гайнан Салимович!.. Да… Да… Понятно. Когда? В три? Ну хорошо. Буду. Буду… (Бросает трубку.) Почему же он сильнее?! Почему?!
Полигон. Снова, как в начале, — грубая, физическая жизнь земли, с трудом подчиняющаяся человеку.
С а т т а р о в и С а т ы н с к и й.
С а т ы н с к и й. Гайнан Салимович, пожалуйста, пожалуйста! Все свои другие дела… куда-нибудь их, куда-нибудь! Пожалуйста, не опаздывайте! Госкомиссия в другом составе приехала, а вдруг?!
С а т т а р о в. Держи хвост пистолетом и будь здоров. Не опоздаю.
Расходятся.
Тут же появляются А ш о т и В и к т о р.
В и к т о р. Ну что тебе, что?
А ш о т. Что ты привез мне опять третьи этажи? Мне первый этаж нужен! Понимаешь, первый!
В и к т о р. Ой, да отстань ты от меня! Отстань, ради Христа!
А ш о т. А что мне делать с этими панелями? Зачем они мне?
В и к т о р. Ну, что мне дают, то я и везу! Виноват я, что ли? Им нужно площадки освободить, на ЖБИ, вот они и дают что попало.
А ш о т. Слушай, ты езжай к Геворгяну, завали ему контору этими панелями, пожалуйста! Скажи ему, что он олух, пожалуйста!
В и к т о р. Уйди, не до тебя сейчас… Ну, послать тебя, да? Далеко послать? Дружок мой лучший, Юрка, женится, а ты со своими панелями!.. Чтоб они тебе в гробу приснились!
А ш о т. Юрка? Что ты говоришь, Юрка? Я тоже жениться буду.
Уходят навстречу свадебному шуму и смеху.
Появляются З а х а р ы ч, пожилой мужчина, Т а и с и я с коляской и Р у ш а н ь я с самоваром в руках.
З а х а р ы ч. Здесь встретим. (Рушанье.) Ставь самовар.
Т а и с и я. Судьба, значит, такая. Кому — полную чашку, а кому — на донышке. Хоть погляжу!
З а х а р ы ч. Терпи, мать. Плюнь мне в глаза, если полную чашку тебе жизнь еще не нальет. (Глядя на самовар.) А хочешь, те… самовар подарю? От себя? Так сказать, лично?
Т а и с и я. Зачем самовар?
З а х а р ы ч. Ха!.. (Растерянно.) Чай пить.
Т а и с и я. Я из чайника пью… чай!! Ох, блюдолюб!
Р у ш а н ь я. С самоваром, Тая, подкатывается, а? Обхохочешься!
З а х а р ы ч. Эх, вы!..
Вываливается свадьба. В центре — молодожены — Г а у х а р и Ю р к а. Тут же А л с у, Н ю р а, В е р а. Тут же уже и В и к т о р с вечной, словно приклеенной к его губам песней: «Зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват!..» Здесь же и А ш о т.
Ю р и й. Захарыч, пошли пить! Последний раз пью. Не разрешает!
Г а у х а р. Куда ты привел, тут грязь какая! Хорошо, ты в сапогах, а у меня туфли!
Н ю р а. Ничего, ничего! Юра, бери невесту на руки.
Юрий берет на руки Гаухар.
Г а у х а р. Ты что, с ума сошел? Ты что?
Р у ш а н ь я. Не урони, Юрка! Ой, сейчас уронит!
Г а у х а р. Ой, спасибо!
Ю р и й. А ты боялась!
З а х а р ы ч. Я сейчас речь скажу!
Н ю р а. Тихо, тихо, Захарыч говорить будет!
З а х а р ы ч (откашлявшись). Что мы видим сейчас? Мы видим большой электрический самовар. Этот самовар мы преподносим торжественно и интимно… тысячной паре новобрачных.
Н ю р а. А почему — интимно?
Ю р и й. А потому что тысячная пара.
З а х а р ы ч. На его эмалированной поверхности…
Н ю р а. Никелированной, Захарыч!
З а х а р ы ч. Виноват, самовар никелированный. Да!.. Не перебивай! Я речь держу!.. Так вот, на его никелированной поверхности мы сейчас, товарищи, видим наши сияющие лица!
Р у ш а н ь я. Ой, Захарыч, ну и чудной! Обхохочешься!
З а х а р ы ч. И еще вот что, пескарики… Сегодня в профкоме, в исполкоме разговор был… Тысячной паре новобрачных в первом же доме, с ходу — однокомнатную квартиру…
Н ю р а. Ура, девочки!
Ю р и й. Я ей говорил — с балконом!
Г а у х а р. Это я тебе говорила!
З а х а р ы ч. Так вот что, пескарики! Когда будете вы старенькими совсем, вы посмотрите в этот самовар, вспомните наши сияющие лица.
А ш о т. Говоришь и говоришь, у меня голова болит! Дай мне сказать. За сияние вашей трогательной любви!
Т а и с и я. А мне горько! Горько!
В с е. Горько! Горько!..
Н ю р а (Захарычу). Нам с Веркой тоже надо по непьющему человеку и по самовару!
В е р а. Ой, Нюра, что уж ты?
С песней свадьба уходит. Только чуть задерживаются Алсу и Рушанья да «приклеенный» к Алсу Виктор. Все та же песня у него на губах: «Она по проволоке ходила, махала белою ногой, и страсть Морозова схватила своей безжалостной рукой».
А л с у. Ну, что ты все тянешь, тоску наводишь? Горько мне сейчас тоже, Витька! Горько!
Появляется В а д и м.
В и к т о р (заметив Вадима). Вон он! Вон!.. Иди, иди тогда, если горько…
В а д и м. Я думал, это твоя свадьба.
А л с у. Ты что?
В а д и м. Я бы, наверное, убил и тебя, и… себя.
А л с у. Я знаю все!.. Я не поверила тогда тебе. А потом… поняла, но думала, что уже поздно, что не вернуть. Я твоих глаз не видела тогда.
В и к т о р. Прощай, Алсу.
А л с у (недоуменно). Что?
В и к т о р. Прощай. Я, знаешь… я… уеду куда-нибудь! Земной шарик — он ведь большой! Потеряться можно. Прощай! «Зачем же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват!.. Ему бы что-нибудь попроще, а он циркачку полюбил…» (Уходит.)
Р у ш а н ь я. Он уедет ведь?! Он — уедет!
А л с у. Ты? Ты его любишь?
Р у ш а н ь я. Да! Да! Да! (Бежит за Виктором.)
Тут же стремительно появляется С а т т а р о в, вслед за ним — и н ж е н е р.
И н ж е н е р. Товарищ Саттаров, товарищ Саттаров!.. Я прошу отпустить меня! В конце концов!..
С а т т а р о в. Бежать? Вы хорошо знаете, что без очистных сооружений не будет ни города, ни завода! И бежать?.. (Увидев Алсу.) А, гадалка! Не убежишь теперь, погадаешь? Жива? Рад. Привет, Вадим.
И н ж е н е р (непримиримо). Я добровольно сюда приехал. Добровольно и уеду! Я прошу вас, дайте указание, чтобы меня сняли с учета!
С а т т а р о в. Мы вас сначала из партии исключим, потом поезжайте куда хотите! На фронте дезертиров расстреливали. И мы будем… И мы железной метлой… будем выметать всех болтунов!.. Всех демагогов… для кого партбилет лишь орудие карьеры!..
Молчание. Саттаров вдруг медленно отступает и тихо присаживается на какой-то штабель досок.
И н ж е н е р. Что с вами?
С а т т а р о в. Иди, иди! Уезжай к чертовой матери, доброволец! С такими добровольцами…
А л с у. Вам плохо?
И н ж е н е р и В а д и м (перебивая друг друга). Я сейчас позвоню, сейчас! Надо позвонить. Будь с ним!.. (Убегают. И уже издали.) Товарищ Байков, Саттарову плохо! Иннокентий Владимирович!.. Отец!
С а т т а р о в. Не успел…
А л с у. Что мне делать?.. Скажите! Сейчас, мой маленький! Сейчас! Потерпи! Потерпи, миленький. Вот здесь мы сядем. Все будет хорошо! Все будет очень хорошо!
С а т т а р о в. Ты мне нагадала правильно, гадалка. Правильно.
Появляется Б а й к о в.
Б а й к о в. Гайнан Салимович, ты что это? Что с тобой?
С а т т а р о в. Ничего. Сейчас все пройдет. Ничего.
Б а й к о в. Только не двигайся, не двигайся. Спокойненько! Сейчас неотложку вызывают. Ничего, ничего… Ничего! Полежишь недельки две, отлежишься. Все пройдет! Мы еще тут с тобой… знаешь!..
С а т т а р о в. Я в тебя очень верил, Иннокентий. Знай это, верил.
Б а й к о в. Ну что ты, что ты? Господи! Все только начинается. Мы еще вместе с тобой… тут такое состряпаем! Сейчас, сейчас неотложка будет. Дания Каримовна, Дания Каримовна, иди скорей! Сюда!