Павлик выносит полотенце.
Л и д а. Простите, конечно, за бестактность, но не утерплю, скажу. Вот смотрю: Ульяна Ахтисьевна готовит обед, Федор — что-то мастерит. Отец молча моет руки, а Павлик наготове полотенчико держит. Точно так все было и в прошлый мой приезд. Я словно во второй раз смотрю тот же самый фильм.
Т а н я. А какой же следующий кадр?
Л и д а. Наверное, Ульяна Ахтисьевна скажет: «Пора обедать, ставьте стулья».
У л ь я н а. И то правда. Берите, дети, стулья. Федор, принеси Лиде.
Л и д а. Не будем нарушать традицию. Каждый сам себе принесет.
Павлик, Таня, Лида несут себе стулья. Федор принес матери. Себе ставит починенный. Павлик тащит большое самодельное кресло, ставит его в центре — для главы семьи. Все рассаживаются.
Л и д а (достает бутылку вина). Крымское.
Ф е д о р. Не обед, а просто пиршество.
Т а н я. А перед пиршеством — экспроприация, или, говоря обычным языком, грабеж среди бела дня.
П л а т о н (садится в кресло). Вино?
Л и д а. Это я из Крыма. Сегодня ведь суббота.
Т а н я. День зарплаты — почти праздник.
П л а т о н. Вино не для обеда. (Достает блокнот, надевает очки.)
Л и д а. Даже блокнот тот же самый!
Т а н я. С папиным почерком этого блокнота на всю оставшуюся жизнь хватит. Не буквы, не цифры, а маковые зернышки.
Ф е д о р (подходит к отцу, достает из кармана деньги, отдает). Двести тридцать.
Отец берет деньги, пересчитывает.
У л ь я н а. Стыдно сыну не верить.
П л а т о н. А вдруг кассир недодал? Пересчитывать деньги не стыдно, а вот приносить двести тридцать рублей, словно юнец ты безусый, стыдно!
Ф е д о р. Новый станок, еще не приноровился.
П л а т о н. Двести тридцать рублей в месяц — слесарь-инструментальщик… Да при таком здоровье…
Ф е д о р. Платят не за здоровье, а за работу.
П л а т о н. То-то и оно, что за работу. Сверхурочные бери!
У л ь я н а. Дай же Феде на расходы.
П л а т о н. В прошлом месяце брал. Куда он их потратил?
Т а н я. Двести тридцать рублей отцу мало… Мне бы такие деньги! А впрочем — один черт: на заводе получишь — дома отдашь, только и знаешь, что перенесешь из одной кассы в другую.
П л а т о н. У тебя сколько, Таня?
Т а н я (отдает деньги). Сто пять.
П л а т о н. А премиальные?
Т а н я. А вы откуда знаете?
П л а т о н. Меньше болтай.
Т а н я. Двадцать пять себе оставила — на платье.
П л а т о н. У тебя их и так хватает.
Т а н я. Из моды вышли.
П л а т о н. На моду денег нет.
У л ь я н а. Да пусть себе купит.
П л а т о н. Будут лишние — купит.
Т а н я. Раздобрился отец. Так, говорят, когда-то кулаки плодились.
П л а т о н. Может быть… может быть…
Т а н я. И на курсы надо пятнадцать рублей.
П л а т о н. Какие еще курсы?
Т а н я. Я уже говорила. Иностранных зыков… Стюардесса должна знать минимум два языка.
П л а т о н. Хочешь на курсы — подработай. Ты ведь собиралась в сборочный — вот и переходи. Там зарплата побольше.
Т а н я. Обещали, да не переводят.
П л а т о н. Чтобы перейти, надо к этому готовиться. Походить, посмотреть, за кого-нибудь поработать. Из цеха в цех — это тебе не из трамвая в трамвай.
Т а н я. Все ясно. А на курсы — давайте!
П л а т о н. Сказал — подработай. Подработаешь — лучше учиться будешь. (Павлику.) Что у тебя, студент? Стипендию еще не получил? Порядки у вас там… (Снимает очки, прячет блокнот.) Ты, сынок, на каникулах на завод теперь не пойдешь. Разве это годится: за два месяца — триста рублей! Нет, хватит!
У л ь я н а. Наконец-то отец опомнился. А то у других дети летом отдыхают, только наш почему-то на заводе.
Л и д а. Мой Петр тоже сдавал деньги в отцовскую кассу?
П л а т о н. Тут жил, одевался, питался — значит, и деньги в общую кассу. Все на равных правах.
Т а н я. Вы, отец, как вышли на пенсию, еще скупее стали.
П л а т о н. Станешь скупее. Вон как плохо в этом месяце потрудились. Нет, не пойдешь, Павлик, больше на завод… Запишешься в те бригады, что на север едут!
У л ь я н а. На север?
П л а т о н. Север — тоже наша земля.
У л ь я н а. Ты свое дитя и в ад послал бы ради денег. Не даешь отдохнуть ребенку.
П л а т о н. Это после каких таких трудов? Десять месяцев с портфельчиком побегал?.. Перетрудился! Недавно по телевизору показывали — школьникам ключи вручают от Артека. Среди этих деток такие здоровяки были, что им бы впору камни ворочать, а их — в Артек. Сейчас им — ключи от Артека, потом — от Сочи, а там и без ключей начнут родительские карманы выворачивать… И карманы и души. Подавай им развеселую жизнь!.. (После паузы.) Хватит разговоров. Обедать! Наливай, Федор, пива.
Л и д а. Может, лучше винца?
П л а т о н. Пусть постоит — не пропадет. А ты, Павлик, что задумался? Пообедаем, а потом уж и думай, коли есть о чем.
Федор наливает пиво.
У л ь я н а. Как же не думать — на север дитя посылаешь. Там небось и летом-то мороз. Захворает еще.
П л а т о н. Может, в Артек его?
У л ь я н а. Разве наши дети знали Артек? Вон! (Жест.) В твоей мастерской с трех годиков.
Т а н я. У нас гостья, а мы перебранку завели… Давайте перенесем этот вопрос, как говорят в месткоме, на следующее заседание.
У л ь я н а. На север! Да у нас и одеть-то ребенка не во что!
П а в л и к. Никуда я не поеду!
П л а т о н. Это еще что такое?
П а в л и к. Есть причина.
П л а т о н. Говори.
П а в л и к. Я вам потом скажу.
П л а т о н. Говори, здесь все свои — чужих нет.
Пауза.
П а в л и к. Я женюсь!
Пауза.
У л ь я н а. Глупые шутки.
П л а т о н (задержал пристальный взгляд на сыне). Придет время — женишься.
П а в л и к. Я не шучу.
П л а т о н. Я тоже. Будем мы сегодня обедать или нет? (Берет в руки бокал.) Если тебе, сынок, и забрела в голову такая мыслишка, гони ее прочь! Закончишь институт, поработаешь, чтобы в кармане завелось, тогда и женись. Иначе как жить будешь?
П а в л и к. Как-нибудь проживу.
П л а т о н. Десять тысяч выиграл в лотерею? Жениться приспичило, желторотый?
У л ь я н а. Ты, отец, не кричи. Сказал — «не позволю», и хватит.
Ф е д о р (дает Павлику бокал). На, выпей пивка, это лучше, чем дразниться.
П а в л и к. Мы уже расписались.
Все поражены. Один Платон словно и не расслышал, даже головы не повернул в сторону сына. Медленно, очень медленно выпил пиво.
Т а н я. Может, и свадьбу уже сыграли?
П а в л и к. Сыграли.
У л ь я н а. Люди добрые, что ж это делается на белом свете?
Т а н я. Ничего особенного: ребенок женился!
У л ь я н а. Павлик!..
Ф е д о р. Он правду говорит.
У л ь я н а. Как же так, без отцовского разрешения?
Т а н я (напевает).
«И сказала мама: «Шалостям конец.
Как жениться — тоже скажет вам отец!»
П а в л и к. Знал, что не разрешите…
Ф е д о р. Своим надо было сказать.
Л и д а. Конечно, глупо жениться без копейки за душой. Но недаром говорят, что с милым рай и в шалаше.
П л а т о н (не выдержал). Лодырь и дурак выдумали эту глупость. «В шалаше»! В шалаше — значит, в нищете, а нищета у всякой любви горло перегрызет, какой бы сильной она ни была. Есть у тебя крыша над головой?! Сможешь ты прокормить, одеть свою жену? Женись! А нет — зайцем по миру будешь бегать, может, и всю жизнь пробегаешь! Думал ты, как жить-то будешь?
П а в л и к. Думал.
П л а т о н. Из чужой тарелки жену кормить собрался?
У л ь я н а. Прокормим — не обедняем…
Т а н я. Напали на парня. А вдруг невесточка такая красавица, что перед ней только на коленях стоять. Где она у тебя, Павлик?
П а в л и к (посмотрел на часы, показал куда-то неопределенно). Вон там… ждет.
Т а н я. Ну так пусть заходит.
Все ждут, что скажет отец, но он молча ест.
Л и д а. Неудобно как-то. Это ведь жена твоя, Павлик… Расписались — значит, жена…
П а в л и к (еще колеблется). Отец…
У л ь я н а. Зови.
П а в л и к взглянул на отца и быстро вышел.
Т а н я. Ты, отец, не ругай при ней Павлика, он ведь теперь взрослый, муж…
Ф е д о р. Ну и Павлик…
Т а н я. Завидно? Павлик уже женатый, а ты…
У л ь я н а. Угомонись, Татьяна!
Т а н я. Молодец, Павлик! Тихо-мирно, молчком взял да и женился.
Ф е д о р. Так не годится.
Т а н я. Когда с отцом насчет своей женитьбы будешь советоваться, не забудь меня позвать, интересно послушать.
Вновь врывается песня «Мой дед — разбойник».
(Подбегает к телефону, набирает номер.) Ванёк, перестань! Мы еще обедаем!.. Что… Не твое дело. Выключай! (Вешает трубку.)
Музыка затихает.
Л и д а. Залетела молния и в нашу крепость.
Т а н я. Еще и гром будет.
Входит П а в л и к и чуть ли не тянет за собой О л ю. Остановились. Оля, тоненькая девочка, выходит вперед, все еще держась за руку Павлика.
О л я. Добрый день!
У л ь я н а. Здравствуй. (Пауза.) Как же тебя зовут, барышня?
О л я. Оля.
У л ь я н а. Присаживайся, Оля, к столу.
Л и д а. Садись, Оля, со мной. Я тоже невестка. Две невестки — на одном стуле. Тесно, зато удобно, в случае чего вдвоем будем отбиваться.
Оля робко садится.
Пообедаем, разговаривать будет легче.
О л я. Я… а мы недавно с Павликом пирожки ели.
У л ь я н а. Сколько же тебе лет, голубка?
О л я. Восемнадцать.
У л ь я н а. Рано ты замуж собралась.
О л я. Павлик позвал, вот и собралась…
У л ь я н а. Говорят, и свадьбу сыграли? Где же это вы?