Кобрам же вода не нравилась, хотя плавали они неплохо, тем не менее, оказавшись в воде, старались поскорее выбраться на берег. Создавшейся ситуацией кобры были явно недовольны, и, хотя повсюду было сколько угодно «дичи», кобры переползали с места на место, взбирались на кусты и деревья, но никого из грызунов не трогали. Иногда обезумевшие мыши в панике пробегали по змеиным телам, метались прямо перед ними, но кобры не пользовались удобным моментом. Страх и присущая этим змеям осторожность портили им аппетит.
Зато гюрзам наводнение открывало неограниченные перспективы. Гюрзы — хорошие пловцы, причем, в отличие от других ядовитых змей, обитающих в Средней Азии, сами охотно лезут в водоемы, подолгу плавают и ныряют, преследуя добычу в воде. Если кобры, упав в воду, стараются, подобно кошкам, поскорее из нее выбраться, гюрзы, напротив, нимало этому не печалятся. Когда воды Мургаба хлынули в зону затопления, гюрзы выбрались из расселин и нор, где пережидали жаркие дневные часы, и стали извлекать из создавшегося положения немалую пользу.
Крупные сильные змеи преследовали грызунов в воде; перепуганные грызуны плыли с большой скоростью, но змеи плыли еще быстрее и, догоняя беглецов, поражали их ядовитыми зубами. Переплывая от островка к островку, на которых спасались незадачливые мыши, крысы и прочие застигнутые наводнением зверьки, гюрзы своим появлением вызывали среди них страшную панику и тотчас же принимались безжалостно уничтожать несчастных «островитян». Закончив истребление на одном клочке суши, гюрзы вплавь устремлялись к другому, чтобы поразбойничать и там. Преследуя свои жертвы, змеи взбирались на деревья, залезали на кусты и плывущие по поверхности воды коряги. Гюрзы явились настоящим бичом для грызунов, в то время как кобры, позабыв об охоте, переползали с места на место — вода их явно тревожила.
Едва наша лодка прошла несколько десятков метров, время от времени касаясь просмоленным днищем залитых водою холмиков и кустов, нам открылось грандиозное зрелище затопления. Повсюду кипела жестокая борьба за существование, борьба не на жизнь, а на смерть, причем слабым приходилось бороться на два фронта — и против разбушевавшейся стихии, и против многочисленных врагов. На каждом дереве, кусте, на каждой коряге разыгрывались сотни маленьких трагедий.
— Рыбы, рыбы! — крикнул Павлик.
За бортами лодки отчетливо просматривалось песчаное дно. Хотя вода непрерывно прибывала, до дна было еще менее метра. Действительно, мургабские рыбы обрадовались затоплению. Стайками бросались они на тонущих насекомых, очищали дно от жуков и муравьев.
— Слева по борту змеи, — доложил Васька.
Стайка узких, тоненьких змеек, судорожно дергаясь и извиваясь, рывками спешила к спасительной суше. Змеи плыли из последних сил, одна за другой они шли ко дну. Это были знаменитые змеи-стрелки, красивые, быстрые, как ветер на суше, в воде они оказались беспомощны…
Марк попросил остановить лодку. Мы с Павликом выдернули из воды шесты, а Васька подозрительно посмотрел на зоолога.
— Уж не собираешься ли ты их спасать?
— Как ни странно, именно эта мысль пришла мне сейчас в голову. Ты, Вася, случайно не провидец?
— Очевидец, — сухо сказал Василий. — Очередной глупости. Эти стрелки тебе очень нужны? Ах, не очень! А ты знаешь, как они поведут себя в лодке? Ах, не знаешь! А с меня хватит. Видел, как они на земле летают. Не заметишь, как в нос вцепятся!
— А ты свой нос не подставляй!
Вместо ответа Васька выхватил у Павлика шест и сильным толчком послал лодку вперед. Я помог ему, и утлое наше суденышко направилось к центру нарождающегося водохранилища.
Мимо медленно проплыла унесенная водой коряга, на которой, словно потерпевшие кораблекрушение пассажиры, сидели рядком шесть серых крыс и мокрый, дрожащий от страха тушканчик. Параллельно коряге, лениво извиваясь, плыла крупная гюрза. Оцепеневшие крысы, не отрываясь, смотрели на змею. Тушканчик сгорбился и раскачивался на тонких задних ножках, сжавшись в комочек.
Откуда ни возьмись прилетела ворона и, спикировав на корягу, схватила пискнувшую крысу. «Пассажиры», стряхнув оцепенение, заметались, ища спасения. Ворона нагло уселась тут же, зажав когтями жертву, и уже собиралась с ней разделаться, но произошло удивительное — одна из крыс прыжком покрыла расстояние, отделявшее ее от птицы, и вцепилась вороне в бедро. Ворона хрипло заорала, заработала клювом, захлопала крыльями, столкнув нападающую в воду. Словно караулившая поблизости гюрза бросилась к барахтающейся крысе и схватила ее.
Павлик зацепил корягу багром, и я снял с нее дрожащего тушканчика, крысы, остававшиеся еще на «палубе», попрыгали в воду. Тушканчика устроили на корме, мы хотели плыть дальше, однако Марк сказал, что следует попытаться выловить плывущую невдалеке гюрзу. Тотчас утихли шутки и смех, экипаж стал серьезным: ловить ядовитых змей в воде никому из нас еще не приходилось.
Пока мы раздумывали, каким способом поймать гюрзу, она, словно разгадав наше намерение, стала поспешно отплывать. По команде Марка мы догнали змею, я попытался схватить ее за мелькавший в воде хвост, но скользкое тело пресмыкающегося удержать трудно, и змея легко освободилась. Разинув пасть, она шипела, не подпуская к себе, с остервенением бросалась навстречу. Положение осложнялось.
Взяв шест, Марк начал тыкать его концом в рассерженную змею. Гюрза шипела, кусала дерево, но не делала никаких попыток удрать.
— Этак она растратит весь яд, — заметил Павлик, втайне надеясь, что лишенная яда змея брату не понадобится: очень уж не хотелось Павлику проводить операцию по поимке пресмыкающегося в утлой лодке, которая и без этого, того и гляди, перевернется — слишком уж перегружена.
— Растратит — не беда, новый накопится, — успокоил брата Марк. — Готовьте мешок.
Зоолог методически погружал гюрзу в воду, чем в значительной мере уменьшил ее активность. Холодные ванны охладили воинственный пыл змеи, она начала задыхаться, обессилела. Тогда Марк протянул змее «руку помощи», то бишь шест, и гюрза, изнемогая от усталости, обвилась вокруг него. Марк подтянул шест к борту, наступил самый ответственный момент.
Держа шест на приличном расстоянии от лодки, Марк отдал соответствующие распоряжения. Ваське было предложено стоять с палкой наготове и в случае опасности отразить атаку. Павлику вменялось в обязанность находиться на корме в обществе тушканчика и ни в коем случае в схватку не вступать. Тяжеловес мог запросто опрокинуть суденышко, а перспектива очутиться в воде рядом со шныряющими поблизости гюрзами нам совсем не улыбалась.
— Внимание! — Марк подтянул шест и положил его поперек носа лодки. — Юрка, держи ее за хвост. — Сам Марк ловко ухватил змею за затылок. Это удалось ему довольно легко, змея почти не сопротивлялась, однако как отцепить ее, точнее — «отвинтить» от шеста? Наши попытки ни к чему не привели.
— Может быть, сунуть ее в мешок вместе с частью шеста, а потом стряхнуть? — неуверенно посоветовал Павлик.
— Держи ее крепче, начальник. А я буду разматывать хвост, — осипшим от волнения голосом сказал я. Марк не возражал. На всякий случай он сдавил гюрзу так, что отбил у змеи всякую охоту сопротивляться. Я принялся «разматывать» змею, разгибая виток за витком.
Работа шла успешно, толстое тело змеи повисло в воздухе. Наконец снят последний виток, и змея, оторванная от шеста, очутилась в мешке. После этого мы с Марком сели на скамейку и жадно закурили.
— Больше такой эксперимент повторять нельзя, — глухо проговорил Марк.
— Мокрых змей хватать — последнее дело, — осуждающе сказал Васька и великодушно закончил: — Ладно, можешь не оправдываться.
Немного передохнув от пережитых волнений, мы поплыли к видневшимся вдали островкам, решив, что будем брать змей только на суше и только в сухом виде.
Наш кормчий Павлик, размеренно налегая на шест, посылал лодку вперед; мимо проплывали сухие ветки, шапки свалявшейся высохшей травы, клубки перекати-поля. Лодка подошла к маленькому пятачку суши. Со всех сторон к островку подступала вода, над ее поверхностью возвышался небольшой холмик. На нем (в тесноте, да не в обиде) уместились два ежа, несколько крыс и черепаха величиной со сковородку. Марк предложил задержаться и посмотреть, как будут вести себя четвероногие бедолаги, когда вода зальет островок.
Ждать пришлось недолго, мутные волны заставили животных сбиться в кучу. В это время к островку прибило течением корягу, на которой находилась мокрая, дрожащая песчанка и внушительных размеров степной удавчик. Змея тотчас же переползла на землю и присоединилась к скучившимся здесь робинзонам. Они не шевелились: страх перед наводнением буквально сковал их.
А вода прибывала и прибывала, затопляя последние клочки суши, и вот наконец весь островок покрылся водой.
— Вараны! — воскликнул Марк, указывая на приближающиеся к лодке маленькие торпеды. Действительно, трое варанов спасались вплавь. Выглядели они необычно — странно надувшись, вараны усиленно работали мощными лапами. Длинный хвост, с которым некоторым из нас пришлось в свое время познакомиться, извивался в воде, помогая варану двигаться вперед. Вараны плыли прямо на нас, и Марк скомандовал Павлику остановиться.
— Уж не хочешь ли ты… — начал Васька, с беспокойством поглядывая на варанов.
— Ты, как всегда, угадал, — улыбаясь, кивнул Марк. — Надеюсь, возражать не станешь?
Марк взялся за дело всерьез. Волей-неволей пришлось ему помогать: не оставлять же товарища один на один с варанами, да еще плывущими. Проклиная в душе Марка и всех варанов на свете, я схватил ближайшего пловца за заднюю ногу и швырнул его в лодку. Тотчас же на нас обрушился град ударов. Увернуться, отскочить мы конечно же не могли, но и в лодке оставаться было невозможно — подобный бичу хвост пресмыкающегося доставал нас всюду.
Один за другим мы попрыгали за борт, ничего другого не оставалось. Павлик, оказавшийся самым стойким, задержался на корме, готовясь защищаться шестом. Бедный Павлик! Он еще не имел счастья познакомиться с варанами поближе. Теперь такой случай представился, и юноша получил некоторое представление о характере и наклонностях сухопутного крокодила.