Предложение, вызвавшее растроганные аплодисменты аудитории, было принято единогласно. Поздно ночью непосредственные участники операции тайно проникли в туалет и привязали к свисающей от сливного бачка цепочке для спуска воды (ручку с которой сорвали в незапамятные времена) узким бинтом… степного удавчика. Живого! Дисциплинированное большинство населения, заранее об этом предупрежденное, утром любезно уступило очередь человеку, от которого стонала вся квартира. Субъекта этого никто не окликал по имени либо фамилии, называли его Застенщик. Кустарь-одиночка, он весь день стучал за стеной у себя в комнате молотком, гремел и лязгал металлом, чем и заслужил необычное прозвище. Наглый, полностью лишенный совести, Застенщик имел скверную привычку занимать туалет на рассвете, захватив с собой старые газеты, и читать их там от строки до строки, обрекая дожидающихся снаружи соседей на физические и моральные муки. Никакие деликатные напоминания, униженные просьбы поторопиться, никакие мольбы на него не действовали, и Застенщик оставался в импровизированной читальне ровно столько, сколько считал необходимым.
Так было и на этот раз. Застенщик с толстым журналом под мышкой занял свою излюбленную позицию, пробыл там сколько хотел. В тот день 99,9 % жильцов опоздало на работу, лекции и уроки, тем не менее никто из нас Застенщика не потревожил. Наконец послышался плеск воды, оккупант вышел, сонно поглядел на замерших в ожидании соседей, уткнулся в свой журнал и медленно пошел по коридору к своей берлоге. Он не заметил удавчика, даже не ощутил ладонью холодной змеиной шкуры…
Содержание пресмыкающихся в домашних условиях не причиняет их владельцу особых забот, если у него есть террариум. В этом случае змеи находятся в замкнутом пространстве и, если оно не имеет каких-либо щелей или отверстий, можно спать спокойно. В противном случае… Однажды я целый день искал удравшего из террариума степного удавчика, но так и не нашел, хотя перевернул всю мебель. Позднее удавчик выполз сам — проголодался. Где он скрывался, я так и не узнал.
Рассказывают, что змея, долго прожившая под одной крышей с человеком, привыкает к нему и даже становится послушной. Меня всегда интересовало, можно ли приручить змей, особенно крупных. Опыты с полозами успеха не принесли — эти злюки шипели и бросались даже на того, кто их кормил, и я выдерживал ради них бешеные наскоки соседей. Но, побывав в Индии, я узнал, что крестьяне на юге страны держат дома питонов, поручая им охрану маленьких детей, пока родители работают в поле. Специально обученные питоны отлично справляются со своими обязанностями, бдительно охраняют малышей и беспощадно расправляются с ядовитыми змеями или хищниками, которые попытаются проникнуть в хижину. Родители могут быть совершенно спокойны — такая нянька не отступит даже перед тигром.
И все-таки змеям доверять нельзя, даже удавчикам — существам, в общем-то, безобидным. Однажды я пришел в одно столичное издательство, для которого готовил книгу о змеях. Редактор сам придумал ей название, забраковав мое. Теперь оно звучало интригующе — «Змея в мешке».
— Читателя надо интриговать, — поучал редактор. — Прочтет человек название и обязательно купит книгу.
Возможно, он был прав, мой развеселый редактор: реклама — залог успеха. В одном я был с ним не согласен, хотя и не сумел отстоять свою правоту: прочитав окончательный вариант рукописи, редактор заявил тоном, не допускающим возражений:
— Вещь получилась, поздравляю. Никаких замечаний у меня больше нет. Кроме одного…
— А именно?
— Рукопись необходимо сократить в три раза!
— Почему?!
Читатель, не искушенный в тонкостях книгоиздательского дела, не ведающий писательских и журналистских проблем, пожмет плечами: что ж тут особенного — сократить так сократить. Профессионал, однако, подобным требованием будет сражен наповал — оплата в те незабвенные годы осуществлялась по количеству написанных страниц, по объему, книга, фигурально выражаясь, оценивалась, как колбаса в магазине, — на вес, таким образом весельчак-редактор намеревался сократить причитающийся мне гонорар ровно втрое, с чем я, естественно, не согласился, выразив недоумение.
— Потому, — разъяснил редактор, — что иначе никто не поедет поднимать целину!
Подведя, так сказать, теоретическую базу, ссылаясь на призыв партии и правительства к молодежи осваивать целинные и залежные земли, редактор твердо стоял на своем и ни на какие уступки не шел, в результате чего книга в свет так и не вышла. Но разговор этот состоялся значительно позже события, о котором я хочу рассказать.
Как уже упоминалось выше, редактор очень любил интриговать, напускать туману, наводить тень на плетень. Коллектив эту маленькую слабость своего шефа знал и охотно играл с ним в ту же игру, притворяясь страшно заинтригованным, а потом посмеивался над столь редкостным хобби своего шефа. Необычное увлечение редактора имело непосредственное отношение и ко мне, редактор неоднократно намекал, что хотел бы познакомиться со змеями поближе, и всякий раз, когда я уходил, просил меня в следующий раз притащить в издательство парочку змеек.
Я отнекивался, ссылался на разные уважительные причины, но в конце концов согласился и однажды, вернувшись из очередной экспедиции, пришел в издательство с маленьким лакированным чемоданчиком, достал из него степного удавчика и продемонстрировал его редактору.
Редактор поспешно отошел к двери, надел очки и довольно долго созерцал пресмыкающееся с видимым отвращением. Когда он брезгливо поджал губы, я понял, что пора испаряться, запер свое сокровище в чемоданчик и поспешил откланяться. Но в коридоре меня уже поджидали прослышавшие откуда-то о змее сотрудники, пришлось снова доставать удавчика из узилища и показывать его ахающим и охающим корректорам и техредам. Завершив демонстрацию, я хотел уйти, но не тут-то было: слух о бродящем по этажам факире пронесся по издательству, и меня буквально затаскивали в каждую комнату подряд.
И в каждой повторялось одно и то же. Я вытаскивал удавчика, терпеливо объяснял собравшимся людям, что за существо я им демонстрирую, отвечал на вопросы. Появлялись все новые и новые сотрудники — работники столовой, бухгалтерии, художники, снова и снова приходилось вынимать злосчастную змею из чемоданчика, а затем водворять ее обратно. Мне эта однообразная процедура надоела до чертиков, а удавчику — тем более, змея разозлилась и, воспользовавшись тем, что было очень жарко и руки мои вспотели, неожиданно ловко вывернулась и впилась в мою кисть.
Обычно змея наносит укус молниеносно, человеческий глаз далеко не всегда успевает зафиксировать мгновенное движение; если бы нечто подобное произошло, так сказать, в естественных условиях, возможно, окружающие заметили бы только, как голова змеи метнулась вперед и тотчас же возвратилась в исходное положение. На сей раз, однако, все было иначе. Острые зубы степного удавчика, пробив кожу тыльной стороны кисти, застряли, змея старалась вытащить зубы, я деятельно ей помогал. Боли не чувствовал, только когда пресмыкающееся наконец освободилось, брызнули тоненькие струйки крови — очевидно, был пробит мелкий сосудик.
Водворив змею в чемодан, я вытер кровь платком и увидел, что окружающие взирают на меня с мистическим ужасом, убежденные, что вот сейчас я грохнусь на пол и скончаюсь у них на глазах в страшных конвульсиях. Разумеется, этого не произошло, и я приношу запоздалые извинения сотрудникам уважаемого издательства в том, что не смог оправдать их радужные надежды. По той лишь простой причине, что степные удавчики неядовиты. Тем не менее вечером у меня поднялась температура, по-видимому, в ранку попала инфекция, что весьма вероятно, так как удавчики — хищники и на зубах у них нередко остаются мельчайшие кусочки пищи, содержащие трупный яд.
Утром мне стало хуже, пришлось прибегнуть к медицинской помощи. Приехавший врач долго меня осматривал, измерял давление, расспрашивал, попутно развлекая пациента бородатыми анекдотами. Доктор оказался малым разбитным, компанейским, и мы быстро нашли с ним общий язык, посмеялись разным веселым историям. Собираясь уходить, доктор поинтересовался, почему моя рука залеплена пластырем.
— Ерунда. Змея укусила.
— Змея?! — Доктор насторожился. — Вы были в лесу?
— Нет, в городе.
— Постойте, постойте… В Москве? А что за змея?
— Степной удавчик.
— Удавчик?! Невероятно! Откуда он взялся?
Я собирался удовлетворить любопытство врача, но вмешался приехавший навестить меня Васька, и сразу же, как всегда бывало в подобных случаях, вмешательство Рыжего резко обострило ситуацию.
— Минуточку, доктор… — Васька удалился в соседнюю комнату и вернулся с тем самым моим чемоданчиком, в который он, как я понял, успел пересадить из террариума виновника вчерашнего происшествия. Подойдя к доктору, сидевшему за столом, Васька положил перед ним чемодан:
— Вы, уважаемый эскулап, конечно, смотрите телепередачу «Очевидное невероятное». Сейчас вы увидите нечто не менее увлекательное. — С этими словами Василий начал отпирать замки, причем делал это нарочито медленно.
Мохнатые бровки доктора взметнулись.
— Что это значит? Уж не собираетесь ли вы… Что у вас там? У вас там эта… как ее… И вы хотите… ее выпустить?! — Язык уважаемого медика разом окостенел, беспомощно толокся во рту, и, несмотря на все усилия, доктор так и не сумел сказать то, что хотел.
— Вы правы, доктор, у нас там… эта! Эта самая. — Васька эффектным жестом извлек из чемодана удавчика. — Берите его. Так вам будет удобнее его, тьфу ты, ее рассматривать.
Раздался резкий скрип, побелевший врач отпрянул от стола вместе со стулом, безжалостно избороздив паркет. Глаза доктора округлились, рот беззвучно открывался и закрывался, словно у вытащенного на берег судака. Намеренно не замечая состояния доктора, Васька любезно протянул ему удавчика.
— Не правда ли, красавец? Перед вами пресмыкающееся породы змеюс вульгарис. Половозрелая особь. Встречается в Юго-Западной Африке, на Филиппинах и на острове Фиджи. Обратите внимание на тусклые глаза — бедная змейка просто ошалела от голода, бесится, несчастная, оттого и глаза потускнели.