Мы направились к Зеравшанскому хребту. С каждым днем пески отступали назад, менялся рельеф местности, исчезала характерная для пустыни растительность. Наш маленький отряд шел к синеющим на горизонте горам. Пески, раскаленные как сковородка, основательно надоели, нам не терпелось подняться повыше в горы, подышать прохладным, чистым воздухом. Черный и белый саксаул, серая горькая полынь, карликовые растения солончаков постепенно исчезали, уступая место зарослям акации, гребенщика, облепихи, фисташек.
После изнурительного сорокакилометрового перехода мы остановились на дневку. Палатку разбили у подножия большого холма. Поодаль лепилось несколько юрт, белели конусы палаток: здесь работала группа геологов-разведчиков.
Мы быстро перезнакомились с геологами, они оказались хорошими ребятами — веселыми, неунывающими, остроумными. Геологи с интересом слушали наши рассказы, особенно Ваську, который, заполучив внимательную аудиторию, старался вовсю и так запугал геологов, что они то и дело опасливо косились на наши мешки со змеями.
— Мы здесь змей тоже частенько встречаем, — сказал загорелый как араб, москвич Саша. — Но, в отличие от вас, не коллекционируем. До этого пока не дошло.
Марк принялся уверять геологов, что ядовитые змеи в принципе не так опасны, как принято о них думать. Просто существует множество легенд и всяких баек, в той или иной степени связанных с пресмыкающимися. Говоря это, Марк выразительно поглядел на Ваську, который принял независимый вид. Марк долго убеждал геологов в своей правоте и в конце своей импровизированной лекции пригласил их принять участие в «показательной охоте».
— Специально для вас организуем, — добавил Марк. — Ловить будем мы, а вы будете только при сем присутствовать.
Геологи вежливо отнекивались, ссылались на занятость, загруженность работой, и было ясно, что им страсть как не хочется ввязываться в сомнительное предприятие, которое еще неизвестно чем закончится. Но Васька не был бы Васькой, если бы не воспользовался сложившейся ситуацией. И он ею воспользовался: высказывался в том смысле, что геологи, конечно, выполняют очень важную для страны работу, однако лично у него сложилось впечатление, что они, ну как бы поделикатнее выразиться, не решаются, что ли. И поэтому, так сказать, в силу указанных выше причин…
— Да говори ты наконец! Что ходишь вокруг да около…
— Я и говорю, что из-за данных обстоятельств…
— Труса празднуют! — перебил Саша. — Ведь так?
— Ну… Не совсем… Но… Вроде этого…
Геологи заговорили все разом — горячо заспорили, Васька с невинным видом ковырял на ладони мозоль, а в душе его все пело: рыбки проглотили наживку, дело сделано.
Согласие геологов было, конечно, получено.
На рассвете мы вышли из лагеря. В «показательной охоте» приняла участие вся наша экспедиция. Курбан, Марк и бородатый Саша шли в авангарде, мы с Николаем замыкали шествие, а в центре, окруженный кучкой геологов, шагал Васька и, продолжая просвещать своих слушателей, запугивал их самым бессовестным образом.
Вскоре мы добрались до невысокого плато. Тщательно осматриваясь вокруг, мы лавировали между обломками скал, из-под ног то и дело выскакивали и удирали в расселины ящерицы, крупные черные жуки неторопливо ковыляли мимо, на плоском камне нежился на солнце рыжеватый скорпион. Васька на ходу вытянул его прутом, смахнув возмущенного скорпиона прямо под ноги одного из геологов, который окинул Ваську испепеляющим взглядом:
— А если бы ты эту тварь мне на голову сбросил?
— Если бы да кабы, — невозмутимо ответил Васька. — В нашем деле с опасностью, да еще проблематичной, считаться не приходится.
— Давно ли ты стал таким храбрым? — усмехнулся Марк.
— Очень давно. Еще в детском саду.
Часа через полтора мы поймали несколько желтопузиков, пару степных удавчиков и тоненькую стрелу-змею. Саша принимал в охоте самое активное участие, проявляя при этом такую ретивость и несдержанность, что осторожный Курбан только головой покачивал да цокал языком. Несмотря на то что место по всем признакам обещало быть «урожайным», змей не было видно, возможно, они попрятались в трещинах, под обломками скал.
— Надо камни переворачивать, — посоветовал Васька. — Под камнями всегда всякая нечисть водится.
Курбан, судя по его физиономии, был Васькиным предложением очень недоволен, однако промолчал. Васька с Сашей опрокинули большой камень, но, кроме небольшого жука и стайки мокриц, под ним ничего не оказалось…
— Не везет нам, — заметил Саша. — Это я такой невезучий.
— Повезет, не хнычь, — успокаивал Васька.
Курбан, усевшись на корточки, стал набивать свою трубочку. Николай достал блокнот и карандаш, готовясь сделать несколько зарисовок. Я возился с фотоаппаратом, прикидывая, какую выдержку нужно дать на таком ослепительном солнце, только Васька и Саша все еще неутомимо прыгали по камням в поисках пресмыкающихся.
Николай повертел в пальцах карандаш и сунул блокнот в полевую сумку.
— Не получается что-то сегодня. Рука не идет.
— Лишь бы ноги шли! — крикнул Васька. — Не унывай, Коля, лучше присоединяйся к нам, вместе ловить веселее.
— Иду!
Они отошли на порядочное расстояние. Мы с Курбаном следили за плавным полетом орлов. Восемь громадных птиц кружили неподалеку, не делая ни одного взмаха могучими крыльями, планировали в незримых воздушных потоках.
— Это грифы, — определил Марк.
— Над падалью кружат, — задумчиво проговорил Курбан.
Я лег на скалу и навел бинокль на грифов, парящих в бездонной голубизне. Какие великаны! Какой размах крыльев! Сильный полевой бинокль позволил разглядывать изогнутые клювы хищников, пестроту маховых и хвостовых перьев.
— Курбан, добудем птенца, а?
Курбан не успел ответить, раздался выстрел. Мы встали, всматриваясь в даль.
— Васька в кого-то стрельнул. Что за человек неугомонный! Придется с ним серьезно поговорить…
— Подожди, Марк, похоже, у ребят что-то случилось. Смотри, кто-то бежит сюда.
Мы побежали навстречу. Запыхавшийся Саша еще издали, едва переведя дух, крикнул:
— Скорее! Змея укусила вашего художника!
Похолодев от страха, мы помчались вперед. Николай лежал навзничь на песке с почерневшим от нестерпимой боли лицом. Изредка сквозь сжатые губы прорывался стон.
— В ногу его, — испуганным шепотом докладывал Васька. — Наступил он на змею, не видел ее, проклятущую. Она и цапнула.
Курбан деловито достал нож, вспорол штанину. На колене темнели два пятнышка — следы укуса. Марк наложил товарищу жгут повыше колена, связав воедино два носовых платка и пропустив через них винтовочный шомпол, я торопливо протирал шприц, озабоченный Васька открыл ампулы с противозмеиной сывороткой. Покуда мы готовили лекарство, Курбан кривым туркменским кинжалом сделал на коже глубокий крестообразный разрез. Николай застонал громче, потекла кровь.
— Ничего, потерпи, — успокаивал Курбан. — А на кровь внимания не обращай, пожалуйста. Пусть течет, пусть яд вытекает.
Я сделал Николаю укол, и он потерял сознание.
— Умрет? — Саша с ужасом смотрел на пострадавшего. — Он не дышит.
— Не каркай! — необычайно сурово цыкнул на геолога Васька. — Ну, чего рассопливился? Дышит он, дышит. И не наводи панику — такие мальчики всяким гадам ползучим не поддаются. Дышит наш Колька!
Отойдя в сторону, мы посовещались. По совести говоря, было над чем призадуматься. Нашему товарищу грозила смерть. Противозмеиная сыворотка «Антигюрза» в то время еще широко не применялась, особенно в республиках Средней Азии. Кое-кто из медиков, не имея возможности проверить сыворотку в действии, относился к ней скептически, не верил в удачный исход. Позднее появились новые лекарственные препараты, в Узбекистане был создан так называемый «Ядоцентр» — специализированное научно-исследовательское учреждение, где получали змеиный яд и приготавливали различные лекарственные средства, в том числе и противозмеиную сыворотку, которая сегодня имеется в любой больнице или амбулатории. Мы же в прихваченных из Москвы лекарствах не были полностью уверены, так как доставали нам их по знакомству из разных источников.
Прежде всего нужно было точно определить, что за пресмыкающееся укусило Николая. Пришли к выводу — художника ударила ядовитыми зубами степная гадюка, что-что, а обитающих в Средней Азии ядовитых змей мы научились отличать от всех прочих — не зря Марк нас так долго тренировал.
Условно змеиный яд можно подразделить на две основные категории, два вида: яд, поражающий центральную нервную систему (например, яд кобры), и яд, действующий на кровь, разрушающий кровяные тельца (яд гюрзы, гадюки).
Врачи, наблюдавшие пациентов, укушенных коброй, утверждают, что боль от укуса невелика, а пострадавший подчас погибает от паралича, возникающего в результате поражения центральной нервной системы.
Люди, укушенные гюрзой или гадюкой, испытывают острейшую, невыносимую боль, ткани отмирают мгновенно. Раны, нанесенные ядовитыми зубами, долго не заживают, гноятся, периодически воспаляются. Молодой советский ученый Илья Сергеевич Даревский рассказывал мне, что, когда его укусила, или, как он выразился, «ударила», в руку гюрза, у него создалось впечатление, словно он опустил палец в крутой кипяток. Сильнейшая боль свалила его с ног, и только мужество спасло Даревского — он сумел сам впрыснуть себе сыворотку. Правда, сустав на мизинце ученому сохранить не удалось…
Мы соорудили носилки и доставили художника в лагерь. Начальник группы вызвал по радио помощь, и вскоре Николая увез самолет санитарной авиации. Наш друг пролежал в больнице несколько недель и выздоровел, но боль в укушенной ноге у него осталась и по сей день.
Прощаясь с гостеприимными геологами, Васька совершил настоящий подвиг — честно признался Саше, что морочил ему голову, стараясь нагнать на него и его коллег побольше страха.
— Из озорства я, ребята. Ей-богу, из озорства. Для смеха…
— Представь себе, Вася, мы это знали. Не хотелось тебя разочаровывать, потому и притворялись, делали вид, что уши развесили.