Остальную часть вечера матросы проводят по своему желанию: пьют чай, курят папиросы и маленькие серебряные или медные трубки «Чези», куда входит табаку всего на две или на три затяжки. Матросы любят сидеть на корточках вокруг «фитиля», — т. е. ведерка с тлеющим фитилем для закуривания папирос, — нечто вроде нашего старинного фитильного пальника. Некоторые из них играют в карты, другие в шахматы, или в старинную игру «го-банг». Большинство посвящает ежедневно час или два на изучение иностранных языков, или на изучение деталей своей специальности.
Если же совсем нечего делать, матросы принимаются за плетенье и вязанье. Праздность и леность японцам неизвестны; людям всегда весело и они постоянно в хорошем расположении духа. Наказаний во флоте не существует, да в них не является никакой надобности, — каждый матрос проникнут сознанием, что и его небольшой личный труд совершенно также важен и необходим для Японии, как и личность самого адмирала Того. Все поголовно воодушевлены одним глубоким пламенным чувством «Бусидо», означающем в буквальном смысле «долг и любовь к отечеству».
На больших судах готовится европейский и японский стол. Вся пища тщательнейшим образом осматривается дважды, до и после приготовления.
Матросская пища, взятая из первого попавшегося котла, ежедневно приносится квартирмейстером для пробы и осмотра доктору и ревизору[14]. Та же система применяется к пище, подаваемой в кают-компании. Этот превосходный способ, обеспечивающий всем находящимся на корабле получение вполне здоровых и свежих припасов, введен повсеместно и в армии.
Не менее заботливо относятся японцы и к здоровью матросов; при малейшем недомогании доктор внимательнейшим образом осматривает больного. Каждый солдат и каждый матрос подвергается обязательному взвешиванию по крайней мере раз в год.
Если вес оказывается выше или ниже нормального, сообразно с его ростом и летами, назначается особая медицинская комиссия для исследования причин. Словом, вся система у японцев основана на науке, разумно прилагаемой к жизни, даже в мельчайших подробностях.
Глава V
Сражение адмирала Камимура с владивостокскими крейсерами. Потопление «Рюрика». Сабля «самурая». Снова «известное убежище». Смерть боцмана. Прибытие в Талиенванскую бухту. Адмирал Муйра. Дальний. Погоня за «Новиком» и его гибель.
Проходя Корейским проливом, мы оставили остров Цусиму с левой стороны далеко за кормой. Впереди в голубой дымке вырисовывалось на корейском берегу Мозампо. Пройдя мимо места, вскоре прославившегося знаменитой победой адмирала Того, мы шли в течении двух дней на север.
15 июля[15] утром мы услышали гром орудий и увидели прямо перед собой дым. Оказалось потом, что это было сражение между эскадрой адмирала Камимуры (в состав которой входили почти исключительно суда, построенные в Эльсвике) и русскими владивостокскими крейсерами. Спустя несколько времени мне пришлось познакомиться с одним из участников боя, сообщившим мне точные сведения о всем происшедшем. Привожу его собственные слова.
«В 5 ч. 3 м. утра мы усмотрели перед собой три русских крейсера, шедших на SW 53°.
В этот момент русские не имели ни малейшего представления о нашей близости, но в 5 ч. 11 м. они внезапно увидели нас и тотчас изменили свой курс на восток. Мы открыли огонь около 5 ч. 20 м. из 8-дюймовых носовых орудий, оказавшийся довольно действительным. Дальномер показал дистанцию в 10.000 метров. Русские стали нам отвечать; возгорелась сильная канонада с обеих сторон. Через 40 минут после начала боя нам показалось, что «Рюрик» начал терпеть бедствие. Неприятельские суда тогда разделились: «Громобой» и «Россия» замедлили ход, давая возможность «Рюрику» подойти ближе, но он очевидно был поврежден слишком сильно. Сражение продолжалось с прежним ожесточением и через несколько минут на двух русских судах вспыхнул пожар. Тогда мы сосредоточили весь свой огонь на «Рюрике», который едва двигался и очень далеко отстал от товарищей. Обстреливание его было столь успешно, что крейсер вскоре загорелся, и кроме того у него был поврежден руль. Но «Рюрик» продолжал отстреливаться, хотя и находился в беспомощном положении. «Россия» и «Громобой» вернулись к нему, желая оказать помощь. Они обменялись сигналами, которых, конечно, мы не могли понять, но было ясно, что «Рюрик» просил помощи. Мы вполне сочувствовали русским судам, которым приходилось покинуть на наш произвол бедного беспомощного товарища, а самим идти к северу во Владивосток. Наш крейсер погнался за ними. Через несколько времени мы увидели, что на «России» пожар; прошло около 15 минут, пока его потушили: из портов вырывались длинные пламенные языки; весь корабль казался демоном, летящим на огненных крыльях. Эффект был поразительный. Мы продолжали преследование около 20 минут, затем вернулись к месту, где оставили «Рюрика». Это было в 11 ч. утра. Но мы уже ничего не увидели, кроме нескольких ящиков и обломков, плававших на поверхности моря в густом дыму, расстилавшемся по воде подобно белому савану».
Адмирал Х. Камимура
Суда нашей эскадры, не принимавшие участия в преследовании, спасли несчастную команду крейсера. Пленных разместили по разным кораблям; мы получили 80 человек. Сняв с себя мокрое платье, они облачились в сухую одежду — морскую форму своих врагов. В числе наших пленных находились три офицера, один кондуктор и священник. Когда их подбирали, офицеров сразу помещали на офицерские места в шлюпках, а матросов с командой. По-видимому, они были очень слабы; один из офицеров — штурман был легко ранен в левую руку. Наш доктор немедленно предложил свои услуги, которые были приняты с признательностью. Часовой на трапе отдал честь и русские офицеры ему ответили. Японцы помогали пленным входить по трапу… Было смешно смотреть на наших маленьких матросиков, рядом с которыми русские казались настоящими великанами. В числе пленных было около 10 раненых; один из них поцеловал помогавшего ему матроса, чем немало смутил и удивил последнего. Русским подали все, чего они просили: принесли папиросы и веера; виски и содовая вода были отпущены из лазаретных запасов. Все они, исключая раненых, были собраны на шканцах, а затем их поместили в жилой палубе; офицерам отвели лазаретное помещение.
Гибель крейсера «Рюрик». Худ. Н. Каразин
На ночь мы встали на якорь у острова Цусимы, а утром пошли в Сасебо. Прибыли туда в 4 ч. пополудни. Я попытался заговорить с русским инженер-механиком, спросив, как он себя чувствует. «Мы все вполне вам сочувствуем, — прибавил я, — вы храбрецы, мы удивляемся вашему мужеству».
Он сдержанно ответил: «Благодарю вас, я совершенно здоров».
Вообще, хотя русские были очень спокойны и деликатны, но держали они себя с большим достоинством, даже с оттенком некоторой надменности.
Мы не долго оставались у Цусимы, и скоро получили приказание идти в Маньчжурию.
Проходя мимо Порт-Гамильтона, я сделал несколько моментальных снимков с команды во время их обеда. На очень опрятных блюдечках были разложены кушанья: две маленьких рыбы, пикули, особые овощи «окра», считающиеся чрезвычайно питательными и здоровыми. Рису дается каждому неограниченное количество. Мой обед состоял из следующих блюд: супа, рыбы «тай», свиных котлет, лука, риса, пары селедок и вместо салата — два корня имбиря, запиваемого японским чаем. Я очень сошелся с моими японскими друзьями, хотя разговаривал с ними через переводчика, и старался по мере сил отплатить за гостеприимство в кают-компании, угощая их сигарами и шампанским. Прогуливаясь по кораблю, я заходил во все помещения: матросские общие столовые в жилой палубе ничем почти не отличаются от помещения матросов на английских военных кораблях. В каютах кондукторов висели ярко раскрашенные картины, стояло несколько растений, за которыми они заботливо ухаживали. Многие матросы взяли с собой любимых сверчков, которые неумолчно резко трещали, сидя в крошечных бамбуковых клетках. Им прекрасно жилось в неволе: хозяева кормили их тыквой или арбузом, а для освежения изредка вспрыскивали холодной водой, набрав ее в рот.
В полночь мы отдали якорь у группы островов Корейского архипелага, называемой Миангкоан. Она лежит под 34° 12’ северной широты и 125° 56 1/2’ восточной долготы. Беспроволочный телеграф, этот волшебный посол, принес нам таинственное известие о нахождении где-то в Китайском море русской канонерской лодки. Имея на борту ценный груз, наш капитан предпочел укрыться на ночь в совершенно пустынной бухте, лишенной всякой растительности, но защищенной песчаными мелями и островками. Луна, стоявшая высоко, отражала свой фосфористый блеск в море; отдаленные островки неясно виднелись в движущихся клубах белого тумана. Ночь, местность, вся обстановка невольно воскрешали в памяти рассказы о китайских морских разбойниках… Пиратство ведь еще до настоящего времени процветает в этих водах. Кто знает, какие склады награбленных сокровищ могли таиться зарытыми на разбросанных кругом нас песчаных островках и пустынных отмелях!..
В шесть часов утра грохот цепи возвестил о поднятии якоря. Мы двинулись, но скоро опять остановились. Туман, окутавший крейсер со всех сторон, делал дальнейшее плавание в этой местности очень рискованным. На крейсере приходилось просыпаться в 6 часов утра: в это время петухи начинали свой утренний концерт… В помощь им неслась со всех сторон оглушающая резкая трескотня сверчков: дальнейший сон становился немыслим. Туман постепенно рассеивался по мере восхождения солнца, только на более высоких местах еще виднелись отдельные облака. Около десяти часов утра небо совсем прояснилось и ярко засветило солнце. Мы шли хорошим ходом в сопровождении трех транспортов, тоже задержанных туманом. Предполагалось добраться до Дальнего через 48 часов.
Осматривая крейсер, я заметил, что кроме шлюпок мы везли с собой два больших плоскодонных сампана с заостренным носом; их приводят в движение боковыми веслами, причем гребут стоя. Этот тип лодок удивительно приспособлен для успешной высадки войск. Имея очень неглубокую осадку, они подходят почти вплотную к берегу; люди высаживаются, почти не замочив ног. Кроме того, их размеры позволяют перевозить сразу большое количество людей; все садятся на корточки на дно сампана, чтобы не мешать движению весел. На всех японских кораблях имеются подобные лодки; это и есть ключ к разгадке секрета той поразительной быстроты, с которой японцы производили высадку своих войск на сушу.