«Житие Александра Невского», «Повесть о событиях в Липецком и Воргольском княжествах», «Слово Серапиона Владимирского» показывают Русь последней трети XIII века: страх и отчаяние мирных жителей, ожесточение князей, дикую свирепость завоевателей и вместе с тем напряжённые поиски путей к духовному и политическому возрождению страны.
В целом публикуемые материалы создают как бы мозаичный портрет XIII века, позволяют увидеть исторические корни будущей Куликовской битвы и победы на Угре.
1
Писатели Древней Руси любили изображать события «с высоты птичього полети», тик, чтобы вся Русская земля была видна от края до края.
Автор «Слова о полку Игорево» описывал сборы русского войска в поход: «Кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве; трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле!»
Этим возвышенным взглядом, при котором исчезает всё мелкое и случайное и остаётся только крупное и вечное, обладал и неизвестный автор «Слова о погибели Русской земли» — замечательного памятника русской литературы начала XIII столетия.
Он создал яркую, эпически широкую картину процветания русских земель перед самым монголо-татарским нашествием.
«Слово о погибели...» напоминает богатую, украшенную золотом и киноварью миниатюру, которой часто начинались древние книги. Это один из немногих сохранившихся памятников яркой, своеобразной культуры домонгольской Руси. «Погибелью Русской земли» автор считает феодальные усобицы. Он вспоминает времена расцвета Руси при Владимире Мономахе и Ярославе Мудром.
СЛОВО О ПОГИБЕЛИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ[58]
О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озёрами многими славишься, реками и источниками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!
Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга, где обитают поганые тоймичи[59], и за Дышащее море[60]; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов[61], от черемисов до мордвы — то всё с помощью божьею покорено было христианским народом, поганые эти страны повиновались великому князю Всеволоду[62], отцу его Юрию, князю киевскому, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы пугали своих малых деток. А литовцы из болот своих на свет не показывались, а угры укрепляли каменные стены своих городов железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил, а немцы радовались, что они далеко — за Синим морем. Буртасы, черемисы, вяда[63] и мордва бортничали на великого князя Владимира[64]. А император царьградский Мануил[65] от страха великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьград у него не взял. И в те дни — от великого Ярослава, и до Владимира, и до нынешнего Ярослава, и до брата его Юрия[66], князя владимирского, — обрушилась беда на христиан...
Среди «грозных» князей начала XIII столетия, о которых писал автор «Слова о погибели...», самым могущественным был, пожалуй, владимиро-суздальский князь Всеволод Юрьевич по прозвищу Большое Гнездо. При нём владимирские земли достигли наибольшего расцвета. Имя его гремело по всей Руси. Военное могущество Всеволода было столь велико, что он, по выражению автора «Слова о полку Игореве», мог «Волгу вёслами расплескать, а Дон шлемами вычерпать».
Летописец горько оплакивает кончину Всеволода в 1212 году? в «Похвале Всеволоду» звучит восхищение силой и богатством князя, мудрого и рачительного хозяина своей земли.
«Похвала» проста по стилю, печальна и торжественна по настроению.
ПОХВАЛА ВСЕВОЛОДУ БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО[67]
В лето 1212 преставился великий князь Всеволод, именованный во святом крещении Дмитрием[68], сын Юрия, благочестивого князя всея Руси, внук Владимира Мономаха, прокняжив в Суздальской земле 37 лет.
Много мужества и дерзости показал Всеволод на поле брани. Украшен был всеми добрыми нравами. Злых казнил, а добромысленных миловал. Ведь князь не зря меч носит, но в месть злодеям и в похвалу творящим добро.
Суд судил он истинный и нелицемерный, не боясь лица сильных своих бояр, которые обижали меньших и закабаляли сирот[69] и творили насилие.
При имени Всеволода трепетали все страны, и по всей земле разошёлся слух о нём. И всех зломышлявших на него отдал господь в руки его, чтобы не возносились и не величались, но возлагали на бога всю свою надежду. И бог покорял под ноги его всех врагов его.
Многие церкви создал Всеволод во время власти своём. Создал церковь прекрасную мученика Дмитрий на дворе своём и украсил её дивно иконами и письмом[70]. И монастырь создал, а в нём церковь каменную Рождества святой богородицы[71] и её также исполнил всем исполнением, и покрыта была оловом от верху до закомар[72] и притворов. И то чуду подобно. И не искал Всеволод мастеров у немцев[73], но нашёл мастеров среди клевретов святой богородицы[74] и своих. Одни олово лили, другие кровлю крыли, иные известью белили.
И когда пришёл конец временного сего и многомятежного жития, тихо и безмолвно он преставился и приложился к отцам и дедам своим. И плакали по нему сыновья его плачем великим, и все бояре и мужи[75], и вся земля власти его, и пел над ним обычные песнопения епископ Иван[76], и все игумены и черноризцы[77], и все попы града Владимира. И положили его в церкви святой богородицы Златоверхой[78], которую создал и украсил брат его Андрей.
Велики исторические заслуги Киевской Руси — общей колыбели многочисленных русских княжеств XIII столетия. Время стёрло почти все следы далёкого прошлого. Однако работы учёных — археологов, историков — позволили узнать многое о различных сторонах жизни Руси в домонгольский период.
Б.А. РыбаковИЗ КНИГИ «КИЕВСКАЯ РУСЬИ РУССКИЕ КНЯЖЕСТВА XII—XIII вв.»[79]
Историческая заслуга Киевской Руси состояла не только в том, что была впервые создана новая социально-экономическая формация и сотни первобытных племён (славянских, финно-угорских, латышско-литовских) выступили как единое государство, крупнейшее во всей Европе. Киевская Русь за время своего государственного единства успела и сумела создать единую народность. Мы условно называем её древнерусской народностью, материнской по отношению к украинцам, русским и белорусам, вычленившимся в XIV—XV веках. В средние века её выражали прилагательным «русский», «люди руськие», «земля Руськая».
Единство древнерусской народности выражалось в выработке общего литературного языка, покрывшего собою местные племенные диалекты, в сложении общей культуры, в национальном самоощущении единства всего народа.
В заключение следует бросить взгляд на уровень культуры, достигнутый Русскими землями к моменту тех тяжких испытаний, которые готовило им нашествие полчищ Батыя.
Феодальная культура полнее всего проявилась в городах. Но следует помнить, что средневековый город не был единым — его население составляли феодалы, богатые купцы и духовенство, с одной стороны, и простые посадские люди (мастера, мелкие торговцы; капитаны и матросы «корабельных пристанищ», работные люди), с другой стороны.
Горожане были передовой частью народных масс; их руками, умом и художественным вкусом создавалась вся бытовая часть феодальной культуры: крепости и дворцы, белокаменная резьба храмов и многокрасочная финифть на коронах и бармах, корабли с носами «по-звериному» и серебряные браслеты с изображением русальных игрищ. Мастера гордились своими изделиями и подписывали их своими именами.
Кругозор горожан был несравненно шире, чем у сельских пахарей, привязанных к своему узенькому «миру» в несколько деревень. Горожане общались с иноземными купцами, ездили в другие земли, были грамотны, умели считать. Именно они, горожане, — мастера и купцы, воины и мореплаватели — видоизменили древнее понятие крошечного сельского мира (в один день пути!), раздвинув его рамки до понятия «весь мир».
Именно здесь, в городах, посадские люди увлекались весёлыми языческими игрищами, поощряли скоморохов, пренебрегая запретами церкви. Здесь создавалась сатирическая поэзия, острое оружие социальной борьбы, рождались гуманистические идеи еретиков, поднимавших свой голос против монастырей, церкви, а порою и против самого бога. Это посадские «чёрные люди» исписывали в XI—XII веках стены киевских и новгородских церквей весёлыми, насмешливыми надписями, разрушая легенду о повсеместной религиозности средневековья.
Исключительно важным было открытие в Новгороде берестяных грамот XI—XV веков. Эти замечательные документы снова подтверждают широкое развитие грамотности среди русских горожан.
У древних славян в IX веке после принятия христианства появилось две азбуки: глаголица и кириллица. На Руси в X—XIII веках обе они были известны, но глаголица применялась изредка, лишь для тайнописи, а кириллицей (упрощённой Петром I) мы пишем до сих пор, устранив (в 1918 г.) буквы фита, ять, ижица и др.
Русская деревня долгое время оставалась неграмотной, но в городах грамотность была распространена широко, о чём, кроме берестяных грамот, свидетельствует множество надписей на бытовых вещах и на стенах церквей. Кузнец-оружейник ставил своё имя на выкованном им клинке меча («Людота Коваль»), новгородский мастер великолепного серебряного кубка подписал своё изделие: «Братило делал», княжеский человек помечал глиняную амфору-корчагу: «Доброе вино прислал князю Богунка»; любечанин Иван, токарь по камню, изготовив миниатюрное, почти игрушечное веретённое пряслице своей единственной дочери, написал на нём: «Иванко создал тебе (это) один а дщи»; на другом пряслице девушка, учившаяся грамоте, нацарапала русский алфавит, чтобы это «пособие» было всегда под рукой.
У нас есть несколько свидетельств о существовании школ для юношей; в 1086 году сестра Мономаха устроила в Киеве школу для девушек при одном из монастырей.
Учителями часто бывали представители низшего духовенства (дьяконы, дьячки). В руки археологов попали интересные тетради двух новгородских школьников, датированные 1263 годом. По ним мы можем судить о характере преподавания в средние века: ученики XIII века проходили коммерческую корреспонденцию, цифирь, учили основные молитвы.
Высшим учебным заведением средневекового типа был в известной мере Киево-Печерский монастырь. Из этого монастыря выходили церковные иерархи (игумены монастырей, епископы, митрополиты), которые должны были пройти курс богословия, изучить греческий язык, знать церковную литературу, научиться красноречию.
Образцом такого церковного красноречия является высокопарная кантата в честь великого князя, сочинённая одним игуменом в 1198 году. Серию поучений против язычества считают конспектом лекций этого киевского «университета».
Представление об уровне знаний могут дать «Изборники» 1073 и 1076 годов, где созданы статьи по грамматике, философии и другим дисциплинам. Русские люди того времени хорошо сознавали, что «книги суть реки, напояющие вселенную мудростью». Некоторые мудрые книги называли «глубинными книгами».
Возможно, что некоторые русские люди учились в заграничных университетах: один из авторов конца XII века, желая подчеркнуть скромность своего собственного образования, писал своему князю: «Я, князь, не ездил за море и не учился у философов (профессоров), но как пчела, припадающая к разным цветам, наполняет соты мёдом, так и я из многих книг выбирал сладость словесную и мудрость» (Даниил Заточник).
В разделе, посвящённом источникам, мы уже познакомились с выразительным богатством народных былин и с замечательным русским летописанием, являвшимся показателем уровня развития общественной мысли.
Русская литература XI—XIII веков не ограничивалась одним летописанием и была разнообразна и, по всей вероятности, очень обширна, но до наших дней из-за многочисленных татарских погромов русских городов в XIII—XVI веках уцелела лишь какая-то незначительная часть её.
Кроме исторических сочинений, показывающих, что русские писатели, несмотря на молодость Русского государства и его культуры (не получившей античного наследства), стали вровень с греческими, мы располагаем рядом произведений других жанров. Почти всё, что создавалось в X—XI веках, переписывалось, копировалось и в последующее время. Читатели продолжали интересоваться многим. Интересно «Хождение» игумена Даниила на Ближний Восток (около 1107 г.). Даниил ездил в Иерусалим, центр христианских традиций, и подробно описал своё путешествие, страны и города, которые он видел. В Иерусалиме он оказался во время первого крестового похода и вошёл в дружбу с предводителем крестоносцев королём Балдуином. Даниил дал очень точное описание Иерусалима и его окрестностей, измеряя расстояния и размеры исторических памятников. Его «Хождение» надолго явилось надёжным путеводителем по «святым местам», которые привлекали тысячи паломников со всех концов Европы.
Своеобразным жанром были «жития святых», являвшиеся сильным оружием церковной пропаганды, где сквозь слащавые восхваления канонизированных церковью образцовых, с её позиций, людей («святых», «праведных», «блаженных») хорошо просматривается реальная жизнь: классовая структура монастырей, стяжательство монахов, жестокость и сребролюбие некоторых князей, использование церковью умственно неполноценных людей и многое другое.
Особенно интересен Киево-Печерский Патерик, представляющий собою сборник рассказов разного времени о монахах Печерского монастыря. К нему присоединена исключительно интересная переписка епископа Симона и некоего церковного карьериста Поликарпа, стремившегося за взятку (деньги давала одна княгиня) получить высокий церковный пост.
Другим жанром, тоже связанным с церковью, были поучения против язычества, бичевавшие народную религию и весёлые празднества. В них также очень много интересных бытовых черт.
Излюбленным жанром средневековья были сборники изречений, пословиц и поговорок («Пчела»). В таком афористическом стиле написал свою челобитную князю знаменитый Даниил Заточник (около 1197 г.).
Самым главным, всемирно знаменитым произведением древнерусской литературы является «Слово о полку Игореве», написанное в 1185 году в Киеве. Этой поэме подражали современники и писатели начала XIII века, её цитировали псковичи в начале XIV века, а после Куликовской битвы в подражание «Слову» в Москве была написана поэма о победе над Мамаем «Задонщина».
«Слово о полку Игореве» можно было бы назвать политическим трактатом — настолько мудро и широко затронуты в нём важные исторические вопросы. Автор углубляется и в далёкие «трояновы века» (II—IV вв. н. э.), и в печальное для славян «время Бусово» (375 г.), но главное его внимание устремлено на выяснение корней усобиц, помогавших половцам громить и грабить Русскую землю. Одним из первых виновников оказывается князь Олег «Гориславич» (умер в 1115 г.) — дед побеждённого Игоря. Ему противопоставлены: опоэтизированный князь-колдун Всеслав Полоцкий, герой киевского народного восстания 1008 года, и Владимир Мономах. Историческая концепция автора «Слова» поражает чёткостью и глубиной.
Главной частью поэмы-трактата является «златое слово», обращение ко всем князьям с горячим патриотическим призывом «вступить в стремя за Русскую землю», помочь обездоленному Игорю. Бессмертие поэме обеспечил высокий уровень поэтического мастерства. Любимый образ поэта — сокол, высоко летающий и зорко видящий даль. Сам автор всё время как бы приподнимает читателей над уровнем земли, над видимым на ней (конные воины, деревья, реки, необъятная степь, лебеди, волки, лисицы, города с их дворцами) и показывает всю Русь от Карпат до Волги, от Новгорода и Полоцка до далёкой Тмутаракани у Чёрного моря. Поэтические образы взяты прежде всего из природы: встревоженные звери и стаи птиц, не вовремя спадающий с деревьев лист, синий туман, серебряные струи рек. В словесной орнаментике этой рыцарской поэмы много золота, жемчуга, серебра, всевозможного оружия, шёлка и парчи. Подобно будущим (по отношению к нему) поэтам Ренессанса, воскресившим античную мифологию, автор «Слова о полку Игореве» широко использует образы славянского язычества: Стрибог, повелитель ветров, Велес, покровитель поэтов, загадочный Див, Солнце-Хорс. Следует отметить, что у автора почти нет церковной фразеологии, а язычеству отведено видное место, что, быть может, и содействовало уничтожению духовенством рукописей поэмы XIV— XVII веков.
При всём патриотизме русской литературы мы не найдём в ней и следа проповеди агрессивных действий. Борьба с половцами рассматривается лишь как оборона русского народа от неожиданных грабительских набегов. Характерной чертой является и отсутствие шовинизма, гуманное отношение к людям различных национальностей: «Милуй не токмо своея веры, но и чужия... аще то буде жидовин или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или ото всех поганых — всякого помилый и от беды избави» (Послание к князю Изяславу, XI в.).
Важным показателем уровня культуры является архитектура. Большинство жилых построек в городах, укреплений, дворцов и даже церквей строилось из дерева. Археологические раскопки показали многообразие деревянного строительства и существование в XI—XIII веках трёх-четырёхэтажных зданий («вежи» — донжоны, терема). Многие деревянные формы — башни, двускатное покрытие — повлияли впоследствии на каменное зодчество.
Квинтэссенцией средневековой архитектурной мысли и на христианском Западе, и на мусульманском Востоке были храмовые постройки. Так было и у нас. Постройка церкви была рассчитана как на то, чтобы поразить воображение современников, сделать церковное здание и местом театрализованного богослужения, и школой познания новой религии, так и на то, чтобы быть долговечным памятником, связывающим строителей с далёкими потомками. Исследователи называют образно средневековый собор «глубинной книгой» эпохи: зодчий организует архитектурную форму, которая должна вписываться в городской пейзаж, а в своём интерьере отвечать задачам богослужения; живописцы расписывают в несколько рядов асе стены и своды здания; мастера золотых и серебряных дел куют, отливают и чеканят паникадила и церковную утварь; художники пишут иконы; вышивальщицы украшают тканые завесы; писцы и миниатюристы готовят библиотеку необходимых книг. Поэтому действительно каждый такой церковный комплекс являлся показателем уровня мудрости и мастерства в том или ином городе.
Долгое время считалось, что древние зодчие строили всё на «глазок», без особых расчётов. Новейшие исследования показали, что архитекторы Древней Руси хорошо знали пропорции («золотое сечение», отношения типа: а : а : 2 и др.), что им было известно в архимедовской форме π = 66/22. Для облегчения архитектурных расчётов была изобретена сложная система из четырёх видов саженей. Расчётам помогали своеобразные графики — «вавилоны», содержащие в себе сложную систему математических отношений.
Каждая постройка была пронизана математической системой, которая определяла формат кирпичей, толщину стен, радиусы арок и, разумеется, общие габариты здания.
В XII веке типичным становится одноглавое кубичное в основе церковное здание с плавными закруглениями («закомарами») на верху каждого фасада. На рубеже XII и XIII веков в связи с появлением в городах высоких трёх-, четырёхэтажных зданий рождается новый стиль церковной архитектуры: храмы вытягиваются ввысь, чтобы не утонуть в многообразии городских строений.
...Стены церквей щедро расписывались фресковой росписью на библейские и евангельские сюжеты. В куполе храма над световым поясом окон обязательно помещалось огромное изображение Христа-Пантократора «всевластного», как бы заглядывающего с неба в эту церковь на молящихся.
Русские художники достигли большого мастерства как в иконописи, так и во фресковой живописи. Они не только превосходно владели композицией и колоритом, но и умели передать сложную гамму человеческих чувств (см. фреску середины XI в. во Пскове, изображающую чудо на Тивериадском озере).
Советские реставраторы провели большую работу по восстановлению первоначального облика произведений древнерусской живописи, и в настоящее время весь мир восхищается работами русских мастеров XI—XIII веков.
Эпоха феодальной раздробленности была временем расцвета культуры вообще и архитектуры в частности во всех впервые создавшихся суверенных княжествах.
Во второй половине XII и начале XIII века создано множество великолепных построек; число храмов в стольных городах достигало многих десятков. Русь стала полноправной участницей создания общеевропейского романского стиля, разрабатывая свои локальные варианты в каждом княжестве.
Блестящим образцом русского варианта романского стиля (русская основа, романские детали) является белокаменный Дмитровский собор во Владимире, построенный Всеволодом Большое Гнездо в конце XII века.
Щедрая декоративность Дмитровского собора не мешает восприятию его красивых и стройных общих форм. Недаром этот собор постоянно сравнивают со «Словом о полку Игореве» — там и здесь орнаментальные детали неразрывно связаны с общей идеей, усиливая, а не заслоняя её. И там и здесь зрителя или читателя поражает монументальность и изящество, лаконичность и глубина.
Татарское нашествие на 60 лет прервало развитие русской архитектуры. Лебединой песней белокаменного зодчества был Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, весь от земли до купола покрытый резьбой. Он был достроен в 1236 году, но резьба по камню была ещё не полностью завершена: на следующий год полчища Батыя прошли через Суздальскую землю. Собор разрушился. В конце XV века любитель книг, летописей и старины В. Д. Ермолин собрал здание из обломков и тем самым сохранил его до нас.
Живопись Древней Руси тоже достигла высокого уровня. Художники писали иконы, расписывали по сырой штукатурке (альфреско) церковные стены, украшали цветными рисунками (миниатюрами) и затейливыми заглавными буквами (инициалами) богослужебные книги и летописи. В живописной манере было много средневековой условности, но сила воздействия искусства была велика.
Очень богато было прикладное искусство, «узорочье» Древней Руси. В Киеве, Новгороде, Галиче, Смоленске и других городах найдено много мастерских, где «кузнецы злату и серебру» создавали шедевры ювелирного мастерства. Золотые украшения, расцвеченные немеркнущей цветной эмалью, тонкие изделия из серебра со сканью и зернью, с чернью и позолотой, изящная чеканка, художественная отделка оружия — всё это ставило Русь вровень с передовыми странами Европы. Недаром немецкий знаток ремёсел Теофил из Падербропа (XI в.), описывая в своей записке о различных искусствах («Schedula diversarum artium») страны, прославившиеся в том или ином мастерстве, назвал на почётном месте и Русь, мастера которой были известны за её рубежами своими изделиями «из золота с эмалью и из серебра с чернью».
Во время нашествия Батыя жители городов прятали свои драгоценности в землю. До сих пор при земляных работах в Киеве и других городах находят эти клады, и по ним учёные восстанавливают облик прикладного искусства X—XIII веков.
Ярким явлением русской культуры начала XIII века было зодчество. Лёгкие и стройные соборы, выстроенные в Северо-Восточной Руси во второй половине XII — начале XIII века, — прекрасные воплощения радостного и свободного мироощущения их создателей. Летящая сквозь века лебединая стая владимирских храмов стала одним из великих чудес мировой культуры.
«Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни и предания», — писал Н. В. Гоголь. Памятники архитектуры предмонгольской поры рассказывают не только о художественных вкусах, но и о политических притязаниях их создателей. Гордость и самовластие владимирских князей отразились в их постройках не менее отчётливо, чем политические идеалы новгородцев в храмах, выстроенных на берегах Волхова.
И. Э. ГрабарьИЗ КНИГИ «О ДРЕВНЕРУССКОМ ИСКУССТВЕ»[80]
Одного взгляда на крепкие, коренастые памятники Великого Новгорода достаточно, чтобы понять идеал новгородца — доброго вояки, не очень обтёсанного, мужиковатого, но себе на уме, почему и добившегося вольницы задолго до других народов, предприимчивого не в пример соседям, почему и колонизовавшего весь гигантский север; в его зодчестве такие же, как сам он, простые, но крепкие стены, лишённые назойливого узорочья, которое, с его точки зрения, «ни к чему», могучие силуэты, энергичные массы. Идеал новгородца — сила, и красота его — красота силы. Не всегда складно, но всегда великолепно, ибо сильно, величественно, покоряюще. Такова же и новгородская живопись — яркая по краскам, сильная, смелая, с мазками, положенными уверенной рукой, с графами, прочерченными без колебаний, решительно и властно.
Обращаясь к суздальскому зодчеству, мы видим совершенно иное. Здесь сила не была идеалом, о ней не думали, её не искали. В противовес новгородским памятники суздальские прежде всего поражают своей стройностью, изысканностью и изяществом. Там искусство мужицкое, здесь аристократическое — не в смысле родовитости, конечно, ибо и тут и там строили мужики, — искусство тонких пропорций, изящных линий и причудливых узорных плетений. Суздальское узорочье, несмотря на всё его обилие, неназойливо, проникнуто чудесным чувством меры и несравненным художественным тактом. Если бы кто-нибудь вздумал убрать стены Николо-Дворищенского собора коврами из прилеп, он убил бы всю красоту храма; если бы с Дмитриевского собора сколоть всю его каменную резь, он всё ещё оставался бы прекрасным и стройным в своих певучих линиях, ибо его узорный покров только повышает его основную красоту, а не создаёт её. В Суздале нет ни одного памятника приземистых, упрямых новгородских пропорций: они всё стройнее, всё тоньше, и даже собор Юрьева-Польского, казавшийся единственным исключением, сейчас, после освобождения его от окружавших поздних пристроек и застроек, сразу вытянулся и стал по-суздальски стройным...
На Руси XII—XIII веков усиливается власть феодалов над крестьянами, а вместе с тем и феодальная раздробленность. Проклятие русской земли — княжеские усобицы. На юго-западе Руси вся первая треть XIII века прошла в ожесточённых междукняжеских войнах. Предметами спора служили киевский престол, галицкое княжение, а то и просто какая-нибудь небольшая пограничная область. Даже монголо-татарское нашествие не охладило пыл боровшихся сторон.
На северо-востоке Руси после смерти Всеволода Большое Гнездо в 1212 году началась усобица между его сыновьями, завершившаяся кровопролитной битвой на реке Липице, близ Юрьева-Польского, в апреле 1216 года.
«О страшное чудо и дивное, братья! — восклицает летописец, рассказывая об этой битве. — Пошли сыновья на отцов, а отцы на детей, брат на брата, рабы на господ, а господа на рабой».
Феодальные усобицы принимали подчас необычайно жестокие, уродливые формы. Вскоре после Липицкой битвы страшные, небывалые доселе события произошли в Рязанском княжестве. Вот что рассказывает об этом летопись.
РАССКАЗ О ПРЕСТУПЛЕНИИ РЯЗАНСКИХ КНЯЗЕЙ[81]
В тот же 1218 год Глеб Владимирович, князь рязанский, подученный сатаной на убийство, задумал дело окаянное, имея помощником брата своего Константина и с ним дьявола, который их и соблазнил, вложив в них это намерение. И сказали они: «Если перебьём их, то захватим всю власть». И не знали окаянные божьего промысла: даёт он власть кому хочет, поставляет всевышний царя и князя. Какую кару принял Каин от бога, убив Авеля, брата своего: не проклятие ли и ужас? или ваш сродник окаянный Святополк[82], убив братьев своих, тем князьям не принёс ли венец царствия небесного, а себе — вечную муку? Этот же окаянный Глеб ту же воспринял мысль Святополчью и скрыл её в сердце своём вместе с братом. Собрались все в прибрежном селе на совет: Изяслав, кир[83] Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман; Ингварь же не смог приехать к ним: не пришёл ещё час его. Глеб же Владимирович с братом позвали их к себе в свой шатёр как бы на честный пир. Они же, не зная его злодейского замысла и обмана, пришли в шатёр его — все шестеро князей, каждый со своими боярами и дворянами. Глеб же тот ещё до их прихода вооружил своих и братних дворян и множество поганых половцев и спрятал их под пологом около шатра, в котором должен был быть пир, о чём никто не знал, кроме замысливших злодейство князей и их проклятых советников. И когда начали пить и веселиться, то внезапно Глеб с братом и эти проклятые извлекли мечи свои и стали сечь сперва князей, а затем бояр и дворян множество: одних только князей было шестеро, а бояр и дворян множество, со своими дворянами и половцами.
Так скончались благочестивые рязанские князья месяца июля, в двадцатый день на святого пророка Илью, и восприняли со своею дружиною венцы царствия небесного от господа бога, предав души свои богу как агнцы непорочные. Так окаянный Глеб и брат его Константин приготовили им царство небесное, а себе со своими советниками — муку вечную.
Княжеские усобицы разрушали веками складывавшуюся и достигшую большого совершенства систему обороны границ Руси от набегов кочевников. В условиях постоянной тяжёлой борьбы русских земель со Степью каждое княжество, каждая дружина были звеньями единой цепи. Любая усобица, по выражению автора «Слова о полку Игореве», «отворяла ворота Полю».
Каждый прорыв степняков был несчастьем для русских земель. Несчастье переросло в катастрофу, когда вместо половцев в неплотно прикрытые ворота Руси ворвался куда более сильный и жестокий враг — монголо-татары...