– Интересно, интересно, чем у вас кормят такую пеструю и капризную массу разноядных, – с улыбкой спроси Карл, посматривая на аккуратного, словно кофейное мороженное в белой обертке из фольги, официанта. – Та-ак, меню на столе, приступим к его анализу!
Сделали заказ и сели так, чтобы Отто видел всех – спиной к переборке, за которой размещался камбуз, лицом к эстраде. Довольно легко отыскался толстомордый и усатый «Клетчатый» – сидел в компании двух элегантных англичан и худющей до смертного ужаса дамы. Ее худобу не могли скрыть ни обильные одежды, ни пышные кружева, плотно охватывающие жилистую, как у ощипанной гусыни, шею.
«Господи! Если с нее содрать обшивку из всех этих блуз и юбок, то обнажится голый киль и весь шпангоут, – с непроизвольной брезгливостью подумал Отто. – Англичане – народ практичный, и если она миллионерша… то и желаннее всякой красавицы! Хо-хо!»
Через столик от «Клетчатого» сидел «Коричневый» в неизменно темных очках, словно в жилах у него текла кровь не человека, а никчемного крота, который страх как боится дневного света. «Клянусь священными водами Стикса, этот тип и на ночь не снимает окуляры! А-а, скорее всего, он страшно косоглазит!» – разгадал причину такой маскировки, как ему думалось, Отто.
Рядом с «Коричневым», вальяжно откинувшись на округлую спинку кресла, надувался от спеси седой господин с семейством. «Чиновник из Претории. Притом, средний чиновник, – определил Отто, присматриваясь к главе семейства. – Иначе не “распрямился” бы так, очутившись вне досягаемости начальственного взгляда!» Его крашенная в каштановый цвет супруга, нарумяненная и немного нервная, как будто попала не в свою «тарелку», слишком заинтересованно через старомодный лорнет изучала меню, вложенное в раскрытую малинового цвета папку. «Готов биться об заклад – задалась целью за время путешествия уменьшить свое водоизмещение как минимум на одну четверть! Не помешало бы!» – посмеялся про себя Отто. Их русоволосая милашка-дочь в нежно-розовом шелковом платье и с довольно смелым декольте пребывала в таком возбужденном состоянии, словно от этой поездки решался самый глобальный в ее жизни вопрос – выйдет ли она замуж, или ступит прекрасной ножкой за роковой возрастной рубеж…
«Лучше это розовощекое создание, чем индианка!» – неожиданно и как-то само по себе подумалось Дункелю, хотя за секунду до этого и в мыслях ничего подобного не возникало: значит, мозг самостоятельно держит наболевшую проблему под постоянным контролем.
Фридриха Кугеля, затянутого в форменный белый мундир с погонами гражданского флота Великобритании, Отто поймал в «перископ» почти у эстрады. Штурман завтракал в обществе трех дам и рассказывал им что-то весьма забавное, отчего дамы, все три уже в «бальзаковском» возрасте, улыбались и, сверкая перстнями, дружески грозили ему пальчиками…
Их взгляды встретились – над левой бровью Дункеля ни с того ни с сего дрогнул мускул, непроизвольно прищурился глаз. Сначала ему показалось, что это какое-то наваждение – чуть дальше от столика Фридриха Кугеля в одиночестве, через соломинку потягивал коктейль горбатый и полуглухой дворник Вилли Тюрмахер! Но приглядевшись повнимательнее, с немалым облегчением понял – не Вилли! Этому господину лет на пятнадцать меньше, едва за пятьдесят – голова в изрядной седине, на лбу, чуть ближе к правому виску, хорошо виден наклонный застарелый шрам. Нос прямой и несколько длинноват для привлекательного и сухощавого лица.
– Ты за кем так внимательно наблюдаешь, отец? – тихо, не поворачивая головы, спросил Карл. Вальтер наконец-то перестал усиленно изучать меню на обед и ужин, положил его на голубую скатерть, откинулся на спинку кресла, нетерпеливо посмотрел в сторону окна выдачи – к ним неспешно, но и без показной небрежности подошел официант со столиком на колесах, ловко накрыл приборы, выставил кушанья. Когда официант неизменно вежливым голосом пожелал пассажирам приятного аппетита и откатил пустой столик-тележку, Отто, заправляя салфетку перед едой, тихо сказал сыновьям:
– Сейчас мимо нас будет проходить господин с пышной шевелюрой в светло-сером костюме, со шрамом на лбу – приглядитесь повнимательнее… так на всякий случай! Вдруг пригодится.
Карл, старательно разделываясь с бифштексом ножом и вилкой, вроде бы без всякого умысла поднял взгляд, проводил вставшего со своего места господина, которого отец почему-то решил взять на прицел, машинально вращая ручку ножа в пальцах, с растерянностью проговорил:
– Нелепость какая-то… У меня такое ощущение, будто я видел его где-то… Особенно характерные серые глаза с приспущенными у висков концами! Вот черт, кто бы это мог быть? Крутится в мозгу хорошо знакомое имя, а вот чье…
– Именно! Клянусь водами священного Стикса, и мне почудилось, что здесь объявился наш дворник Вилли… только почему-то оказался «Меченым»! – проворчал Отто, не скрывая от сыновей охватившего беспокойства. – Надо же, какие бывают выкрутасы судьбы… если только это действительно наш Тюрмахер! Тогда он не дворник и не Тюрмахер! Но кто же? Подойти разве и спросить напрямую? Не скажет, не для того маскировался.
– Нашему Вилли за шестьдесят пять лет уже, в то время как этот господин много моложе и не горбатый! – вставил в разговор довольно точное замечание Вальтер, подтвердив догадку отца о значительной внешней схожести Тюрмахера и «Меченого», как окрестил только что ушедшего из ресторана господина отец. – Не понимаю, чем вы так встревожены? Да мало ли даже совсем похожих людей бродит по земле, не говоря о явных двойниках! Стоит из-за такой ерунды отвлекаться от вкусного обеда… Готовят здесь довольно прилично, слов нет.
– Я вот что предлагаю. Давайте, чисто из вежливости вроде бы, спросим у этого господина, может он родственник нашего Тюрмахера. Может статься, потеряли друг друга во время минувшей войны и не могут найти один другого. А мы и сведем их! – высказал дельное предложение Карл и повернулся в кресле, словно хотел тут же встать и идти с расспросами к посетителю ресторана, только что покинувшего зал.
«Таузенд тойфель! – выругался на родном языке про себя Отто и нахмурил брови, как бывает у него в минуту напряженного размышления. – Надо срочно послать запрос Цандеру. Пусть выяснит через полицию, нет ли у Тюрмахера и в самом деле родичей в Намибии, которых он по какой-то причине скрыл от меня, нанимаясь на работу. А если есть, то чем занимались раньше и что делают теперь. Да и самого Вилли надо прощупать как следует… Наверняка в Мельбурне крепко на контркурсах сойдемся с этим… “Меченым”. Ну что же, бой так бой, от этого нам не приходилось еще отказываться… только бы знать, что за птичка этот вальяжный господин!»
Отто поймал взгляд Кугеля, чуть приметно дернул правой бровью. Фридрих понял, что необходима срочная беседа, распрощался с обаятельными дамами и первым покинул зал.
– Вы сидите до моего прихода, я на минутку оставлю вас, – негромко пояснил он сыновьям на их удивленные взгляды, вытер губы салфеткой и пошел по коридору мимо камбуза с его густой смесью запахов – от жареного мяса до свежих апельсинов. Фридрих шел впереди, широко ставя толстые крепкие ноги, и Отто невольно улыбнулся – казалось, что пароход качается не на океанской волне, а от этих слоноподобных шагов Кугеля.
Спустившись по трапу вниз на пассажирскую палубу, пошли коридором с каютами, только теперь впереди шел уже Отто. Он открыл каюту, быстро пропустил вперед Кугеля и когда выглянул Али посмотреть, кто пришел, то увидел только хозяина, успокоился.
– Можешь сходить в буфет и перекусить, – разрешил ему Дункель.
Али воспринял это как приказание, тут же закрыл свою каюту и удалился в буфет, где питалась прислуга богатых туристов.
– Что случилось? – нетерпеливо осведомился Фридрих, едва бывший фрегаттен-капитан закрыл дверь. – Заметил кого-нибудь?
– Садись в кресло, – пригласил Отто, прислушиваясь, нет ли кого в коридоре, проходящего мимо, сам сел напротив старого друга, с озабоченностью похрустел пальцами, сцепив их между собой. – Есть уже три личности, и весьма интересные. Но одна особенно беспокоит меня. Ее надо торпедировать в первую очередь! Приметил ты господина, который сидел в гордом одиночестве за соседним с тобой столиком… Коктейль попивал из фужера…
– Да-а, – неуверенно протянул Фридрих, покусывая янтарный мундштук со вставленной, но не зажженной сигаретой. – Весьма почтенный господин. И, похоже, воевал, у него скользящая пулевая рана.
– Этот господин почтенный, как ты выразился, – и лицо Дункеля исказилось такой гримасой с сатанинской усмешкой, что Фридриха невольно покоробило, – если его слегка помять, разлохматить и сгорбить, будет точная копия дворника Вилли Тюрмахера, которого я по рассеянности не взял с собой, а оставил в Виндхуке!
– Что за чертовщина, Отто! – Теперь у Фридриха глаза расширились вдвое и мундштук едва не выпал из зубов. – Ты уверен в этом? Что здесь делать твоему дворнику?
– Клянусь водами священного Стикса! А ты знаешь, что так я клянусь, когда меня здорово задевает за душу. Его и Карл как будто признал, а Вальтер подумал, не родственник ли он Вилли? Вот только шрам и возраст… Тот много старше, чем этот почтенный господин «Меченый», как я окрестил его.
– Ну хорошо, допустим такое, хотя и весьма мало вероятное положение, что это твой дворник Вилли, – Фридрих задумчиво склонил кудрявую голову, потом потеребил рыжую бородку, словно пытаясь поймать ускользающую мысль. – Но что такого может знать этот дворник о твоих замыслах? Надеюсь, ты перед отъездом из Виндхука не давал подробного интервью в нашей газете «Ди фольксблатт»[14]. Так, для всеобщей радости, что один из собратьев-немцев скоро крепенько разбогатеет и по возвращении из путешествия обещает шикарную пирушку!
– Разумеется, не давал… – Отто вдруг всего передернуло, и он неожиданно для Кугеля вскочил на ноги, заходил по каюте туда-сюда, усиленно морща лоб в тяжком раздумье.
«Не давал, это точно! А вот кричал, вернее, говорил об этом довольно громко. Когда? Да в день приезда с завода с прокламациями нигеров-партизан! У себя в кабинете довольно громко говорил с Карлом, что ему нужно золото! Много золота, чтобы выстоять против финансового натиска янки… А потом из открытого окна видел горбатого Тюрмахера, который волочил за собой метлу и мусорное ведро. Вот безмозглый кретин! – запоздало обругал себя Отто. – Если только тот Вилли не полуглухой, как мог притвориться, то мог все отлично слышать! Да-а, натворил я делишек… Расхвастался на сборище, дома растрезвонил про золото… Лучше бы Гермес обратил меня в скалу, как того жадного старика из Беотии!» – Дункель остановился против Фридриха, почти в приказном тоне распорядился: