«– Что тут за веселье? – спросила она.
– Спросите капитана Ларсена, – холодно отвечал я, стараясь сохранить самообладание, хотя вся кровь во мне закипала при мысли, что женщине придется стать свидетельницей этой жестокой потехи.
Мод Брустер повернулась, чтобы последовать моему совету, и взгляд ее упал на Уфти-Уфти. Он стоял в двух шагах от нее, держа в руках конец троса, вся его подобранная, настороженная фигура дышала природным изяществом.
– Вы ловите рыбу? – спросила она матроса.
Он не отвечал. Глаза его, внимательно оглядывавшие море за кормой, внезапно расширились.
– Акула, сэр! – крикнул он.
– Тащи! Живо! Берись все разом! – скомандовал Волк Ларсен, и сам, опередив других, подскочил к тросу.
Магридж услыхал предостерегающий крик Уфти-Уфти и дико заорал. Я уже мог разглядеть черный плавник, рассекавший воду и настигавший кока быстрее, чем мы успевали подтаскивать его к шхуне. У нас и у акулы шансы были равны – вопрос решали доли секунды. Когда Магридж был уже под самой кормой, нос шхуны взмыл на гребень волны. Корма опустилась, и это дало преимущество акуле. Плавник скрылся, в воде мелькнуло белое брюхо. Волк Ларсен действовал почти столь же стремительно. Всю свою силу он вложил в один могучий рывок. Тело кока взвилось над водой, а за ним высунулась голова хищника. Магридж поджал ноги. Акула, казалось, едва коснулась одной из них и тут же с всплеском ушла под воду. Но в этот миг Томас Магридж издал пронзительный вопль. В следующую секунду он, как пойманная на удочку рыба, перелетел через борт, упал на четвереньки и перекувыркнулся раза два.
На палубу брызнул фонтан крови…»
Внезапно послышалось – а может, под влиянием прочитанного и почудилось? – рядом кто-то вскрикнул, что-то глухо упало. Отто на несколько секунд застыл от охватившего ледяного оцепенения, потом медленно провел холодными пальцами по лицу.
«Слуховые галюцинации? Или вправду был крик и что-то стукнулось о палубу, как тот несчастный кок Магридж на шхуне Волка Ларсена?» – Он потихоньку встал с кресла, прислушался – за соседней переборкой по-прежнему, хотя и не так громко, играла музыка. Тихо постучал в другую сторону, к индусу.
– Али, ты слышишь меня? Али!
В ответ ни слова, должно, индус крепко спал после плотного завтрака, или укачало все же старого «земного» человека. Успокаивая себя такой надеждой, Отто застегнул зеленый теплый халат, скинул мягкие тапочки и надел черные туфли. В коридоре, в самом дальнем конце появилась группа отдыхающих, среди них и Карл с Вальтером.
Отто толкнул дверь от себя – она оказалась не запертой! – вздрогнул и попятился, охваченный мгновенным неописуемым ужасом: Али лежал на полу. Его лицо, искаженное страшной гримасой, было покрыто бурыми пятнами, как будто пьяный художник пытался разукрасить индуса, приняв его за гипсовое изваяние. Правая рука безвольно откинута на светло-зеленом ковре, указательный палец крепко придавлен большим, а три остальных отогнуты, словно из ладони что-то вынули…
– Господи, что же это такое? – вскрикнул отчаянным голосом Отто, упал на колени рядом с индусом, приподнял его непомерно тяжелую голову. – Али, ты слышишь меня? – не сдерживаясь больше, холодея от случившегося, громко закричал Дункель, а в сознании, помимо воли, будто название кино на белом полотне черными буквами, неожиданно возникло роковое слово «НАЧАЛОСЬ!». Что началось и для кого, не хотелось пока разбираться… Он еще раз встряхнул голову Али, заглянул в черные, чуть выпуклые глаза, которые были еще открыты, но уже ничего не видели. И болью искривленный рот уже не произнесет ни одного слова… даже слова укора ему, Железному Дункелю. А было за что укорить, Отто сознавал свою вину перед покойником… – Помогите! Позовите скорее доктора! – снова закричал Отто, чувствуя, что и сам покрывается такими же бурыми пятнами – верный признак подскочившего давления. «НАЧАЛОСЬ!» – Али! Очнись, Али! Ты меня слышишь? – Но верный слуга молчал, он уже был там, на пути к своему загробному существованию… Кто знает, в кого обратят его индусские боги… Если в дельфина, то они еще не раз встретятся на бескрайних просторах Океана! «А если в акулу? – пронеслось в голове нелепой мыслью. – Для чего в акулу? Для возмездия? Тогда кому? Тому, кто его убил? Кто же его убил? Про Амриту, к счастью, он так ничего и не догадался, иначе сказалось бы на его отношении к нам… Кто же приложил свою преступную руку?» «НАЧАЛОСЬ!» – в который раз возникло перед ним это какое-то нелепое навязчивое слово, и неожиданно отчетливо понял, что это началось с индуса…
За спиной послышались многоголосый бестолковый, как всегда в подобных случаях, гам, беготня. Все спрашивали, что случилось, но никто толком не мог ответить. Кто-то из женщин пронзительно, на весь пароход, похоже, закричал:
– Доктора! Пассажиру очень плохо!
Сквозь толпу протиснулся Карл, склонился над верным индусом.
– Отец, что с ним? У него обморок?
«Началось с Али, – опять повторилось само по себе навязчивое, как предупреждение свыше, слово в голове Дункеля. – А кто следующий? Случайность это, или умышленно нас начали выбивать по очереди?» – Он вытер ладонью взмокший лоб, повернулся к сыну лицом, какого тот еще никогда у него не видел – в глазах перемешались отчаяние, боль и ожидание еще чего-то ужасного, неотвратимого…
– Что с ним? – как эхо повторил Отто вопрос сына, вторично провел ладонью по влажному лицу. – Если бы я знал, кто это сделал… Но я узнаю, клянусь священными водами Стикса! Обязательно узнаю, и тогда… – Не успел договорить, по чьему-то строгому требованию поднялся и отступил к дивану.
Пожилой и щекастый доктор в халате первозданной белизны быстро расстегнул на пострадавшем костюм, рывком, оторвав две верхних пуговицы, распахнул рубаху индуса и приложил слуховую трубку к волосатой груди. И замер, не поправляя съехавшего на кончик носа легкого, в позолоченной оправе пенсне. Вместе с ним замерли все, кто сумел протиснуться в каюту, и даже те, кто плотной толпой сгрудились в коридоре. Ждали приговора с таким нетерпением, как будто сами находились на грани жизни и смерти.
– Мертв… Сердце уже не бьется. Унесите в медпункт для вскрытия, – сердитым голосом распорядился доктор, толстым пальцем двинул пенсне на привычное место.
– Что с ним? – Отто, все еще пребывая в каком-то полуобморочном состоянии, машинально спросил человека в белом халате, попридержав его за локоть.
Доктор вскинул близорукие глаза, внимательно посмотрел на Дункеля, решая, говорить или умолчать о причине смерти пассажира.
– Это мой слуга, давний и преданный слуга, – будто чужим языком и непослушными губами добавил Дункель.
– Слуга? – как бы удивившись, переспросил доктор, еще раз посмотрел на труп индуса и поджал полные губы. – Надо же, я думал, он сам по себе путешествует один в каюте… Вскрытие точно покажет, что с ним приключилось, – и пошел из каюты. Два санитара, крепких и тоже в белых отутюженных халатах, положили Али на парусиновые носилки, накрыли свежей, из шкафа вынутой простынею. Пассажиры с трудом выдавились из каюты в коридор, пропуская санитаров с носилками, разноголосо переговариваясь, кто с испугом, кто с любопытством, а некоторые, скучавшие до этого, были явно заинтригованы и вошли в возбужденное состояние, как после спячки. Опасливо присев на диван, Отто, морщась от возмущения, слушал этот неприятный пустой словесный перезвон:
– Какое горе! Совсем еще не старый, а умер! С чего бы?
– Скверное начало нашего путешествия, мисс Земмель! Как вы думаете?
– Да-да, вы правы, мисс Бронсон. Всего ночь да полдня плывем, и уже первый труп! Какой ужас!
– Кому мог помешать бедный старый индус?
– Скорее всего, господа, это не бедный индус, а индийский раджа! Плыл инкогнито, наверняка имел при себе драгоценности.
– Тогда понятно! Мафия выследила и прикончила!
– Будет работенка инспектору полиции!
– В одной книге я читала, мисс Бронсон, как один переодетый миллионер познакомился с красоткой, а она оказалась…
«Кому помешал Али? – Этот вопрос беспокойной сигнальной лампочкой мигал в его сознании беспрерывно. Отто, оставшись в каюте индуса, молчаливым взглядом встретил появившегося на пороге инспектора полиции. Худощавое и внешне бесстрастное лицо с пушистыми бакенбардами, отчего невольно думалось, будто у инспектора эти темно-русые бакенбарды и были единственным пристрастием в жизни. С легким поклоном инспектор представился:
– Марк Паркер, господин сенатор. – Он не снял маленькой, светло-голубой шляпы под цвет глаз и с круто загнутыми вверх полями. – Извините, по долгу службы…
– Прошу вас, инспектор, входите. – Отто встал с дивана, приглашая инспектора, при этом мельком осмотрел его поджарую, гибкую и несомненно крепкую физически фигуру. Потом поднял взгляд на лицо, маленькое, обрамленное пушистыми бакенбардами, и по привычке давать прозвища тут же окрестил его Африканским Львом. – Я потрясен случившимся, господин инспектор! Ведь слуга буквально час назад был абсолютно здоров! Ходил обедать в буфет… Потом, как он мне сам сообщил, побывал на камбузе, где отыскался его земляк, тоже индус…
Марк Паркер, слушая Дункеля, что-то писал с его слов в довольно большой и объемистый блокнот.
– Та-ак, на камбуз к земляку, – повторял невозмутимым голосом Африканский Лев, сверкая позолоченным колпачком авторучки – солнце было как раз на траверзе[18] правого борта и круглым пучком, раскачиваясь из-за зыби, вливалось в открытый иллюминатор.
– Ваш слуга обедал в буфете или на камбузе? – уточнил Марк Паркер, взглянув на Отто внимательно и, похоже, недоверчивыми глазами профессионального сыщика, которому за его долгую практику приходилось встречаться и с более загадочными случаями.
«Это твое дело всех подозревать, – подумал с неприязнью Дункель, сразу же невзлюбив этого инспектора интуитивно, а почему – понять пока не мог. – Ты мне только помоги найти след того, кто кидает минные банки