– Философия работорговца! – с возмущением горячился его загорелый оппонент в белой защитной шляпе и в белом костюме. – Чистейшей пробы философия янки, нажившего миллионы на работорговле!
– Согласен! – отвечал солидный господин, не меняя спокойного выражения чуть одутловатого от излишней полноты лица. – Согласен! Это если смотреть со стороны всадника. А если посмотреть с другого конца аркана – это уже философия раба, мечтающего самому сесть на коня падишаха! Как ни крути, а обоим удобно усидеть в одном седле ну никак невозможно! Не в этом ли суть разделения людей по положению, а? – парировал седовласый, и они, продолжая спор, начали спускаться вниз по трапу.
Отто, усмехнувшись, высказал свое соображение:
– Вот так и в любом деле – всегда две точки зрения с разных концов аркана. – И он с готовностью подвинулся, дав место инспектору и штурману. Инспектор сел у самого края скамьи, над массивной литой из чугуна боковой стойкой, плавно переходящую в спинку с отлаченными рейками, штурман сел между инспектором и Дункелем, который будто ненароком вклинился в общий разговор и пересказал услышанные новости от болтливых соседок. Потом тактично – мимо проходили отдыхающие дамы – сделал свое заключительное резюме: – Мне кажется, что эта артисточка громоздила Оссу на Пелион[34], не так ли, уважаемый инспектор?
Марк Паркер не знал, что это значит – «громоздить Оссу на Пелион», но уточнять не стал, а потому в легком замешательстве ногтем почесал продолговатый подбородок – с чего-то прыщик проклевывается! Подумав несколько секунд, сказал:
– Я проверил показание госпожи Райс, будто что-то шумно пролетело мимо ее иллюминатора. – О белой руке со скрюченными пальцами инспектор умышленно промолчал, решив оставить эту деталь в тайне от всех, если, конечно, сама госпожа Райс уже не рассказала всему экипажу и пассажирам. – В том месте матрос верхней палубы действительно уронил за борт швабру, как раз без четверти два часа ночи было, как вы и сказали, господин Кугель, ныне поутру.
– Я не уточнял, где он ее обронил, раззява! – небрежно махнул рукой Фридрих. – Я даже не спросил, какая нечистая сила послала его ночью драить палубу у самого борта!
– Я и это узнал. – Марк Паркер поклонился гривастой головой, отвечая на поклоны проходивших мимо двух англичан и худой дамы, приподнял слегка шляпу. – Оказывается, дежурный кок нес в кастрюле вермишелевый суп в радиорубку вахтенному радисту. При качке зацепился рукой за леерную стойку, уронил суп на себя и залил палубу. – Инспектор умолчал, что в довершение расследования он скрупулезно сверил по описи наличие швабр на верхней палубе, нет ли каких следов на одной из них от уборки вермишелевого супа? Ничего подобного! Швабры были в идеальном порядке и чистые, а одной действительно не доставало.
– Надо, мне кажется, запросить по рации администрацию острова Сен-Поль, – предложил Кугель, поглядывая через головы гуляющих пассажиров на крикливых чаек. – Вдруг да объявится там наш беглец среди тамошних отдыхающих!
– Вряд ли это что даст обнадеживающего, – ответил инспектор и полез в карман за портсигаром. Отто не переносил запаха дыма дешевых сигарет, угостил Марка Паркера гавайской сигарой. Инспектор не устоял перед соблазном, взял одну, прикурил от зажигалки сенатора, чинно затянулся, прищуривая светлые вроде бы беззаботные на первый взгляд глаза. Но Отто знал, что эти глаза видят все не хуже, чем у ястреба из-под облаков. – Вряд ли что путное получится из этого – повторил он. – Теперь на всех островах столько яхт с туристами, что человеку при желании скрыться труда особого не составляет. Если он и сбежал, – с особым ударением на первом слове добавил инспектор, – то теперь под чужим именем любуется этим же жарким солнышком… Только я крепко сомневаюсь, что Набель – его настоящая фамилия. Меня другое мучает, господин сенатор, что нужно было этому Набелю от вашего слуги и тому, второму, который побывал в каюте раньше вас? Чего добивались и что искали? И вообще, успокоились ваши преследователи, или же только притаились до удобного момента, а теперь ждут, ждут, чем кончится мое новое расследование!
– Кто знает, какого дьявола они к нам прицепились! – Отто без подделки озабоченно вздохнул, похлопал по руке младшего сына, который тактично молчал и не вмешивался в разговор старших, как и второй сын Карл. – Наверно, банда уголовников. Может, дознались, что решили мы путешествовать далеко, вот и решили, что везем с собой много денег. А много ли их надо, чтобы вот так скромно отдыхать? Побываем в Мельбурне, оттуда, быть может, удастся съездить на недельку и посмотреть Тасманию и Новую Зеландию. И снова домой, к работе, к учебе. – Дункель[35] дал малую толику информации, чтобы притушить нездоровое любопытство к причине теперешней поездки его с сыновьями. – Я думаю, объединившись с кем-нибудь из отдыхающих за весьма скромную сумму удастся зафрахтовать яхту на такую прогулку. Для этого не надо брать с собой в дорогу миллионы…
– Ну-у, миллионы! – Инспектор вынул из зубов сигару, усмехнулся – ему и во сне не виделась такая куча денег… А не прочь бы воочию увидеть, а тем более, получить каким-либо пристойным способом, не вступая в сговор со своею совестью. Да кто вот так, запросто, отдаст какому-то рядовому инспектору свой миллион!
Фридрих, откинувшись спиной на удобную лавку, неожиданно громко рассмеялся, обратив на себя внимание дам, гуляющих по верхней палубе – над океаном по-прежнему было безветренно и по-прежнему с криком носились вдоль борта неугомонные альбатросы, то и дело взмывая вверх и стремительно падая вниз за добычей. Вытерев слезы на глазах идеально отглаженным голубоватым платочком, все еще посмеиваясь, штурман пояснил причину своего нежданного веселья:
– Сегодня утром в ресторане с одним пассажиром приключился – да еще при дамах! – большой конфуз! Вы заметили, инспектор?
– А что такое? Я завтракал сегодня довольно поздно, зал был почти пуст? – Марк Паркер заинтересовался, живо обернулся лицом к Кугелю, готовый слушать нечто важное.
– Да этот усатый толстячок с пунцовым от виски носом… Иду я в ресторан, вижу – стоит в коридоре против зеркала, слюнявит палец и прижимает свой кайзеровский ус! Каково? Весь мокрый и перепуганный, будто крыса, застигнутая на месте преступления, глаза мечутся в разные стороны.
– А-а, – рассмеялся вслед за Кугелем и Марк Паркер. – То-то и мимо меня он прошмыгнул в свою каюту, словно проворная гадюка под камень, когда спасается! Я подумал, что у него от перегрева кровь пошла носом, такое случается в здешних широтах с приезжими из северных стран. Особенно у полнокровных господ. А он, оказывается, перед дамами красовался наклеенными усами, ха-ха-ха! Вот чудак! И зачем это ему? Не молодой ведь, под сорок подкатило…
Отто почувствовал, как предостерегающий холодок прошел по спине, заставил его быть предельно собранным, и он удержался от невольного восклицания, не выказал беспокойства услышанным, лишь улыбнулся, напустив на лицо беспечность.
– Наверняка какая-нибудь привлекательная дамочка проговорилась ненароком, что обожает усатых кавалеров… Только мне кажется, я ни одного часа не видел его абсолютно трезвым, он вечно пребывает под легким облачком несравненного Диониса. А по нынешнему конфузу в ночь и вовсе запьет. Что тогда делать будем? – спросил так, словно ему было какое-то дело до поведения этого пассажира.
– Вольному воля, – философски равнодушно заметил на это инспектор Паркер. – В этом деле мы ему не советчики.
– Дельфины! Дельфины! Господа, смотрите, сколько их приплыло!
Крики донеслись от правого борта, где толпились пассажиры, почти все в ангельско-белоснежных одеждах при такой жаре. Некоторые из них бросали дельфинам рыбу, которую предприимчивые матросы специально выносили на палубу и продавали желающим покормить этих владык океана, красавцев, о которых среди моряков ходили такие дивные легенды и бывальщины.
Карл и Вальтер обрадовались возможности оставить взрослых и побежали к поручням. Стая дельфинов – их было шесть штук – блестящие, юркие красавцы, с шумом вылетали из воды, описывали небольшую дугу и разом, словно отлично отрепетированная команда пловцов, уходили в глубину, чтобы через несколько минут снова блеснуть глянцевыми, как отшлифованный темно-голубой сверкающий мрамор, спинами. Дельфины резвились, а может, по-своему приглашали старших по разуму собратьев – землян погулять в необозримых просторах океана…
В те несколько секунд, когда всеобщее внимание было обращено в сторону дельфинов, Марк Паркер успел опустить правую руку вниз, к чугунной массивной ножке, и что-то небольшое, черного цвета, осталось примагниченным в тавровидном пазе стойки.
– Пойду и я гляну на этих дивных рыб, – инспектор неторопливо поднялся со скамьи. – У меня при виде дельфинов иной раз возникает такое ощущение, что человечество рано или поздно погубит себя в жестоких войнах, а на Земле останутся только рыбы. И среди них воцарятся эти разумные дельфины. – Притронувшись двумя пальцами к коротким полям шляпы, инспектор направился к поручням, встал неподалеку от младших Дункелей, которые вместе со всеми махали руками и что-то кричали гигантским рыбам.
– Наклюнулся еще один наш пациент, – негромко и внешне невозмутимо произнес Фридрих, не поворачивая лицо к Дункелю, у которого от этих слов, как и минуту назад, по спине прокатился предательски нервный холодок.
– Кто? Неужели «Меченый», – и голоса своего не узнал.
– Нет, фрегаттен-капитан. Теперь это хозяин кайзеровских усов.
– Не может быть! Этот… «Клетчатый»? Пьянчужка? – Отто поразился так, словно перед ним у ног из-под горячей палубы вдруг вздыбилась Химера, само воплощение омерзительного безобразия и страха! И тут же припомнил странное и стремительное появление Жильбера Пула у трапа «Британии» буквально за минуту до отплытия. – Вот так сюрприз нам день за днем! Что узнал? Была от него телеграмма? Или ему адресовали?