– Ты как угрюмый ворчун все преувеличиваешь, брат. – Карл пытался прервать Вальтера, чувствуя, что разговор может выйти на опасное для младшего брата направление и закончиться очередной истерикой. Но Вальтер не дал сбить себя с мысли, только глянул на старшего брата с долей раздражения – неужели не понятно, к чему он ведет разговор? – и продолжил:
– Вспомните легенду об Орфее! Разлученные змеиным жалом на земле, их души, теперь уже навечно, соединились в царстве теней… Пусть Марта едет с нами, отец. Я думаю, мы сумеем с достоинством вести себя и заставить то же самое делать и остальную команду яхты.
Отто принужденно опустил глаза, не смог и дальше выдерживать испытующий – нет, не испытующий, а какой-то магический, словно все заранее знающий взгляд Вальтера. «Клянусь священными водами Стикса, этот мальчик словно умудренный жизнью колдун читает мои мысли! Его слова ранят мне душу сильнее, чем отравленные стрелы Геракла!»
– Никто и пальцем не посмеет тронуть баронессу, – уверенно добавил Карл, радуясь, что Вальтер не стал на этот раз перечить отцу, и в подтверждение слов правым кулаком постучал о жесткую левую ладонь, как это делают боксеры, имитируя готовность пустить в ход весь свой изощренный арсенал рукопашной драки.
Отто Дункель прошел по комнате, остановился у распахнутого окна – Вальтер с каждым днем все больше и больше привлекает к себе его настороженное и обостренное до предела внимание. «Еще только и не хватало, чтобы он по моим глазам догадался…» – посмотрел в сторону моря. Порт жил своей будничной жизнью. Двигались мачты пароходов, идущих в сторону выхода, дымили трубы, кого-то предупреждая, басовито хрипел портовый буксир, а вдоль причальных стенок, отсюда неслышно урча моторами, как длинные гусеницы, ползли контейнеровозы.
– Ну и отлично, что вы не против. – Отто похлопал закинутыми за спину кистями рук, придал лицу веселое выражение, оживился: – Сейчас дело к обеду. Давайте спустимся в ресторан, перекусим и примемся за наши хлопотливые дела… Насчет яхты я уже договорился, завтра препротивнейший хозяин, наш соотечественник герр. Кельтман, ждет нас с деньгами в своем офисе. Его яхта, как уверяет, только что из дока, значит, в отличном состоянии. Да я и не думаю, что кому-то удастся подсунуть нам старую калошу, не на тех нарвется, если этот Кельтман вдруг объявится пакостным проходимцем…
Карл, довольный, что отец не сорвался на крик и перебранку при столь прозрачном намеке Вальтера на то, как обошелся Волк Ларсен со своей случайной пассажиркой, попавшей на его шхуну, несколько раз похлопал себя по животу.
– Тогда поспешим вниз, подзаправим пустые трюмы! У меня от морского воздуха постоянно волчий аппетит. Готов проглотить добрую половину всех океанских тварей, как то рыб, кальмаров, крабов, креветок, акул и китов и… кто там еще бродит во владениях Посейдона, не знаю!
После ресторана Вальтер захотел вернуться в номер к книге, да и отец попросил его об этом на случай, если объявится с вещами Фридрих Кугель, а Карл изъявил желание сопровождать отца в поездке по магазинам. У гостиницы взяли такси. Пожилой водитель в низкой, почти на брови надвинутой шляпе, отчего так походил на представителя полудикого племени ковбоев из старого довоенного кинобоевика, пребывал в прескверном расположении духа. Но на работе не до собственных переживаний, и он учтиво спросил:
– Куда ехать прикажете, сэ-эр? – причем обычно почтительно произносимое «сэр» он выговорил таким тоном, словно заранее готов был вступить в нескончаемый раздраженный спор – являются ли данные пассажиры настоящими сэрами, или только бахвалятся этим почетным званием.
Отто Дункель, усевшись на переднем сиденье рядом с «ковбоем», решил не обращать внимания на его плохое настроение – получит чаевые и, глядишь, зауважает если не всех «сэров», то хотя бы конкретно их с Карлом. Сказал спокойно, не поворачивая головы к «ковбою»:
– Сначала на центральный телеграф, – и в пояснение Карлу добавил: – Посмотрим, нет ли каких известий из Виндхука… Беспокоюсь я о тамошних делах, все ли спокойно у Цандера?
– Едем на телеграф, сэ-эр, – как исправный эхолот повторил сигнал команду водитель и включил двигатель.
Отто, вспомнив о Цандере, хотя он о нем и не забывал надолго, сдержанно вздохнул, понимая, какие вести он может получить из Виндхука! «Бедный Вальтер! Надо же – первая любовь и такая неудачная! – сокрушенно покачал головой, не слыша, о чем негромко переговариваются водитель и Карл, должно быть, рассматривали незнакомый пассажиру город. – Неудачная для меня, вернее, для нашего будущего общего дела! – поправил себя Отто. – А мой мальчик любит, счастлив этой любовью и страдает в разлуке… Не зря образ несчастного Орфея не сходит у него с языка. Хорошо, если Марта сможет увлечь Вальтера по-настоящему. Нет, и милая Пандора для будущих наших дел не подходит Вальтеру. Капитала в семью она не принесет. Эх, проклятая меркантильная жизнь! Везде правит бал увесистый слиток беспощадного металла! Теперь вот гоняйся за ним по всему океанскому днищу! Ради того, чтобы повергнуть наглых конкурентов, приходится жертвовать счастьем сына! А я рассчитывал, что Пандора сможет принести в нашу семью счастье…»
– Приехали, сэ-эр! – прервал его размышления «ковбой» и довольно резко притормозил машину на просторной площади перед серым и массивным зданием телеграфа, над широкой входной дверью которого зелеными цифрами светились большие квадратные электрические часы: без четверти двенадцать местного времени.
– Карл, посиди в машине, я мигом. – Отто не хотел, чтобы сын пошел с ним в здание. Осторожно, словно боясь прогневить рассерженного с ночи, не иначе, «ковбоя», прикрыл за собой дверцу, пересек площадь, вымощенную бетонными плитами, толкнул до блеска начищенную медную ручку массивной, но легко открывающейся двери. Спросив у черноглазого дежурного метиса в белой униформе, где зал приема междугородних телеграмм, прошел влево, к ряду полукруглых окошек, подал паспорт и попросил посмотреть, не поступала ли на его имя какая корреспонденция?
Служащий – усатый «нахбарин»[37], как мысленно окрестил его Дункель, по акценту легко признав баварца, проверил телеграммы на «до востребования», вложил в паспорт и с долей непонятной вины в серых глазах, но со служебной улыбкой на лице протянул в окошко.
– Возьмите, герр Дункель… Больше ничего вам не поступало. Я конечно мог бы, но извините… – и словно чего-то испугавшись, поспешно умолк, уткнулся глазами в регистрационный журнал.
«Странно, ведет себя как побитая собака, боится глянуть в глаза… Хочет что-то сказать, а боится! – отметил про себя Отто, но не стал допытываться, почему у служащего такое виноватое лицо? – Может, начальство за что-то устроило ему крепкий нагоняй?» – Стараясь внешне ничем не выдать собственных волнений, прошел к угловому столику, у большого и недавно вычищенного от дорожной пыли окна сел, вынул из паспорта бланк, распечатал. Дрогнули пальцы, когда глаза пробежали по казенным строчкам крупных серых букв. С первого раза не поверил прочитанному, снова вернулся к началу текста, читая медленно, едва ли не по слогам… Так и есть! Его опасения, всю дорогу не дававшие возможности дышать спокойно, подтвердились! Гюнтер Цандер сообщил, что из дома исчез дворник Тюрмахер! Организованы поиски, в том числе по больницам и в моргах Виндхука и в остальных городах Намибии… Остальную информацию Отто принял гораздо спокойнее, к ней он внутренне был готов давно: что должно было произойти, то и произошло. От судьбы никуда не деться…
«Кто же он, этот Тюрмахер? Что он делал в моем доме? И кем был подослан?» – Отто размышлял лихорадочно, до ломоты в висках, а пальцы машинально рвали бланк на сотню мелких клочков. Боковым зрением видел, что «Баварец» раза три привстал со своего места, подходил к алфавитным ячейкам, чтобы обслужить очередного клиента, и каждый раз как бы невзначай бросал на Дункеля короткие и далеко не равнодушные взгляды… Под этими взглядами Отто вспомнил свою промашку в Порт-Элизабете, часть кусочков сыпанул в мусорную корзину здесь, в зале, потом в фойе, а остатки выбросил у входа в телеграф. Дождаться, когда зал опустеет, и подойти с расспросами к служащему «нахбарину», он не решился, а зря…
«Пусть теперь кто-то попробует собрать весь текст! Для этого ему придется перетрясти все корзины», – усмехнулся Отто и совсем успокоился, когда увидел темнокожего служащего с большим полиэтиленом мешком для чистки мусорных корзин.
– Какие вести? – односложно и по возможности равнодушно спросил Карл, едва отец сел в машину и закрыл дверцу. – Дома все живы-здоровы?
По сумрачному выражению лица, которое отец так и не смог согнать с себя, по плотно поджатым губам, отчего у рта залегли две резкие складки, Карл догадался, что вести из Виндхука не совсем благожелательные, если не «черные» вообще!
– Что-нибудь с детишками случилось? Или с Эльзой? – уже более настойчиво переспросил сын, пытаясь через зеркало заднего вида поймать взгляд отца.
– Куда-то пропал наш дворник Тюрмахер, теперь его полиция ищет, думают, не попал ли он в больницу или в морг, – ответил Отто. Не вдаваясь в дальнейшие разговоры при постороннем, сказал таксисту: – В магазин детской одежды.
– Слушаю, сэ-эр. Такой магазин далековато, надо вернуться и проехать мимо порта. Зато там есть все! – объявил «ковбой», а потом, когда они на обратном пути, заехав в гостиницу за Вальтером, гурьбой, с коробками и с упаковками, обвязанными светло-розовыми лентами, ввалились в прихожую, удивлению баронессы Анны не было предела.
– Майн готт! – всплеснула она руками, обнаженными по самые плечи. – Да что же это такое, герр Дункель? – А в глазах, как и подобает истинной женщине, восторг и нескрываемое любопытство – с чем это и к кому прибыли гости?
– Где наша маленькая принцесса Элизабет? – приветствовав хозяйку поклоном, спросил Отто. – Где наша именинница?
За его спиной, с искренним удивлением рассматривая привлекательную даже в ее годы баронессу, с коробками в руках остановились Карл и Вальтер, а у самого порога, широко расставив ноги, замер «ковбой», нагруженный доверху, будто фургон американского переселенца на дикие западные земли…