– Как? – удивленный Карл резко повернулся на лавке, и его сухощавое лицо побледнело. Неожиданно для самого себя он связал воедино и эти бумаги прадеда, и их довольно странную скоропалительную поездку по океану… Вспомнились давние в семье разговоры, что прадед Генрих, которого Карл помнил весьма смутно, лицом черного и морщинистого, лежащим на белой постели, давным-давно терпел крушение на каком-то острове в здешних морях. Еще говорили весьма таинственно о каких-то сокровищах, но тогда это казалось ему за пересказ кем-то читанных книг о пиратах и кладах… – А я ведь думал, что в том тайнике у тебя только судовой журнал субмарины. Случись что, я бы и не знал про бумаги прадеда, пока сам случайно не наткнулся бы на них. А это могло бы произойти и через десяток лет!
– Эти бумаги, сынок, передаются только с посмертным завещанием, – с легкой печалью в голосе пояснил Отто. Он встал, чтобы покинуть сквер у телеграфа. – А мне умирать пока рановато. Да и вообще, если наше теперешнее предприятие окажется успешным – в чем я ни на минуту не сомневаюсь, сынок! – эти бумаги будут годны только как семейная реликвия. Ну, идем на яхту. Дело к вечеру. Фридрих, я видел, уже проехал на машине в порт. А вон, посмотри, и боцман Майкл с китайцем и с черномазым Полифемом нагрузили автофургон, скоро отъедут от магазина. – Карл внимательно посмотрел вправо – за сквером, через дорогу с четырехрядным движением, у тротуара стоял светло-оранжевый автофургон. Горилла Майкл шумно распоряжался, трое грузчиков в белых халатах сноровисто подавали в распахнутую заднюю дверцу машины ящики, мешки, раздутые упаковки в плотной бумаге. Негр Джим, за свою изрядную силу только что прозванный Дункелем «Полифемом», принимал и размещал все это в крытом кузове…
У трапа яхты их встретил Фридрих, вспотевший и от жары и от тяжелых чемоданов, которые ему пришлось самому перетаскать с пристани до своей каюты. Они с Отто решили занять две каюты по бортам, ближе к выходу. Карл с Вальтером заняли каюту левого борта, дальнюю, а одна каюта, которая рядом с каютой Отто, оставалась свободной. Вальтер хотел разместиться в ней один, но отец пока не разрешил и причину отказа не назвал, пообещав, что когда выйдут в море, тогда он и примет окончательное решение.
– Там у нас будет свой склад? – спросил Вальтер, не сумев подобрать иной причины такого решения отца. – Будем хранить там оружие от команды, как в книге «Остров сокровищ», не так ли?
Отец улыбнулся такому наивному мышлению сына, ответил заговорщически:
– Все может быть, сынок. Может, и склад, а может, и что-то иное, бесценное, как клад!..
Теперь, встретив взмокшего Кугеля у трапа, Отто озабоченно спросил, сочувственно положив руку на влажную рубаху штурмана на плече:
– Все в порядке? Таможенники еще раз к нам на яхту не заглянут? Не хотелось бы, чтоб трясли наше бельишко.
Кугель, скинув давно свой пиджак, теперь зажатый под рукой, обмахивался скомканным носовым платком. На скулах отчетливо видны напрягшиеся от давления красные ниточки кровеносных сосудов.
– Видит мой бог! Похоже, успокоились все. Не иначе этот славный малый инспектор Паркер сумел убедить местную полицию, что Набель сбежал с «Британии» по собственному желанию, а не потому, что так кому-то очень уж того захотелось.
– Ну и пусть бегает тот «бог туманов»… по дну Индийского океана! Может, когда-нибудь и встретимся на перекрестках владений безжалостного Посейдона! Ха-ха! – и Отто с непонятным в душе надрывом неожиданно нервно рассмеялся.
Фридрих даже перекрестился и, не выдержав, с ужасом посмотрел на Дункеля, а когда тот перестал смеяться, укоризненно покачал лобастой головой.
– Не приведи бог! Не боишься, мой фрегаттен-капитан, что собственные слова окажутся пророческими? По мне куда приятнее, вернее, куда спокойнее умирать дома, в кругу семьи, а не среди вечно голодных морских тварей, которые не дадут тебе и на дно опуститься, как примутся рвать тело зубами… Бр-р-р!
– Ты философ, дружище Фридрих! – снова хохотнул Отто со скрытой нервозностью, как будто не придавал собственным словам никакого потайного смысла. – Какая тебе разница, кто и как будет тебя пожирать после смерти? Это все равно, что дереву, уже спиленному, беспокоиться, источат его черви или дровосек распилит на чурки и кинет в печь! Заботься о теле, пока жив и пока можешь дышать и наслаждаться жизнью! А остальное – все никчемная философия беспомощных и высохших над книгами седых стариков, именующих себя страшно красивым словом – ученые! Мы с тобой не ученые, а потому будем радоваться жизни, пока мы здесь, на грешной земле! – Фридрих видел, что Отто «философствует», а сам будто и не присутствует в данную минуту здесь, на причале, в который раз уже окидывает внимательным взглядом шесть яхт, стоявших неподалеку, будто старался определить, какая из них может увязаться за ними в непредвиденную погоню, потом его глаза перебегали на зеленые ворота порта, где сновали грузовые и легковые автомобили и такси. Увы, ничего достойного внимания не приметив, Отто посмотрел в лицо явно озадаченного Фридриха, успокоил его, ласково потрепал по руку:
– Со мной все в порядке, дружище! Не думай, что твой фрегаттен-капитан, как старый компас, «размагнитился» и потерял возможность различать, где норд, а где зюйд! Ну а насчет места смерти – так вспомни, сколько наших собратьев-моряков бродят теперь по дну Мирового океана? Ого-го! Не меньше, чем сухопутной братии в землю зарыто… Идем на яхту. Видишь, как боцман Горилла старается, взмок от крика!
– Живей, живей! – снова послышался начальствующий тон Майкла! – Да осторожнее, слоны неповоротливые! – Майкл подгонял команду, хотя моряки, даже механик Степан Чагрин, без мешкотни бегали по трапу с пирса на яхту и подавали ящики и мешки китайцу Чжоу Чану, который один в провиантской кладовой размещал продукты так, чтобы ему было удобно и потом их находить.
Отто послал Карла и Вальтера помочь экипажу разгружать автофургон, а сам с Фридрихом по нагретым доскам палубы прошел в ходовую рубку, где довольно громко работал на прием радиопередатчик, исторгая из железной груди необычайно нежную песенку какой-то певицы, которая пела на неприятном для Отто английском языке.
– На два месяца продуктов хватит, – вслух подумал Дункель, машинально потирая чисто выбритый подбородок. – Но и едоков нас одиннадцать человек!
– Можно двоих матросов оставить здесь, – подал мысль Фридрих. – У штурвала и Карл с Вальтером отлично справятся… А нам лишние свидетели, думаю, ни к чему. Доведись какая аварийная ситуация, так и мы с тобой шкотами не хуже молодых матросов управимся.
– Ты что-о! – Отто даже рукой замахал в знак того, что подобное предложение невыполнимо. – Кельтман и без таких предложений встретил нас не ласковее, чем царь бебриков Амик[38] отважных аргонавтов. Заикнись я о замене части экипажа теперь, после встречи его с Гансиком, так и пустит в ход увесистую полицейскую дубинку, а не только таможенников, которым по долгу службы надо осматривать суда, выходящие из Мельбурна… Ты же слышал, как, уже сидя в машине, он будто ненароком спросил, не взять ли нам в плавание, якобы для большей надежности, хотя бы двоих парней из частной охранной организации. Так что не будем до поры до времени дразнить прожженного гуся. Ну а потом видно будет, что и как… Одного опасаюсь, как бы Кельтман, узнав от Шрейбера о нашем намерении искать сокровища, не позвонил в полицию и с ее помощью не расторг контракт. Надо поторапливаться с отплытием, пока псы в мундирах не разнюхали все до донышка. В море выйдем немедленно, как только разгрузимся. А провиант с водой перед последним переходом до Оклендского архипелага пополним на Новой Зеландии. – Последняя фраза вылетела у Отто сама по себе, он и не думал пока что выказывать последнюю «якорную стоянку» в своем плавании, но увы… Фраза вылетела, потому как в голове бесконечно вертелась совсем другая мысль: «Придет или не придет? Отважится или убоится…»
– Ого! Видит мой бог – далековато надумал ты махнуть! До роковых Окленд! – Удивление Кугеля было настолько искренним, что он, обычно выдержанный, на этот раз сквозь рыжеватую бороду поскреб подбородок так яростно, будто не посещал баню минимум два-три месяца кряду. – Но, мой фрегаттен-капитан, насколько я сведущ в лоции Индийского океана – а в ней я сведущ превосходно, можешь не сомневаться! – на Оклендах нет плантаций с жемчужными раковинами… Надо брать курсом гораздо севернее, к теплым островам.
Загадочно улыбнувшись, Отто Дункель похлопал штурмана по плечу. В светло-голубых глазах мелькнул и тут же пропал холодный металлический блеск, лицо снова стало безмятежно-раскованным, хотя во взгляде, опять обращенном к входным воротам порта, застыло непонятное тревожное ожидание, а может быть, и хорошо скрытая досада…
«Разрази меня гром, если он не ждет, что вот-вот в порт влетит полицейская машина с воющей сиреной и прямехонько к нашему трапу! – Кугель видел волнение своего старого друга, хотя тот и пытался всячески скрыть это ото всех. – Неужели и на этот раз чутье не обманет его, и нас накрепко пришвартуют к этому причалу… только не канатами, а стальными наручниками! Бр-р, избави бог!»
– Кому нет там никаких плантаций, а нам с тобой, дружище Фридрих, непременно найдется! И мы там преотлично попасемся, набьем себе брюшко шелковистой травкой не хуже, чем альпийские овечки… Как только окончательно решится вопрос о независимости Южно-Африканского Союза, мы покончим со своим вынужденным смирением и покажем заносчивым англосаксам, кто настоящий хозяин в Намибии! На пост премьер-министра изберем Форстера – это будет достойный преемник фюрера в Южной Африке! Будь уверен, Форстер сумеет задушить красную заразу у себя, в Южно-Африканском Союзе, и у нас, в Намибии. А затем мы проникнем на север, в Родезию, в Анголу, доберемся и до несметных богатств Конго… Еще не все потеряно для Великой Германии. С африканскими колониями она быстро выйдет по промышленному потенциалу на первое место в мире… Только бы собрать нам здесь, на юге Африки, побольше верных наци, а не таких ублюдков, какие порой собираются в Свакопмунде, из бывших тыловиков и разжиревших крыс… Будем переманивать к себе кого по убеждениям, а кого и за приличные денежки…