– Господин хороший, угости сигарой! – небрежно процедил один из них, ростом под шесть с половиной футов, заметно горбатый после какого-то несчастного случая. Сунув правую руку в просторный карман мятых суконных брюк, он держал там, похоже, нож или увесистый кастет. А скорее всего по дурной привычке, чтобы припугнуть изнеженного богатой жизнью заезжего туриста.
Отто, про себя, чтобы не раздражать непрошеного собеседника, усмехнулся, решив не провоцировать драку первым. Но если только эти канальи и посмеют начать…
– А ты привык, вижу, к гавайским сигарам! – с легкой, но не обидной улыбкой ответил Отто, пытаясь поймать мечущийся взгляд сингапурца – по акценту догадался, откуда родом его случайные собеседники. Достал коробку, но не спешил открывать ее. – Наверно, давно из дома, поискурили свои сигареты.
Небольшие и колючие глаза моряка-горбуна стали совсем как щелочки, сквозь которые, казалось, на сенатора нацелились из винтовки с оптическим сверкающим на солнце прицелом, но обветренные губы растянулись в приветливой улыбке.
– Мы здешние жители. Рыбачим вон на той шхуне! Разве вы не заметили, как мы подошли к острову следом за вами?
Отто внутренне вздрогнул – о какой шхуне несет чушь этот полуморяк-полубродяга? Быстро оглянулся – против бухты, в которой встали на якоря обе прогулочные яхты Кельтмана, чуть приметно на легкой зыби покачивалась трехмачтовая парусно-моторная шхуна водоизмещением не менее пятисот тонн. Паруса на реях убраны, из трубы кормовой надстройки вился дым, на палубе добрый десяток моряков прибирались после постановки на якорь.
«Черт меня побери! – ругнулся Отто, чувствуя, как неприятное предчувствие опасности подкрадывается к сердцу. – Почему мы не видели ее мористее наших яхт… если они и в самом деле приблизились к острову после нас! Шхуна – не подводная лодка, ее видно за несколько миль! Что-то тут не так, будь настороже, Железный Дункель!»
– Угощайтесь, морские волки, – снова с улыбкой произнес он, внимательно следя за каждым движением рук моряков, раскрыл коробку с сигарами. – Вы ловкие парни! Позже нас бросили якорь, а быстрее очутились на берегу. Вот бы и мне пятерку таких матросов в команду!
– Мы слетели с палубы без обеда, а ваши матросы очень долго ложками глубину в мисках меряли! – позубоскалил второй моряк с морщинистым и заросшим лицом, отчего ему можно было дать и все пятьдесят лет. – А на вашу яхту я бы с превеликим удовольствием наведался испить дарового рому… От роду не доводилось видеть, как путешествуют в свое удовольствие богатые господа! Непременно спрошу своего кэпа, чтоб разрешил вечернюю проулку к вам на стаканчик…
«Прорвалась-таки из тебя злоба, дружище, прорвалась! Не простого ты полета птичка!» – Отто не успел ответить, как старого моряка прервал более осторожный горбун.
– Помолчи, дружище! Забыл, что наш кэп куда как щедр на соленые линьки! Благодарствуем за сигару, сэр! – Горбун неловко вынул из коробки две сигары, оскалил крупные зубы, понюхал их с видом знатока. – Превосходный табак, клянусь потрохами моего покойного батюшки!
От такой клятвы у Отто мороз прошел по спине, повеяло от этих людей чем-то очень знакомым, и он, пока моряки шли от собора к берегу моря, усиленно вспоминал, где он что-то подобное уже слышал? И вспомнил – ну конечно, в «Острове сокровищ» таким же языком разговаривали друзья боцмана Сильвера! Не может этого быть! Ведь тому минуло две сотни лет, не меньше!
Моряки пропали под обрывом, и Отто осторожно последовал за ними. Через сотню шагов он очутился у среза береговой черты – на полосе прибоя раскачивалась шестивесёльная шлюпка, на песке топтались два моряка, двое спускались к ним.
– Четверо вошли перед Майклом в магазин и все еще там! – Не осознавая еще окончательно причину подступившей тревоги, вернее, стараясь всячески отогнать ее, как невозможную реальность, Отто лихорадочно потер пальцами лоб. – Что с того, когда простые моряки выражаются не совсем изящно, у них и жизнь такая суровая, без прикрытой грубости. Мало ли мне приходилось видеть всяких бродяг и проходимцев? И не робел перед такой встречей… – Но подсознание еще раз послало сигнал беды: да, видел всяких моряков, но именно таких – впервые! Нужны дополнительные сведения о шхуне. У кого бы спросить? Он повернулся лицом к собору. У школьного сарая стоял простенько одетый подросток, лет тринадцати, кудрявый и загорелый, но не из коренных жителей, а европеец.
– Эй, парень, подойди ко мне на минуту! – окликнул его Отто. Подросток с одного взгляда оценил в нем джентльмена, подбежал и в пяти шагах остановился, отвесив почтительный поклон.
– Я к вашим услугам, сэр!
– Скажи, ты часто видел здесь, около вашего селения, вон ту шхуну? – спросил Отто у черноглазого подростка, одновременно протягивая пятифунтовую купюру. При виде таких денег, тот даже попятился, потом боязливо оглянулся на дверь магазина – стало быть, тоже видел, что туда вошли матросы со шхуны! – подошел к Дункелю вплотную.
– Они здесь впервые, сэр! Наверно, впервые, – поправил себя смышлёный подросток. – Я здесь живу пять лет, видел много яхт и других пароходов… Но эту шхуну, с голубым бушпритом и с такой сине-красно-зеленой трубой ни разу не видел, сэр.
– Молодец, – похвалил Дункель подростка, чувствуя, как тревога все сильнее и сильнее проникает в душу – неспроста шхуна появилась у берегов Кинга именно в час прибытия прогулочных яхт, неспроста она загородила выход из бухты. – Как тебя зовут, мой дружок?
– Меня зовут Томми, сэр! Мой отец четыре года тому назад как приехал на остров из Сиднея и работает учителем в здешней школе.
– Отлично, Томми, а теперь я попрошу тебя зайти в магазин и потолкаться около моряков со шхуны. Ты видел их, четверо… Постарайся подслушать, о чем они болтают. Иногда случайное словцо может с языка сорваться… Ты меня понимаешь?
– Да, сэр. И мне эти моряки не понравились! Когда влезали в магазин, так старого звонаря Филиппа Эйджи, который в соборе служит, пихнули так, будто это не уважаемый в селении человек, а какой-то пропившийся в кабаке нищий. – На лице подростка отразилось чувство жалости к старому звонарю, незаслуженно обиженному чужими людьми.
– Когда они сойдут в свою шлюпку, ты беги к бухте, я на берегу тебя встречу, и ты мне все расскажешь. Да, скажи, в вашем селении есть полиция?
– Да, сэр. Но всего три полисмена с сержантом Артуром Мелсоном.
– Не велика сила. Но если узнаешь что-то нехорошее, обязательно предупреди сержанта. Пусть он по телеграфу вызовет полицейских к себе на помощь, а сам ночью обязательно понаблюдает за шхуной. Что делать сержанту в минуту опасности, он и сам сообразит. Не так ли, Томми?
– Да, сэр! И уже побежал выполнять ваш приказ! – Подросток подмигнул щедрому джентльмену и направился к магазину, но не через площадь напрямую – его могли бы заметить чужаки – а сначала кустами вдоль берега за школой, и только потом уже через улицу на ту сторону дороги. В дверях магазина Томми едва не столкнулся с Майклом. Обремененный корзиной и свертками, боцман хотел было остановить мальчугана и попросить об одолжении, но тот с плутовской рожицей развел руками, показывая, будто очень спешит.
– Вот, нагрузился, будто дирижабль перед кругосветным путешествием, – пошутил Майкл, взглядом окидывая заваленные руки.
Отто взял часть покупок себе – сетку с тремя бутылками вина, другую с пластмассовыми упаковками развесных шоколадных конфет.
– Что-нибудь заметил особенного в поведении моряков, которые перед тобой зашли в магазин? – спросил Отто, направляясь к тропинке, по которой они поднимались от бухты.
Майкл с удивлением посмотрел на спину сенатора, хмыкнул, помолчал немного, размышляя над тем, что именно он видел в магазине?
– Да вроде бы ничего такого, – ответил боцман, не понимая причины озабоченности сенатора. – Они с младшим продавцом разговаривали. Купили дюжину бутылок виски, копченую колбасу, много галет и еще кое-что… Честно говоря, господин сенатор, я и не присматривался к ним. Вас что-то насторожило? Именно те двое, с которыми вы разговаривали – я видел через окно.
– Да, Майкл. Один из них сказал, что они здешние жители, промышляют ловом рыбы. Но ты сам посмотри – шхуна пришла с промысла, с богатым уловом. Почему пристали к выходу из бухты, а не у самого селения для удобства выгрузки? Почему на шхуне чистота и порядок, словно это военный, а не рыболовецкий корабль? А в довершение всех моих подозрений сын здешнего учителя, с которым ты столкнулся в дверях магазина, уверил меня, что за последние пять лет именно эта шхуна к их селению не приставала ни разу! Каковы тебе, дружище Майкл, такие стечения обстоятельств? – Последние слова Отто произнес с особым нажимом.
– Вот так чертовщина! – Майкл дернул правую руку, чтобы почесать затылок, да она занята. – Что же делать? Неужели наскочили на пиратов? Только этого и не хватало! По-моему, надо срочно сойти на берег, под защиту полиции, иначе…
– Не торопись, Майкл. Не будем раньше рокового часа открывать кингстоны! Подождем самую малость, не задуют ли нам в паруса попутные ветра! – Разговаривая с боцманом, Отто углубился в лес, где на всякий случай достал все же пистолет из кобуры, загнал патрон в ствол, взвел курок, но с предохранителя не стал снимать. Так и шел, внимательно просматривая подозрительные места впереди, а боцман с сопением и с воркотней шел в пяти шагах за ним. И только на открытой прибрежной полосе Дункель, чтобы не пугать баронессу, убрал пистолет в кобуру. Сыновья и Марта нежились на чистом и теплом песке, негромко переговариваясь между собой. Увидев подходившего Дункеля, баронесса привстала на колени, закинула руку за голову, чтобы пышные волосы не закрывали лица, и с улыбкой спросила:
– Надеюсь, господин сенатор, вы уже договорились?
– С кем и о чем, несравненная баронесса? – спросил Отто, любуясь безупречным телом Марты, которое в лучах предвечернего солнца казалось выточенным из огромного слитка золота.
«Будто золотой призрак богов древних инков! – с восхищением подумал Отто, хотел было сказать еще какой-нибудь ласковый комплимент баронессе, но поймал удивленный взгляд Вальтера и осекся, не посмел дать волю своим неожиданно вспыхнувшим чувствам перед такой красотой и молодостью. Тем более что за него ответил младший сын: