– Что тогда? – переспросил Отто, ликуя в душе – попался-таки боцман на жирный червячок! – вздернул брови, собрав на лбу глубокие скорбные складки. – Тогда ты, выполняя волю Кельтмана, не мешкая бежишь в рубку, вызываешь на связь Мельбурн. Хозяин направляет к нам патрульный корабль с полицией, и какой-нибудь инспектор, вроде этого Паркера на «Виктории», накладывает арест на поднятые нами сокровища… Стало быть, и твои пятьдесят тысяч фунтов отправятся в сейфы банка, только, увы, не на твой лицевой счет! Вот будет смеху всем мельбурнским морякам, когда они узнают об этом! Каждый скажет тебе при встрече: «Ну и молодчага ты, Майкл! Сорвал у судьбы лихой куш, а вернее, кукиш!»
Майкл по-звериному выдохнул из мощной груди воздух, остервенело поскреб ногтями повыше сердца. На широком лице отразились все перипетии душевной борьбы, от растерянности и страха перед хозяином, которому дал слово, и до решимости не упустить единственный, быть может, в жизни шанс разбогатеть и выбраться из трясины вечного полуголодного существования.
– Ну уж не-ет! – вырвалось наконец-то из груди Майкла выстраданное и окончательно принятое решение. – Своего счастливого случая я не упустил бы, господин сенатор… Тем более что добывать сокровища в море – это же не разбойное нападение на пассажирские пароходы в тесных проливах у Филиппин или около Сингапура. И не пиратские налеты на побережье, а то и на отдыхающих туристов, как это случилось с нами у острова Кинга. Тут каждый может искать свой клад, кому как повезет… А с такими деньгами я нашел бы себе местечко на земном шаре. И не обязательно в Мельбурне на глазах этого прижимистого Кельтмана. В Гонконге или в Сингапуре, да и в Сиднее с таким капиталом можно зажить если и не по-королевски, то во всяком случае весьма прилично.
– Вот это истинно мужские слова, Майкл! Сразу виден здравый смысл и твердость характера. Так и будем держать курс, пока Господу Богу будет угодно, пока не придем на нужное место. А пока мы будем искать те сокровища, ты регулярно подавай голос, чтобы Кельтман не скучал. Тем более, что и с «Виктории» ему об этом же будут сообщать. Ну а если и в самом деле Бог поможет нам отыскать сокровища, так Он же, Всевышний и Справедливый, поможет нам сохранить их от длинных лап полиции и поделить по совести… – И перешел на деловой разговор о предстоящем плавании: – Все ли у нас готово к выходу?
Майкл снова едва не принял строевую стойку, ответил:
– Все, господин сенатор! Когда будем сниматься со швартовых?
– Эту ночь отдохнем нормально, у причальной стенки. А рано утром выйдем в море. Выйдем как вольные альбатросы – каждый за своим счастьем!
Майкл широко улыбнулся, хотел было что-то сказать шутливое, но не посмел, да из камбуза подали сигнал – пора к обеду!
До наступления полных сумерек экипаж под присмотром боцмана выдраил палубу яхты, проверил паруса. Механик Степан Чагрин запустил и опробовал двигатель, проверил работу, помню, гребного винта и рулевой привод. Чжоу Чан приготовил для пассажиров поздний ужин и, когда все спустились вниз, накрыв стол, скромно удалился, чтобы не мешать своим присутствием. За ужином Отто пытался веселыми разговорами развлечь баронессу, детей и Фридриха, но несколько раз неприятно укололся о ледяной взгляд Вальтера, сменил тему, свел разговор к прелестям новозеландской природы.
– Хорошо бы побродить в здешних лесах, – мечтательно вздохнул он и посмотрел на Марту, как бы приглашая ее на увлекательную прогулку. – Если бы нам повезло, могли бы встретить здешних исконных обитателей – бескрылых птиц киви или моа… Да-а, была здесь когда-то райская жизнь! До первого прибытия легендарного путешественника Кука в тысяча семьсот семьдесят четвертом году. Никаких тебе хищных зверей! Потому и птицы развились здесь без настоящих крыльев, не было нужды порхать над деревьями.
– Неужто они все погибли? – спросила Марта, а сама искоса глянула на младшего Дункеля: сердцем чувствовала, что у Вальтера случилось что-то ужасное. И случилось такое, чего никакими утешительными словами не излечить… Он и до этого дня находился как бы в двух измерениях – плоть здесь, а душа там, около любимой Амриты. После неожиданной встречи с тем человеком в сквере, Вальтер, казалось, совсем умер если не для себя, то для окружающих…
«Почти как и у нас с Эдгаром получается, – вздохнула Марта, вспомнив трагически погибшего мужа и оставленную дома крохотную Элизабет. – Непонятно только, почему Вальтер так переживает? Ведь и он и Амрита живы, здоровы. Только и печали, что разлучены на несколько месяцев. Скоро встретятся, не то что у меня… И у Амриты может появиться ребенок… внебрачный. Как он ее любит! И как страдает от вынужденной разлуки!»
Поддерживая разговор, Марта как бы ненароком несколько раз, утешая, положила ладонь на холодные пальцы Вальтера. Юноша вздрагивал и торопливо убирал руку из-под горячих ладоней баронессы.
– Тех птичек пожрали собаки и кошки, которых сюда завезли с собой первые переселенцы из Европы. Но гигантских птиц моа мой дед Генрих Дункель все-таки успел увидеть! – Отто подал эту сенсационную информацию в надежде, что она заинтересует Вальтера, как совсем недавно загорелся он желанием посетить и осмотреть остров Питкерн, но, увы, лицо младшего сына не дрогнуло ни одним мускулом, словно его покрыли легендарной железной маской цвета бледной человеческой кожи. Зато старший был, похоже, удивлен искренне.
– Ка-ак? – Карл даже чашечку с кофе отставил в сторону. – Наш прадедушка бывал на Новой Зеландии? И ты ни разу об этом не вспомнил при нас? Что он здесь делал?
– Бедовал он здесь, ох как бедовал! – Отто немного порадовался, заметив, что и у Вальтера при этих словах во взоре мелькнуло что-то похожее на заинтересованность – о прадеде он знал, увы, не много! – Дед Генрих был тогда моряком, совсем еще молодым моряком. Ему едва исполнилось двадцать лет, когда в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году судьба забросила его на фрегат «Хаук» в Мельбурне. И здесь с ним приключилась ужасная катастрофа – их фрегат потерпел крушение у диких скал Оклендского архипелага. Дед Генрих в одиночестве на шлюпке много дней носился по морю. Уже молил Господа об отпущении грехов, как вдруг перед его глазами, словно мираж, показался зеленый берег какой-то сказочно красивой земли. Это была Новая Зеландия. Здесь ему посчастливилось палкой убить одну из диковинных птиц, иначе умер бы с голоду… Это страшно – терпеть крушение в море, да еще так далеко от берегов, в районах с малой посещаемостью другими пароходами и яхтами…
– А что дальше с ним было? – полюбопытствовал Карл и внимательно посмотрел на Вальтера сбоку – брат, обняв пальцами чашечку с кофе, словно изучал резьбу серебряной вазы с печеньем на столе, хмурился, иногда его губы чуть заметно шевелились – он говорил что-то про себя и только для себя…
«Наверно, со своей Амритой… мысленно разговаривает, – догадался Карл и невольно посочувствовал впечатлительному брату. – Похоже, что его не обрадовало и мое извести, в котором отец дал согласие на его брак с Амритой. Ему бы радоваться такой перемене в решении отца, а он, едва я только это выложил ему, схватился за голову и тихо взвыл, стиснув зубы… Потом упал лицом в подушку и проплакал целый час, пока я не накачал его валерианкой… И самое странное, на все расспросы молчит, не говорит, что же сказал ему Вилли Тюрмахер? Чем так оглушил? Боюсь, как бы умом не тронулся, натворит еще чего-нибудь такого…»
– Что было дальше? Дальше, после приключений в этих краях, ваш прадед возвратился в Германию, поступил на службу к одному бременскому купцу. В числе доверенных людей этого Людерица, в тысяча восемьсот восемьдесят втором году Генрих Дункель высадился на африканском берегу, в бухте Анграскена, где их радушно встретил местный вождь племени готтентотов. Впервые увидев огнестрельное оружие, вождь пожелал приобрести его и готов был завалить германские шлюпки бананами и кокосовыми орехами. Сторговались на том, что за двести устаревших винтовок и за две тысячи марок он уступил агенту Людерица значительную часть своих владений. Спустя некоторое время на эту территорию высадились германские солдаты и чиновники, земля была объявлена владением германского правительства. Ну а что было потом, вы знаете из учебников по истории. Ваш прадед отличился в войне с вождем готтентотов Хендриком Витсбоем. Он участвовал в сражении в тысяча девятьсот пятом году, когда Витсбой был убит. За свои заслуги перед Германией Генрих Дункель получил землю, на которой теперь стоят наши завод и рудники…
– И еще за то, что из двухсот тысяч готтентотов после той войны осталось в живых всего-навсего одна треть населения, в основном женщины и дети! – неожиданно вмешался в рассказ отца Вальтер, в упор и не мигая посмотрев ему в глаза. – Ты еще забыл сказать, что начальник Генерального штаба фон Шлиффен приказал солдатам и офицерам убивать даже безоружных негров. «Чем меньше их останется, тем спокойнее вы там будете жить!» – Вот откуда у вас такая жажда крови – от предков с кровавыми руками! Еще от тех предков – варваров, которые в древние века разграбили и разрушили сказочный Рим… История, отец, ничего не забывает и никому ничего не прощает! – Вальтер судорожно глотнул ком, подкативший к горлу, на глаза навернулись непрошенные слезы.
– Брат, ну довольно тебе ковырять свою рану. – Карл осторожно потянул Вальтера за руку, пытаясь остановить от возможного еще более резкого выпада в адрес отца. – Ведь тебе простили своевольство в женитьбе на индианке Амрите. Отец даст согласие на вашу свадьбу. Неужели и теперь ты будешь травить себе и нам души всякими вздорными переживаниями?
Вальтер неожиданно выпрямился, словно ему сквозь голову пронзило тело раскаленным стержнем, замер в таком неестественном положении, не сводя с побледневшего Отто Дункеля какого-то потустороннего взгляда, и сказал таким тоном, что даже у видавшего виды Кугеля морозом продрало вспотевшую спину:
– Отец, я официально приглашаю тебя на мою свадьбу с Амритой… Не забудь только о подарках, когда соб