— Принимаю, — кивнул Гордей. — И второй вопрос… меня интересует один человек. Она не с вами?
В ожидании ответа у него сжалось сердце. Но собеседники не стали тянуть:
— Нет, Гордей, — произнёс женский голос. — Но мы знаем, о ком ты говоришь. Она полетела на другом корабле. В таком же виде, как мы. И не одна.
Записи экипажа, файл 3887к92
Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»
В то время не было ни одного человека, кого не затронули бы события Революции Сознания и Гражданской. У каждого была своя боль; каждый потерял кого-то из близких, а то и всех сразу, как я. Поэтому делиться этим и любым способом выпячивать было не принято. Все думали только о будущем. Все радовались жизнь. Примерялись к новым возможностям.
И я, конечно же, не был исключением. Каждый раз, гуляя мимо детских площадок, я представлял себе свою будущую семью. И каждый раз мысленно одёргивал себя: если наша с Лилей затея увенчается успехом, то семья у меня случиться ой как не скоро. Если вообще произойдёт: космические перелёты — это дело новое, неизученное, и элемент риска всегда присутствовал, несмотря на обещание очень долгой жизни.
Но где-то в глубине души я надеялся, что этот замысел сорвётся. Да, я был ориентирован на будущее — но не был готов к подвигам в полном смысле этого слова. Я хотел снова обрести то, что потерял, будучи уже подростком. Семью. Кого-то, кто любит тебя просто за то, что ты есть на этом свете. Детей.
Пару раз я даже пробовал завести об этом разговор с Лилей. Но натыкался на жёсткий блок. Она была настроена лететь, во что бы то ни стало. Тем более, что наши шансы после знакомства с самим Хромовым сильно выросли. Он сам предложил помощь, и Лиля не стала отказывать себе в просьбе.
Ключевое заседание отборочной комиссии должно было состояться на следующий день. Лиля уехала на день куда-то со своей группой, на выездное мероприятие под Нижний, где строился большой кластер исследовательских центров в области прикладной физики, в том числе новый, трёхсоткилометровый коллайдер. Базу для него использовали ту, которая осталась от одного из сооружений ИИ.
А я поехал на кладбище. Точнее, это я про себя так называл это место — «кладбище». Для остальных это был Мемориальный комплекс имени Героев Революции. Там находились братские могилы тех, кто погиб во время первого удара ИИ. С высокой вероятностью, именно там были похоронены мои родители.
Комплекс представлял собой большой парк в английском стиле, с ухоженными дорожками, фонарями и камерами наблюдения. Тут были высокие деревья. Чтобы они выросли такими большими за такое короткое время, говорят, использовали генетическую модификацию. И среди этой бурно разросшейся растительности располагались останки разгромленного жилого микрорайона, на который когда-то упал самолёт. Эти обгоревшие руины среди леса должны были символизировать собой торжество жизни над смертью, апологетом которой в официальных доктринальных документах был искусственный разум.
Прямо здесь, среди деревьев, располагались братские могилы. Из земли торчали латунные таблички с названиями районов и отдельных ЖК.
Я начал приходить сюда совсем не давно. Долго не мог решиться. Но потом решил для себя, что умение говорить с прошлым — это признак зрелости, и пора бы этому научиться.
Первый раз было страшно. А на второй я уже мысленно разговаривал с родителями. Делился своими новостями. Но до последнего не говорил о проекте, который мы с Лилей планировали реализовать. Почему-то полёт к звёздам мне во время таких визитов казался если не предательством, но небрежением.
Что, если человек после смерти не исчезает совсем? Что, если родители как-то слышат мои мысли и видят, что я прихожу к ним? А потом я приходить перестану… как они отнесутся?
И в этот момент в моей голове вдруг отчётливо возник образ мамы. Я и не думал, что запомнил её так отчётливо. Даже боялся, что со временем, без фотографий под рукой, её лицо начнёт стираться, уходить в прошлое. А теперь она встала передо мной — как живая. Она улыбалась, глядя на меня. А я вдруг понял, что она бы очень хотела мне такого будущего. Чтобы я мог увидеть другие миры и звёзды. Чтобы жил очень долго, и принёс часть её самой куда-то в невообразимую даль, гораздо дальше горизонта звёзд, которые можно наблюдать с Земли невооружённым глазом даже в самые ясные ночи.
Любой нормальный родитель хочет для своего ребёнка лучшей доли. И воплотить мечту поколений, сделать шаг навстречу звёздному горизонту — это по-настоящему великая цель, которая стоит того, чтобы жить ради неё.
Я улыбнулся в ответ. Посмотрел на табличку с названием нашего комплекса. И, не прощаясь, пошёл к выходу из мемориального комплекса.
Глава 12. Прибытие
Когда челнок прибыл к «Москве», уже завершилось голосование по выбору имён для внутренних планет. К удивлению Гордея, среди большинства членов экипажа возобладали традиционалистские настроения. Миры были названы именами древних богинь: Ладой стала Вторая, Мерцаной — первая. Сам он голосовал за варианты, предполагающие использование прилагательных: Ласковая и Туманная.
Впрочем, официальной смены имён пока не случилось. Церемонию и соответствующий доклад на Землю отложили до первой высадки, которая активно готовилась.
Сразу по прилёту первые два дня Гордей, вместе с остальными членами экипажа челнока, провёл на заседаниях экспертных групп, где в деталях описывал всё увиденное во время экспедиции, иногда по многу раз подряд. Разумеется, не распространяясь о подлинных причинах срабатывания защиты на цифровых устройствах на борту челнока.
Если поначалу прямая ложь экипажу вызывала у Гордея достаточно сильные внутренние переживания, то теперь он обнаружил, что со временем делать это становится всё легче и легче.
После всех допросов и отчётов им предоставили несколько выходных дней. Поначалу он отсыпался. Потом занялся восстановлением физической формы, довольно заметно пострадавшей во время затяжного сна и вахт в невесомости. И только затем добрался до записей информатория с новейшими данными по открытиям, сделанными «Москвой» в системе.
А открытий эти было столько, что решением Управления были увеличены стандартные пакеты для отправки на Землю. И то — информация для докладов тщательным образом отбиралась и сортировалась, чтобы оптимизировать объём.
Во-первых, как и предполагалось, обе планеты системы оказались обитаемыми. Но если с орбиты никаких следов разумной деятельности на поверхности Лады обнаружить не удалось, то Мерцана явно демонстрировала признаки деятельности технологически развитой цивилизации.
В толще её вод были обнаружены сложные конструкции, напоминающие систему подводных городов. При этом радиоэфир в окрестностях планеты представлял собой лишь белый шум. Ученые предположили, что цивилизация, развивающаяся на планете, не использует радиоволны для коммуникации, и в это было легко поверить, ведь вся их жизнь проходила в толще грандиозного океана. После совещания Управления было решено не искать инициативно контакта с предполагаемой разумной жизнью, а заняться её дистанционным исследованием, и уже потом, накопив достаточный багаж знаний, попытаться сформулировать стратегию первого контакта.
Куда актуальнее был вопрос исследования Лады. Планета обладала развитой биосферой. И это создавало целый ряд вопросов, к решению который, разумеется, готовились ещё до вылета.
Прежде всего, необходимо было определить степень биологической совместимости двух разных биологических систем и, соответственно, степень взаимной угрозы. Это было возможно только при контактных исследованиях, и для их проведения с борта «Москвы» был запущен ещё один специализированный челнок-лаборатория.
С борта этого исследовательского центра запускались дистанционные аппараты-зонды, которые добывали биологические образцы на планете, а затем возвращались на орбиту. Это было сделано для того, чтобы даже теоретически не подвергать «Москву» риску заражения потенциально опасной инопланетной микрофлорой.
Основное исследовательское оборудование имело дистанционное управление и присутствие людей на борту не требовалось. Более того, оно было запрещено до тех пор, пока биологи не докажут, что степень биологической опасности чужих форм жизни позволяет планировать непосредственный контакт.
Все члены экипажа «Москвы», чья первая или вторая специальность были так или иначе связаны с биологией, были задействованы в этой работе. Нагрузка была очень большой, как и ответственность. От результатов исследований зависела стратегия колонизации или же, при обнаружении неустранимой несовместимости двух биологических систем, принятие решений об отказе от неё. Либо о стерилизации планеты.
Нельзя сказать, чтобы экипаж «Москвы» испытывал энтузиазм от возможности реализации второго сценария. Но он был предусмотрен Революционным законодательством и разработанными этическими правилами космической экспансии человечества. Формы жизни, представляющие неустранимую биологическую угрозу земной биосфере и её производным, могли быть уничтожены, поскольку всегда имелась вероятность её самостоятельной космической экспансии.
Лично Гордею такой поворот категорически не нравился. Да и другие члены экипажа, в том числе Управление, старались не упоминать его лишний раз. Однако возможность такого развития событий всегда была.
С получением первых образцов стало понятно, что жизнь на Ладе имеет углеродную, белковую основу. Главное опасение биологов — о том, что она могла бы использовать хиральные молекулы, не оправдалась и несмотря на то, что полностью аналогичных белков пока не обнаружилось, ряд аминокислот после соответствующего выделения и обработки мог быть даже использован земными организмами для питания.
Иначе дело обстояло со способом передачи генетической информации. Вместо классического ДНК земного образца, сложные организмы на Ладе использовали иной полимер — треозную нуклеиновую кислоту, или ТНК. К счастью, земные биологи, моделируя возможные типы инопланетной жизни, предусматривали такой вариант, поэтому учёные «Москвы» имели большой задел теоретических исследований, который довольно быстро позволил изучить основы клеточной биохимии живых существ.