Это продолжалось минут пять-десять. Потом экран погас.
— Спасибо, можете приводить себя в порядок, — сказал тот же голос. — Одевайтесь и пройдите дальше по коридору для оформления формальностей.
Я вышел из смотровой в противоположную дверь и оказался в небольшом коридоре, стены которого было покрыты серой краской. На одной из них была нарисована лаконичная стрелка, ведущая к единственной двери на его противоположном конце.
За дверью оказался небольшой кабинет, где за офисным письменным столом, среди груды казённых папок сидела пожилая женщина. Увидев меня, она чуть опустила очки и смерила меня внимательным взглядом.
— Гордей, верно? — спросила она.
— Ага, — кивнул я.
— Что ж, присаживайтесь, — она указала на кресло напротив, — не передумали?
— Нет.
— Вот и отлично. Ваш психпортрет уже готов, вы хорошо вписываетесь в экипаж звездолёта первой серии. Планируемое название… — она подняла одну из папок и, покопавшись в ней, продолжила: — «Москва». Корабль уже строится.
— Отлично, — широко улыбнулся я.
— Если отлично — тогда требуется ваше формальное согласие на инъекцию, — продолжала женщина. — Вы ведь в курсе возможных последствий, верно?
— Да, — сухо ответил я, — верно.
— Система устроена таким образом, что кандидаты не получают время на охлаждение, — продолжала она. — После того, как согласие будет подписано, отказаться вы не сможете. Даже если процедуру придётся провести насильно. Это регламентировано специальным актом Высшего Революционного суда, который не подлежит обжалованию. То есть, вы должны понимать, что это решение необратимо. Уже сейчас. Раз и навсегда. Хотя время инъекции вы вправе выбирать сами, — она снова поправила очки. — Если вам интересно, это сделано для совсем юных кандидатов, каким длительное пребывание в их актуальном биологическом возрасте может оказаться не слишком комфортным.
— Меня устраивает мой возраст, — ответил я.
— Хорошо, — женщина снова улыбнулась и протянула бумагу с ручкой, — тогда подписывайте.
На несколько секунд я задержался.
«Что, если Лиля отказалась? Что, если она не собирается лететь, и просто не смогла мне сказать об этом?» — подумал я.
А потом вдруг понял, что это не имеет значения. Потому что это было моё решение. Моё — и ничьё больше. Было бы большой ошибкой лететь в космос только ради девушки, какой бы замечательной она не была.
Я подошёл и уверенным росчерком поставил подпись под документом.
— Когда будете делать инъекцию? — поинтересовалась женщина. — До вашего отлёта ещё пара лет. Вы успеете закончить образование и пройти интенсив космической подготовки. Процедура возможна в любой момент вплоть до месячного срока до назначенной даты. Чтобы… — тут она немного запнулась, — чтобы успели проявиться все возможные эффекты.
— Я понимаю, — кивнул я.
— Тогда вам дальше. В конце коридора налево, — улыбнулась женщина и после небольшого колебания добавила: — удачи.
— Спасибо, — ответил я.
Глава 13. Любопытство
Гордей успел втянуться в исследовательскую рутину, помогал теоретикам по смежным специальностям по мере возможности. Подготовка к колонизации шла планомерно. Мало у кого на борту остались сомнения в том, что Лада — их новый дом, по крайней мере, на следующие несколько сотен лет.
Его беспокоила ситуация с «непрошенными пассажирами». Как только появилось немного свободного времени, он навёл справки относительно прошлого Кирилла. Пришлось немного попутать следы, обращаясь к разным статьям базы данных о Вечных, но поиски были не долгими. И тут его ждал сюрприз.
Кирилл Владимирович Высоцкий. Олигарх, один из Вечных. В далёком прошлом один из магнатов айти-рынка России. Отличился тем, что в конце Гражданской сдался революционным властям на условиях сохранения жизни. При том, что он обещал поделиться тем, что ему было якобы известно об искусственном интеллекте и деталях Отключения.
По официальной версии, он пытался обмануть Революционные власти, выдавая дезинформацию о бункерах спрятавшихся Вечных, один из которых я, кстати, когда-то штурмовал с Колей.
Его судили. Был довольно громкий процесс, на который я не обратил внимания только потому, что занимался подготовкой к полёту. В результате этого процесса Высоцкого приговорили к исключительной мере, и это был единственный смертный приговор Революционной власти с момента установления Республики. Сам по себе этот факт был довольно удивительным — а тут так тем более.
Приговор в исполнение был приведён в одном из учреждений, расположенном на крайнем Севере, путём введения смертельной инъекции, если верить официальной версии.
«Что ж. Расчёт обитателя „шара с мозгами“ оказался верным», — подумал Гордей. Ему стало любопытно. Достаточно любопытно для того, чтобы он рискнул активировать коммуникационный канал в своей каюте, разумеется, приняв соответствующие меры безопасности, имея наготове мощный импульсный генератор.
— Гордей? — спросил обитатель сферы, получил доступ к каналам коммуникации. — Мы успели соскучиться.
— Что ж, я жду объяснений, — сказал Гордей. — Касательно вашей занимательной биографии.
— Какие-то варианты есть? — голос звучал весело и даже игриво. Немного поколебавшись, Гордей открыл доступ к видеопанели. Да, риска больше — но сейчас ему было важно видеть собеседника.
На панели появилось изображение молодого мужчины с озорным выражением лица. Он был одет в белый теннисный костюм, с ракеткой в правой руке. Гордей подумал, что в электронном виде Кирилл выглядел значительно лучше, чем на официальных фотографиях, сделанных во время судебного процесса.
— Есть, — кивнул Гордей, решив поиграть в эту игру. — Заговор в элитах? То, что не смогли выявить ищейки Хромова даже после покушения на него?
— Неплохо, — хмыкнул Кирилл. — И даже в целом верно.
— Чем вы их соблазнили?
Человек с экрана посмотрел с прищуром, будто оценивая собеседника. Гордей удивился — ведь доступа к камере он не давал, но потом сообразил, что пары микрофонов хватило для того, чтобы получить представление о пространственной конфигурации помещения и о его месторасположении относительно панели. Немного поколебавшись, он открыл доступ к камере.
— Спасибо, — кивнул Кирилл, оценив жест, — и давай на «ты», что ли, а? Всё равно с нашей маленькой тайной мы, по сути, самые близкие люди на борту.
Гродей вздохнул и прикрыл веки. Перед глазами сразу встал образ Нины — провода, бледное лицо и резаные раны… перед ним был убийца. Не следовало об этом забывать.
— Я намеренно вёл себя так, чтобы у тебя возникло немного превратное представление о нашей жизни тут, — продолжал Кирилл, — на деле всё немного… иначе.
— Лучше? — предположил Гордей.
— Да, — улыбнулся Кирилл, — именно так. Лучше. Человека не сложно соблазнить нашей жизнью — достаточно всего лишь один раз ощутить себя в нашей шкуре. Ну, или близко к этому.
— Нина ощущала? — спросил я напрямую.
— Нет, — Кирилл покачал головой, — то, что я рассказал тебе раньше — правда. У неё были другие мотивы.
— А кто-то ещё на борту?
— Нет. Только после ухода из тела. У нас нет соответствующего оборудования, — Кирилл вздохнул, — а на Земле оно было. Особая система полей, которая позволяла полностью погружаться в наш мир без гибели и даже повреждения мозга.
Гордей снова прикрыл глаза.
— Это правда! — сказал Кирилл, неверно истолковав его жест, — жаль, что доказать я это никак не могу. Но представь: ты не просто живёшь вечно. Ты можешь стать, кем угодно. Ощутить все мыслимые и не очень мыслимые удовольствия. Придумать новые — неограниченное число раз! И при этом постоянно сохранять остроту и свежесть ощущений, ведь только здесь ты по-настоящему становишься хозяином самому себе…
— Я верю, — ответил Гордей. — Верю, что у вас была такая возможность. Скажи такую вещь… вы ведь можете манипулировать собственной памятью? Как вы сохраняете остроту ощущений?
Кирилл немного замялся, но всё же ответил.
— Да, — кивнул он, — можем. Отправляясь на приключение, мы можем полностью исключить то, что могло бы помешать насладиться им.
Гордей тяжело вздохнул, уселся на кресло перед монитором и потёр переносицу.
— Сколько жизней вы прожили? — спросил он, — и сколько проживаете сейчас? Как вы умудряетесь с ума не сходить?..
Кирилл снова грустно улыбнулся.
— А ты быстро схватываешь, — сказал он, — для человека в биологическом теле.
— Ты ответишь?
— Много, — кивнул Кирилл. — Большая часть моего опыта — она уже отсюда. Да, я теперь совсем другой человек. Я понимаю больше. Но я очень ценю эту свою часть — потому что она даёт понимание природы реальности там, где я живу. Это важно. Иметь окно наружу. Иначе это всё было бы лишено смысла…
Гордей снова сделал паузу.
— Скажи… — продолжил он спустя некоторое время, — ведь не все прожитые тобой жизни были… счастливыми? Так?
Кирилл снова вздохнул. Ракетка из его рук исчезла, как исчез и теннисный костюм. Теперь он был одет в строгий чёрный фрак, а за его спиной на фоне высоких чёрных стен замка разгорался закат. У стен замка собралось множество людей, возле большого помоста, обитого красной материей. Сцена была статичной: люди замерли, даже языки пламени в факелах, расставленных у площадки, не колыхались.
— Это вечер моей казни, — вздохнул Кирилл. — Меня четвертуют, после чего насадят голову на копье, а тело скормят собакам.
Гордей поморщился.
— Я был тут героем, — продолжал Кирилл, — и, когда вернусь в своё тело после завершения разговора, я умру с твёрдым пониманием и осознанием праведности своего дела и своей жертвы.
Гордей внимательно изучал картину, застывшую на мониторе.
— Как быстро ты пришёл к этому? — спросил он.
— Быстро, — улыбнулся Кирилл, — жизнь всемогущих миллиардеров и правителей на удивление скучна. Этим насыщаешься почти мгновенно. А вот нюансы жизни там, где можно почувствовать всю её ценность… где переживаешь о следующем вздохе… Гордей, это сложно объяснить, пока не испытаешь на себе.