— В любом случае, решение совершенно правильное, — кивнула Белла. — Я смогу дать заключение после того, как ознакомлюсь с деталями.
Мерецков нажал несколько клавиш на пульте и в помещении померк свет. Через несколько секунд послышалось стрекотание киноаппарата, а на экране появилось изображение, видимо, снятое на поверхности планеты.
Среди зелёно-фиолетовых джунглей высились странные ломаные конструкции, покрытые чем-то вроде густого чёрного нагара. Невидимый оператор подошёл к ним вплотную и приблизил объектив к одной из граней. «Нагар» походил на застывший битум; можно было разглядеть отдельные образования, похожие на капли. Появились странные помехи, съёмка оборвалась, и снова возобновилась, когда оператор отошёл метров на двадцать от конструкций. Среди высоких деревьев и переплетения лиан различить чёрные изломанные фермы и мачты было довольно трудно. Перед камерой появился человек в скафандре и встал рядом с ближайшим деревом. Гордей сообразил, что это было сделано для того, чтобы можно было оценить размер конструкций. А он оказался более, чем внушительным: не менее тридцати метров в высоту, по его прикидкам.
В этот момент экран побелел. Плёнка прокрутилась полностью. Координатор остановил проектор и снова зажёг свет.
— Изображение передано в электронном виде и перенесено на плёнку мной, — пояснил он. — Прямое сообщение с кораблём всё ещё невозможно, протокол карантина не снят.
— Для этого есть основания? — спросила Белла.
— Простая предосторожность, — ответил Координатор, — протокол обсуждался ещё на Земле, я следую рекомендованной процедуре.
— Разумно, — кивнула социолог.
— Так понимаю, мне предстоит пилотировать челнок с Гордеем? — сказал Евгений.
— Верно, — кивнул Координатор, — но не только это. Вы — один из немногих людей на борту, который получил дополнительное образование как археолог. Насколько я могу судить по результатам вашего тестирования, вы блестяще освоили эту профессию. Несмотря на то, что до недавнего времени востребованность этих навыков была сугубо теоретической.
Гордей посмотрел на Евгения. Тот опустил глаза и покраснел.
— Верно, — ответил навигатор и археолог.
— Экспедиция до сих пор пользуется скафандрами? — спросил Гордей.
— Да, — кивнул Координатор, — по протоколу они должны были провести первые тесты на совместимость позавчера. Но начались эти странные поломки, и мы оставили протокол изоляции ещё на неделю.
— Думаете, неисправность может быть связана с находкой? — продолжал Гордей, — точнее, с радиоактивностью? Эти штуковины — они ведь радиоактивны, так?
Навигатор почесал бородку.
— Да, — кивнул он, — наблюдается остаточная радиоактивность. Фон выше естественного для этой местности раз в десять, но не настолько, чтобы представлять опасность для человека при таком коротком контакте.
— Это повлияло на съёмочное оборудование, — сказал Гордей, — насколько я помню допуски наших коммуникаторов, такое возможно только если фон приближается к опасным значениям.
— Съёмка велась не на штатный коммуникатор, — пояснил Координатор, — это была панорамная сверхчувствительная камера. Там допуски раз в десять ниже.
— Ясно, — кивнул Гордей. — А что с неисправностями? В чём они заключаются?
— Сбои электронных реле в климатизаторах, — ответил Координатор, — плюс неполадки в цепи аналитических датчиков, из-за чего скакнуло содержание углекислоты в жилом модуле. Вроде бы ничего серьёзного, но своими силами неисправность не выявили. Заменили блок контроля.
— После этого всё было в порядке? — уточнил Гордей.
— Да, — ответил Координатор, — до сегодняшнего утра. В смысле, утра по корабельному времени, в точке высадки это была ночь. Проблема повторилась. У них осталось ещё два запасных блока, и мы бы хотели иметь полную картину о причинах неисправности.
— Ясно, — кивнул Гордей.
— Допустим, с анализом последствий открытия для экипажа я справлюсь, — снова заговорила Белла, — но я не совсем понимаю, для чего мне высаживаться на планету?
— Ваша высадка и не предполагалась, — Координатор пожал плечами, — вы тут исключительно для решения озвученной задачи.
— Вот как? Хорошо, — Белла откинулась в кресле и скрестила руки на груди.
— Мы вынуждены экономить время, — пояснил Координатор, — интуиция подсказывает мне, что затягивать с решением этого вопроса не стоит.
— Ребята знают особенности протокола первой высадки? — уточнила социолог.
Мерецков вопросительно посмотрел Гордея с Евгением. Те переглянулись.
— В случае, если на финальном этапе адаптации будет выявлена неразрешимая проблема, мы рискуем остаться на планете, — сказал Гордей нейтральным голосом.
— Верно, — кивнул Координатор, — поэтому состав первых экспедиций — дело сугубо добровольное.
Гордей заметил, как Евгений напряг кисти рук, вцепившись в подлокотники кресла.
— Пять человек… — сказал Гордей. — Кто они, Координатор?
Мерецков внимательно посмотрел на него.
— Захар — один из биологов, — ответил он.
Евгений и Гордей снова переглянулись.
— Значит, член правления счёл риск достаточно низким… — сказал навигатор.
— Мы в другой ситуации, — заметил Гордей, — потенциальная проблема уже проявилась. Мы рискуем значительно больше.
Евгений нахмурился и потёр переносицу. Белла старательно делала вид, что её нет в помещении. Даже Мерецков опустил взгляд.
— Как я сказал, я не могу от вас этого требовать. Но мы должны что-то предпринять, как можно раньше. Пока ещё что-то можно сделать.
— Если что-то можно сделать, — поправил Гордей.
Координатор промолчал.
Костяшки пальцев Евгения побелели от напряжения, но мимику он контролировал хорошо, сохраняя невозмутимое выражение лица.
— Я полечу, — неожиданно для самого себя ответил Гордей.
— Скорее всего, неисправность связана с радиоактивностью… — будто рассуждая вслух сказал Евгений, — ничего такого… а скажите, Координатор, вы сами как считаете: то, что нашли учёные — это последствия ядерного взрыва? Уже пытались оценить время события и мощность?
Координатор вздохнул.
— Мы… не уверены до конца. Определённо, там был выброс энергии, связанный с ядерными реакциями. Но последствия довольно нетипичны. Время события тоже разнится — от одного до тридцати миллионов земных лет, в зависимости от выбранной модели.
— Что-то похожее уже нашли? — спросил Гордей, — кроме этих развалин?
— Да, — кивнул Координатор, — когда стало понятно, что искать, мы провели дополнительное зондирование спутниками на низкой орбите. Таких мест довольно много.
— Я полечу, — повторил Гордей.
Координатор вопросительно посмотрел на Евгения. Тот, в свою очередь, взглянул на Гордея, после чего глубоко вздохнул и ответил:
— Я согласен.
— Хорошо, — кивнул Координатор, — часа на сборы вам хватит?
Гордей и Евгений синхронно кивнули.
В своей каюте он долго колебался прежде, чем решился активировать сферу. Изображение Кирилла появилось на экране основного монитора. В этот раз он был одет в простые джинсы и футболку, перед ним стояла довольно большая дорожная сумка, а на заднем плане застыла суета зала ожидания — то ли в аэропорту, то ли на вокзале.
— Что-то нашли на планете? — сходу спросил он, грустно усмехнувшись, — и тебе обязательно надо спуститься?
— Какие-то радиоактивные руины, — ответил Гордей.
— Ясно, — Кирилл вздохнул, — если хочешь мой совет: не соглашайся спускаться. Пока не отменят все протоколы первого контакта с чужой биосферой.
— Я уже согласился, — сказал Гордей.
— Плохо…
— Я оставлю вас здесь.
— Ты же понимаешь, что можешь не вернуться, да? — уточнил Кирилл.
— Да.
— Хорошо. Спасибо, что не тащишь нас с собой.
— Я хотел, — ответил Гордей, — и в чём-то это было бы справедливо. Но не могу.
— Тоже понимаю, — кивнул Кирилл, — но всё равно спасибо.
Записи экипажа, файл 4578993
Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»
Приёмку всех систем «Москвы» осуществляли лично члены экипажа. Это была долгая и муторная работа. При этом мы не жили постоянно на борту. Нас забирали группами, доставляли к месту монтажа буксирами, и мы пару недель лазали по помещениям будущего корабля, строго в соответствии с планом приёмки, который был рассчитан на пару лет.
Разумеется, основная нагрузка ложилась на инженеров, но и учёным находилась работа: например, все приборы, предназначенные для научных изысканий в пути, тоже принимали лично члены экипажа.
Думаю, в таком графике был и психологический момент. Людей постепенно приучали к обыденности жизни внутри астероида, который из себя представляла «Москва». Частые командировки психологически делали корабль частью Земли, единого земного пространства. А потом, после старта, выходило так, что это не люди остались одни на одни с бескрайним космосом, а это Земля начала расширяться.
Надо сказать, это, плюс другие меры, отлично сработали. Всего пара инцидентов на психологической почве за всё время полёта…
В ту командировку мы летели вдвоём с Михаилом, ещё одним инженером систем жизнеобеспечения. С момента инъекции прошло уже полтора года, и никто уже не ждал неприятностей. Но биология — до сих пор не точная наука. Каждый из нас это знал, принимая решение.
Мы занимались дефектовкой системы осевой регенерации, которая не прошла приёмку в прошлый раз. Тогда мы обнаружили трещину в одной из несущих колонн, предназначенной для демпфирования повышенных нагрузок при манёврах. На замену агрегата ушло полтора месяца, и вот: повторная приёмка.
Часть помещений «Москвы» уже была герметизирована, но система осевой регенерации должна была оставаться в вакууме до самого момента запуска основных контуров жизнеобеспечения. Поэтому мы должны были провести двенадцать часов в жилой части, где были установлены герметизированные времянки монтажников, для положенной адаптации после пространственного перелёта. И только потом можно было получить допуск до вакуумных работ в скафандре.