– Здравствуй, Никита, – поприветствовал его Шилин.
– Здравствуй, Витя, – холодно сказал тот.
– Никита Владимирович, – посмотрел на него Лев Иванович, – вы подтверждаете, что ваш родственник совершил убийство Анастасии Данилкиной семь лет назад?
Учитель посмотрел на Гурова, потом на депутата.
– Да, подтверждаю, – ответил он.
– Вы подтверждаете, что были свидетелем этого в ту ночь?
– Да.
– Врешь. – Арестант даже слегка приподнялся со стула, а глаза его зло засверкали.
– Тише, тише, – осадил его сыщик. – Никита Владимирович, расскажите, как все было.
Мужчина кивнул и повторил историю, рассказанную накануне в кабинете у друзей. По мере того как он говорил, в его голосе проявлялось все больше уверенности и твердости. Зато Шилин с такой злобой, отчаянием и даже, как показалось Льву Ивановичу, обреченностью смотрел на родственника и слушал его рассказ. Когда Федоров закончил, он повернулся к Гурову и сказал:
– Вот так все и было.
– Это ложь, – будто выдавливая из себя слова, проговорил депутат.
– Нет, Витя, это не ложь, – покачал головой кузен. – Ты сам прекрасно знаешь, что это правда.
– Спасибо, Никита Владимирович, – произнес Гуров. – Вы свободны.
Станислав проводил учителя и вернулся обратно. Арестант все с той же злобной обреченностью смотрел куда-то, то ли в стол, то ли в пол.
– Что, Виктор Анатольевич, вы по-прежнему будете утверждать, что вы честный и невинный, а все кому не лень вас оговаривают? – с нескрываемой неприязнью спросил Крячко.
Депутат ничего не ответил, но друзья прекрасно видели, что рассказ родственника, образно говоря, если не выбил почву у него из-под ног, то заставил ее изрядно закачаться.
– Разговор будет? – уже жестче повторил Стас.
Шилин только кивнул.
– Валяйте. Мы вас слушаем.
– Что мне говорить? – выдавил депутат.
– Сколько всего убийств было? – спросил Лев Иванович.
– Двенадцать.
– Двенадцать? За пятнадцать лет?
– Да.
– И первой была Элина Кузьменко?
– Да.
– Ну что ж, рассказывайте. Как раз с Элины и начните.
И собеседник начал говорить. Напарники только и успевали записывать. Шилин ничего не скрывал. Видимо, рассказ его двоюродного брата стал для него шокирующей неожиданностью. Гуров невольно подумал, что оставь убийца на местах всех своих преступлений кучу следов, и то бы, наверно, отпирался до последнего. А вот после рассказа Федорова… Наверно, все же кузен был единственным человеком, к кому депутат при всех имеющихся у него недостатках относился хорошо, пусть и дружба между ними давно прервалась по такой не очень приятной причине.
– Виктор Анатольевич, а как вы вообще планировали все эти убийства? – осведомился сыщик.
Шилин неопределенно пожал плечами.
– Да можно сказать, что спонтанно, – признался он. – Просто я иногда даже не намечал никого, а тут, как по заказу, подворачивался и случай, и время, и сама девчонка.
– С Бойковой тоже так вышло?
– По сути, да.
– Но вы знали, что она дочь бывшего чиновника из мэрии?
– Знал, конечно. Я же видел ее до того, как она пришла ко мне на прием. К папаше как-то заглядывала на работу, когда он еще там обитал.
– И тогда вы ее приметили?
– Тогда – нет. Позже.
– Когда она к вам на прием пришла, просить для приюта для животных.
– Да.
Друзья посмотрели друг на друга. В целом они узнали и выяснили все, что надо. Кроме одного. И этот вопрос уже задал Лев Иванович:
– Виктор Анатольевич, вы нам все рассказали честно, во всем признались. Суд и следствие это, конечно, учтут. Но у меня последний вопрос: зачем?
– Зачем? – переспросил депутат.
– Да, зачем? Ну, с Элиной еще хоть как-то можно объяснить: повздорили, поскандалили да на эмоциях руки приложили. А остальные девушки? Их-то за что? Ни за что не поверю, что там тоже нечто подобное вышло.
– Иначе вам пришлось бы добрую треть города перебить, – вставил Станислав.
Арестант помолчал.
– Это сложно объяснить, – ответил наконец он.
– А вы попробуйте.
– У вас, случайно, нет сигарет?
– Нет, мы не курим.
– Хорошо. После того случая с Элиной… – Он снова сделал паузу и выдохнул. – Я думал, что меня арестуют и посадят. Потому что ребята из той компании видели, что мы с ней ушли вместе, что я пошел ее проводить. Но, когда я общался и с вашими коллегами, и со следователем, я понял, что мне, в общем-то, ничего не грозит. Сомневаюсь, что меня не подозревали, наверняка это было. Но меня ни в чем не обвинили, а потом перестали вызывать на все эти допросы и беседы.
«Да уж, Юрий Сергеевич был прав, – подумал Гуров. – Интересно, почему он его тогда не дожал? Только из-за отсутствия улик, доказательств? Или Шилин уже тогда, не будучи депутатом, мог заболтать кого угодно, в том числе и такого опытного следователя?» Но вслух, конечно же, этого не сказал.
– И знаете, – продолжал депутат, – я тогда понял, что ушел от ответственности. Почувствовал свою безнаказанность. Вкусил ее, можно сказать. Но я вам даже не опишу сейчас словами, что я тогда чувствовал.
Крячко сдержал ухмылку.
– И тогда вы решились на следующее убийство, – сказал он.
– Не сразу. Я выждал время. Как раз вся эта шумиха и суета с убийством Элины улеглась. Я немного подождал и решил: а что, если попробовать еще раз? Найдут меня или нет? Заподозрят или нет? И тут как раз подходящая девчонка на горизонте появилась.
Сыщик глянул в записи.
– Это как раз то убийство, что случилось через год после Кузьменко? – уточнил он.
– Да, где-то так. И во второй раз тоже все прошло точно так же. Но во второй раз меня даже никуда не вызывали. Я не попал в поле зрения полиции или следователей. Они просто искали неизвестного убийцу той девушки, Оли.
– И потом вы периодически стали это повторять.
Мужчина кивнул.
– Да, Виктор Анатольевич, вас даже понять сложно, – признался Лев Иванович.
– Мы иногда сами себя не понимаем, товарищ полковник.
– Не спорю. Удивительно еще, что вы своего двоюродного брата не задушили как свидетеля.
– Да, это неприятно вышло. – Шилин слегка помрачнел. – Но я тоже не знал, что Никита тогда там окажется. Вот только его я точно убивать не собирался.
– Потому что думали, что он вас не сдаст?
– Именно так.
– А если бы все-таки Федоров пошел куда надо и все рассказал?
– Я слишком хорошо знаю Никиту. Потому что мы дружили с самого детства. И я знал, что он меня не выдаст, пусть даже и прекратил со мной общаться.
– Но все-таки… – внимательно посмотрел на него Стас.
– Ну, даже если бы он и решил это сделать, я бы нашел, как его от этого отговорить.
– Вы следили за ним, – догадался Гуров.
– Одно время да. Но потом я понял, что Никита действительно не собирается никуда идти и рассказывать о том, что тогда увидел. И перестал.
– Но не знали, что увиденное долго не давало ему покоя.
– Знал, конечно. Я ведь не зря сказал про психолога.
– Вы чувствовали себя перед ним виноватым?
– Наверно. Я пытался уже потом с братом наладить отношения, несколько раз даже, но он не хотел этого. И я решил: ладно. На нет и суда нет. Насильно мил не будешь.
– Да и отношения у вас уже были бы не те, – заметил напарник.
– Скорее всего, – согласился депутат. – Но, как известно, худой мир лучше доброй ссоры. Хотя, по сути, он у нас и так был.
– Да у вас, мне кажется, был худой нейтралитет.
– Может быть, и так.
– Виктор Анатольевич, а вы не жалеете о том, что сделали? – напрямую спросил сыщик.
– Если бы жалел, не делал, – не задумываясь, ответил собеседник.
Друзья помолчали немного. Молчал и Шилин. Видимо, его красноречие иссякло.
– У меня нет больше к вам вопросов, – сказал Лев Иванович.
– У меня тоже, – добавил Станислав.
Когда напарники вышли на улицу, они увидели Федорова. Тот стоял, кутаясь в куртку от прохладного апрельского ветра, несмотря на то что после участия в допросе двоюродного брата мог отправляться домой, что и сказал ему Крячко.
– Никита Владимирович, мы же вас отпустили, – заметил Гуров.
– Знаю, – ответил учитель. – Я просто хотел сказать вам спасибо.
– За что?
– Да за то, что все наконец-то прояснилось. Я уже говорил вам, но повторю еще раз: мне действительно стало легче после того, как я рассказал все. Прошлое надо отпускать, чтобы потом не мучило.
– Это верно, – кивнул сыщик. – В таком случае и вам спасибо за помощь. Если бы не вы, ваш родственник мог бы уйти от ответственности за несколько убийств. А так он получит по заслугам.
– Что же, может, это и правильно, – пожал плечами мужчина. – Не зря в народе говорят: сколь веревочке ни виться, а концу быть.
– Вы жалеете своего кузена? – спросил Стас.
– Не знаю. Если только самую малость. Всего доброго, – посмотрел на друзей Федоров. – И еще раз спасибо.
Он повернулся и пошел в сторону остановки.
– Пора, Лева, и нам, – заметил сыщик.
– Пора, – согласился Лев Иванович. – Мы свое дело сделали.
– И даже не одно, – улыбнулся Станислав.
13
Генерал Орлов смотрел на своих подчиненных с одобрением и даже, как показалось Гурову, с нотками уважения.
– Ну, дорогие мои, – сказал он слегка торжественным тоном, – большое вы дело сделали, ничего не скажешь.
– Как говорил мушкетер Арамис: так получилось, – шутливо развел руками Крячко.
– Зато хорошо получилось. Раскручивали одно убийство, а подняли целую серию. Этот Шилин небось на пожизненное себе наскреб. Сколько у него там эпизодов было? Больше десяти, кажется?
– Двенадцать, – ответил сыщик.
– Тем более. Пусть он и не насиловал своих жертв и не с особой жестокостью их убивал, но тем не менее. А зачем он, кстати, это делал?
– Да как вам сказать, товарищ генерал…
– Говори как есть, Лев Иванович.
– По словам самого Шилина, после первого убийства он почувствовал вкус безнаказанности. Вот и решился на следующие.