– Лева, как ты и просил, всю информацию по Рахимову я собрал, – проговорил генерал после того, как все заняли свои места. – Интересного там не много. Подробный отчет я вам на электронные почты отправил, а сейчас о главном сообщу вкратце: Рахимов к квартирным кражам точно никакого отношения иметь не может – профиль не тот. И если к пропаже часов из квартиры Елизарова он и мог быть хоть как-то причастен, то только в том случае, если бы его о таком попросил кто-то из близких друзей. А их у него кот накакал, да еще маленько!..
По словам Орлова, Рахимов едва ли не с самого детского сада рос крайне нелюдимым и необщительным ребенком. В школе его характер не изменился, от остальных одноклассников он держался обособленно, и единственным другом Максима был его сосед по дому Владимир Лопухов. Вместе с ним они пошли учиться на водителей в техникум, а затем в один призыв ушли в армию. Правда, служили в разных частях и родах войск: Рахимов – в стройбате, а Лопухов – во внутренних войсках. И именно служба их дружбу и разделила. По иронии судьбы Рахимова обвинили в дезертирстве и отправили в штрафбат, а охрану там осуществляла как раз часть Лопухова. И после этого бывшие закадычные друзья стали злейшими врагами. А вот новой такой же крепкой дружбы Максиму больше завести не удалось.
Информации о том, с кем именно Рахимову пришлось полгода делить камеру в штрафном батальоне, Орлову достать в такие короткие сроки не удалось, поскольку военные зоны – совсем другое ведомство, не очень-то желающее сотрудничать с МВД. Однако, судя по всему, контингент там Максиму достался весьма специфический, поскольку после армии его жизнь пошла под откос. И если проблем с правоохранительными органами до службы в Вооруженных силах у Рахимова не было, то вскоре после службы он получил первый привод за хулиганство, а затем, один за другим, два срока – оба за разбойные нападения. В первый раз Максим отделался условным сроком, а во второй – получил семь лет.
По информации генерала, на зоне Рахимов тоже особо ни с кем не «корешился» и в дружеских отношениях состоял только с одним зэком – неким Мухиным Ильей Давыдовичем. Этот кореш Максима был осужден за убийство, а такие люди на зоне на обычных воров, будь то карманники или домушники, смотрят свысока и общаться брезгуют. Вот и не оказалось в близком окружении Рахимова никого, кто промышлял бы воровством.
– Мухина я тоже пробиваю и информацию по нему получу завтра утром. Однако не думаю, что этим головорезам могли бы понадобиться «часы Маска», – подвел итог своему рассказу Орлов. – Так что, Лева, можешь версию о причастности домработницы к краже откинуть и сосредоточиться на других вариантах.
– А ты что скажешь, Стас? – повернулся к другу Гуров. – Ты говорил, что Рахимов пропал. Можно о твоей сегодняшней поездке поподробнее?
– Без проблем! – воскликнул в ответ Крячко. – Просыпаюсь я сегодня утром и чую, что у меня что-то внизу чешется…
– Да можешь ты хоть раз обойтись без своих кривляний?! – возмущенно рявкнул на него генерал, заглушив даже громкий смех Строевой, которая одна из всей компании восприняла шутку Крячко именно так, как тот и хотел. Впрочем, своей цели Станислав все же добился – напряжение, царившее до этого в комнате, немного отступило, оставив позиции для деловой сосредоточенности.
По большому счету работа Крячко, на которую он потратил большую половину сегодняшнего дня, мало приблизила сыщиков к раскрытию серии краж, которую они расследовали. Разыскивать Рахимова и его пропавшую тетю Станислав начал с того адреса, по которому бывший зэк был зарегистрирован, и не прогадал. Оказалось, что сам Максим все время после освобождения жил в бане во дворе дома родителей, а сам сгоревший дом начал потихоньку ремонтировать. Правда, почему-то полностью забросил это занятие пару месяцев назад.
Об этом Станиславу рассказала Гамзянова, которую Станислав и нашел по адресу Рахимова вместо самого хозяина недвижимости. Тетя приехала к племяннику вчера вечером и, не застав его ни в бане, ни в сгоревшем доме, решила подождать. К ночи, когда он так и не вернулся, забеспокоилась, но в полицию идти побоялась, поскольку считала, что, начав его искать с полицейскими, только навредит своему родственнику. Об этом, как и о том, чем занимался Рахимов после освобождения, ей пришлось рассказать Станиславу. Во-первых, потому, что Гамзянова была законопослушной гражданкой и отвечать на вопросы полицейского считала своей обязанностью. А во-вторых, Станислав лучше всех своих друзей умел располагать к себе людей самого разного круга и возраста. В итоге Крячко узнал о Рахимове больше, чем ему требовалось, хотя и не был уверен, что все рассказанное Гамзяновой было правдой. А то, что она так считала, не имело для сыщика никакого значения. А вот когда Крячко после звонка Гурова уже собрался оставить тетю и дальше дожидаться племянника, неожиданно вернулся Рахимов. И выяснилось, что все это время он провел в соседнем дачном поселке у своего приятеля, который там работал сторожем.
– Я поначалу фамилию этого сторожа хоть и взял на заметку, но особого внимания на нее не обратил. Просто посадил Рахимова в свою машину и повез к этому приятелю. Тот подтвердил, что Максим неотлучно находился с ним последние трое суток. И это же якобы могут подтвердить несколько дачников, которые, несмотря на давно законченный сезон, в поселок все же приезжают регулярно. То есть на время кражи из квартиры Елизарова у Рахимова алиби, – закончил свой рассказ Крячко. – И только после того, как Петр рассказал о корешах Максима, понял, что мир тесен. Этот самый сторож и есть его зоновский дружбан Мухин. Я тогда об этом не знал, да и справки наводить некогда было: меня Лева новой работой озадачил. А оказывается, эту задачу за меня Петр уже выполнил.
– Ты думаешь, они как-то могут быть причастны к этим кражам? – впервые с начала докладов друзей подала реплику Строева.
– Хрен их знает, Машунь, но я лично в совпадения не верю, – фыркнул в ответ Станислав. – Мы начинаем расследование серии краж, в ходе которой всплывает фамилия Рахимова. А следом выясняется, что наш Максим и после освобождения продолжает вести какие-то дела со своим зоновским корешем Мухиным. Лично мне кажется странным, что эти факты оказались взаимосвязаны, и возможно, что с этими кражами все не так просто, как хотелось бы!
– Ты полагаешь, что с ними все просто до этого было? – возмущенно спросил Орлов.
– Петр, не передергивай затвор, если ствол уже заряжен, – рассмеялся в ответ Крячко. – Я не имел в виду то, что эти кражи просто раскрыть. Я хотел сказать, что вещи могли воровать не из жадности, а с совсем иным смыслом. Например, в качестве приманки или еще черт знает для чего!
– Ну, не знаю. Лично у меня пока сложилось впечатление, что все украденные вещи нашему преступнику нужны исключительно для коллекции. Хотя, возможно, Стас и прав, и стоит как следует рассмотреть и другие версии, – хмыкнул Гуров в ответ на реплику друга. – Кстати, ты смог найти какую-то связь между четырьмя потерпевшими?
– Никак нет, товарищ полковник. Связь между четырьмя потерпевшими мне найти не удалось, но я работаю в этом направлении, – снова начал паясничать Станислав, но, поймав усталый взгляд друга, сменил тон: – Лев, общих друзей и знакомых у них нет. Пока я нашел только один факт, их связывающий: все четверо любят заглядывать в один и тот же ресторан: «АндерСон» в Хамовниках. Но там вообще многие из московской богемы любят бывать. Есть и еще один вариант. Все четверо активные участники социальных сетей и мессенджеров, и у всех четверых могут оказаться одни и те же подписчики. Но это такая большая масса, что сразу все «ники» не проверишь. Я дал задачу ребятам этим заняться. Думаю, завтра к обеду результаты мне сообщат.
– Хорошо, – кивнул Гуров. – Только постарайся ускорить этот процесс, поскольку пока у нас зацепок нет никаких…
Сыщик, не вдаваясь в излишние подробности, рассказал друзьям о том, что сам смог узнать сегодня. И чем дольше продолжался его рассказ, тем мрачнее становилось лицо Орлова. Гуров прекрасно понимал друга, поскольку пока результатом расследования был практически полный ноль – ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотивов этой серии ограблений сыщику установить не удалось. Версия Гурова о том, что вор собирает трофеи для своей коллекции, была пока самым работоспособным вариантом. Но в этом случае преступник должен был знать всех своих жертв, и знать достаточно хорошо, чтобы у него появилось желание заполучить себе в собственность вещи, которыми потерпевшие дорожили.
– Лева, мне по хрену, кто этот преступник. Хоть коллекционер, хоть фетишист, хоть зоофил. Без разницы! У тебя есть максимум два дня, чтобы его найти. Иначе всем нам будет не медом намазано! – подвел итог посиделкам генерал и начал собираться домой.
Крячко не стал задерживаться дольше Орлова и тоже направился к выходу. А вот выражение на лицах друзей, покидавших квартиру Гурова, было разным. Генерал выглядел мрачным и почти отчаявшимся, словно вмиг утратил веру в быстрое завершение дела, а Станислав был задумчивым и лишь пожал в ответ плечами на немой вопрос Марии о том, что так сильно огорчило Орлова. И Строева, чувствуя состояние и мужа, и его друзей, решила сегодня не задавать лишних вопросов. А когда они с Гуровым уже легли спать, тот задумчиво проговорил:
– Странная вещь. Одна глупая фраза девчонки мне до сих пор покоя не дает. Все вертится в мозгу, словно она для меня является самой важной вещью на свете.
– Ты о чем, Лева? – осторожно поинтересовалась Мария.
– Да Немоляева сегодня сказала, что, когда она нашла розу, та пахла так, как будто ее «только с грядки сорвали», – немного раздраженно ответил сыщик, передразнив манеру разговаривать фигуристки.
Строева уловила саму суть и реагировать, как Гуров, фразой «не с грядки, а с куста» не стала.
– А может, там рядом с домом цветочный магазин? – поинтересовалась она.
– У меня такая мысль возникла. Я даже круг сделал, чтобы проверить, но в радиусе двух кварталов от дома Немоляевой цветочных магазинов нет, – покачал головой Гуров.