– Лев Иванович, у меня работы сейчас по горло! – взмолился эксперт. – Давай на завтра все отложим, а то меня потом твой же Орлов сожрет с потрохами за промедление.
– Семеныч, моя задача срочная и приоритетная, – отрезал Гуров. – Приступай к ней немедленно, и времени у тебя не более пары часов, чтобы дать мне ответы на все технические вопросы. А Орлов тебя не только не сожрет за это, а еще и премию выпишет. Усек?
– Все ясно, Лев Иванович. Приступаю, – ответил криминалист, а Гуров, припарковав машину, отправил на его электронную почту все данные, которые касались кражи из квартиры Елизарова…
Дом, где был зарегистрирован Рахимов, скрывался от улицы за высоким забором, который выглядел совсем новым. На взгляд сыщика, ограду возвели не позднее прошедшего лета. Причем, возможно, даже в августе, поскольку сорняки у забора не успели даже как следует попытаться вырасти, чтобы их пришлось косить – от них осталось лишь несколько невысоких чахлых травинок, и никаких следов работы триммера. Да и крыша на доме – единственное, что можно было разглядеть из-за ограды, – была совсем новой. Краска на ней даже блеска своего не потеряла, несмотря на достаточно большое количество осенних дождей. И со стороны улицы невозможно было определить, что дом еще нежилой и его хозяину приходится ночевать в бане. Которую, кстати, с улицы тоже рассмотреть не удалось.
Звонка на калитке не было. Гуров подергал ручку, но оказалась, что дверь во двор была заперта на замок или закрыта на засов изнутри. Крячко, вероятно, столкнувшись с этой проблемой, просто перелез через забор или обошел двор с противоположнной стороны – с огорода – и там нашел вход, но Гуров решил пока действовать цивилизованно и громко постучал в железную калитку. Ответа не было пару минут, и сыщик постучал снова, на этот раз использовав в качестве биты не кулак, а ботинок, и вскоре услышал звук шагов, приближающийся к калитке из глубины двора.
– Кто там ломится? Чего надо? – раздался изнутри грубоватый, хриплый голос.
– Вы Рахимов Максим Фаридович? Я полковник Гуров из Главка. Нам нужно поговорить, – ответил сыщик.
– Точно поговорить? – почему-то недоверчиво переспросил неизвестный.
– Ну, не пиратский же клад я сюда искать пришел? – рассмеялся в ответ сыщик.
– Я не Рахимов, – неожиданно ответил мужчина. – Ждите. Сейчас схожу, его позову.
– Калитку откройте, пожалуйста, – вежливо попросил Гуров.
– Я не хозяин, говорю же, – недовольно ответил незнакомец. – Сейчас хозяину сообщу, а он пусть и разбирается, открывать калитки или на хрен вас послать!
Подвох в действиях этого «не хозяина» сыщик почувствовал почти сразу же, как только удаляющиеся шаги за забором зазвучали слишком торопливо. А когда человек, который подходил к дверям, перешел на бег, Гуров уже оседлал забор. Его высота была всего пару метров, так что допрыгнуть до верхней кромки ограды для сыщика труда не составило, но и даром это не прошло. На краю профлиста, из которого был сделан забор, оказался металлический заусенец, и сыщик серьезно распорол об него руку. Гуров выругался и, не обращая внимания на кровотечение, перемахнул через ограду и закричал в спину убегавшего мужчины:
– Ну, и куда помчался? Стой на месте, или стрелять буду!
Открывать огонь сыщик не собирался и даже пистолет с собой не прихватил, поскольку не ожидал, что в таком деле, как беседа с возможным, но маловероятным подозреваемым, потребуется применение табельного оружия. Гуров даже предположить не мог, что Рахимов, который вчера спокойно пообщался с Крячко, сегодня решит оказать сопротивление сотруднику правоохранительных органов, да еще и ударится в бега. Однако окрик об открытии огня мог образумить беглеца, но случилось все наоборот: Максим припустил еще быстрее и через пару секунд исчез за углом дома.
Только здесь, внутри двора, было видно, что жилье родителей Рахимова обгорело очень сильно. Бóльшая часть деревянного сруба сохранилась, и на нее Максим и установил новую крышу. Однако завалинка вместе с обшивкой, судя по всему, сгорели или очень сильно пострадали, и их пришлось демонтировать. Да и от окон ничего не осталось. А новая рама красовалась только в одном оконном проеме.
Впрочем, все эти детали Гуров отметил лишь краем сознания, весь сконцентрировавшись на задаче догнать Рахимова. Тот был значительно моложе, да и бег никогда не был любимым видом спорта сыщика. Однако выносливости у него вполне хватало на двоих, и Гуров рассчитывал, что если и не догонит Максима сразу, то измотает долгим забегом. Если, конечно, у того на заднем дворе или на соседнем участке не припасен какой-нибудь транспорт.
Однако все оказалось куда сложнее. Едва Гуров завернул за угол дома вслед за скрывшимся там же Рахимовым, как прозвучал выстрел, и пуля выбила щепу из деревянного сруба в нескольких сантиметрах от лица сыщика. Гуров инстинктивно отпрянул назад, а затем присел, опасаясь высовываться из-за угла.
– Ты чего творишь, придурок?! – закричал сыщик, не высовываясь из укрытия и пытаясь что-то придумать в этой безвыходной ситуации. – Ты же недавно из зоны вернулся! Должен понимать, что новый срок получишь, и в два раза больше прежнего. Но я сегодня добрый. Сейчас ты бросишь пистолет так, чтобы я это слышал, и выйдешь с поднятыми руками. Как только ты это сделаешь, я обещаю, что забуду, как ты в меня стрелял. Договорились?
– Так я тебе, мент, и поверил! – услышал в ответ Гуров. – Пошел ты на хер, легаш!
Услышав топот убегающих ног, сыщик решил рискнуть. Он прекрасно понимал, что шансы задержать без оружия вооруженного преступника у него минимальны. Однако просто так уйти Рахимову он не мог позволить. Тем более совершенно не понимал, почему бывший зэк открыл по нему огонь. И причина этого точно была не в украденных из квартир безделушках. А если в них, то дело о серийных кражах превращается в нечто чрезвычайно серьезное и очень опасное.
Сыщик был в ботинках с подошвой из углеродистой резины, которая хорошо пружинила и заглушала звук шагов. Поэтому Рахимов, который бежал к дальнему концу огорода, сначала не слышал погони. Гуров уже начал надеяться, что ему удастся догнать стрелка и взять его без оружия, но в этот момент задел носком ботинка консервную банку, валявшуюся под опавшей листвой. Жестянка предательски загремела, и Максим обернулся на этот звук. Увидев в нескольких метрах за собой сыщика, он на секунду опешил и споткнулся от неожиданности, нажимая курок. Первый выстрел ушел в сторону, а второго сыщик дожидаться не стал, нырнув на землю за дерево, а затем откатившись дальше, за железные бочки. Рахимов сделал еще несколько выстрелов, но в сыщика так и не попал. Затем он одним рывком перепрыгнул через забор и скрылся в кустах соседнего участка, который выглядел заброшенным. И преследовать вооруженного бандита в этих зарослях без оружия Гуров не рискнул.
– Не буду размахивать шашкой. Мы еще поборемся, – пообещал сыщик, глядя вслед Рахимову.
Гуров тут же достал телефон и связался с начальником Павлово-Посадского ОВД. Полковника Онищенко сыщик лично не знал, но пару раз приходилось встречаться в министерстве на конференциях еще в то время, когда будущий начальник отдела служил оперуполномоченным. А вот Онищенко о Гурове помнил и отлично знал репутацию сыщика, а потому на просьбу Гурова немедленно перекрыть все выезды из Павловского Посада и объявить в розыск Максима Фаридовича Рахимова откликнулся оперативно и без лишних вопросов.
– Сделаем, Лев Иванович. Что-то серьезное произошло? – поинтересовался полковник.
– Да как сказать, Леонид Витальевич? – хмыкнул в ответ сыщик. – Этот Рахимов только что расстрелял в меня всю обойму, судя по звуку – «макарова», и скрылся. Пришлите экспертов и опергруппу с собакой к нему домой. Я их дождусь и вкратце расскажу о происшествии. Подробности доложу позже, сейчас у меня нет на это времени. И еще! Постарайтесь взять Рахимова живым и не допрашивайте до моего появления. Ну, или вместо меня приедет Стас Крячко. Ему задержанного и передадите. Если поймаете, конечно. Да, чуть не забыл. Вторую опергруппу срочно в дачный поселок «Посадский». Там сторожем работает кореш Рахимова, Мухин Илья Давыдович. Даже если беглеца у него не будет, Мухина тоже задержите.
– Сделаем, Лев Иванович, – вновь повторил Онищенко. – Буду лично докладывать о ходе операции…
Возвращаясь в Москву, сыщик пытался выйти из легкого ступора, в котором он оказался после погони со стрельбой. И ввела его в такое состояние отнюдь не угроза жизни, которая была на этот раз вполне реальной. По большому счету сыщику повезло, что он после попытки задержать вооруженного Рахимова остался жив и даже не получил ни одной царапины, за исключением пореза на ладони. Гурова выбивал из колеи сам факт того, что Рахимов не просто пытался скрыться, а открыл огонь на поражение. Причину такого безумного поступка сыщик понять не мог, и его мысли постоянно возвращались к этому вопросу, не давая сконцентрироваться на том деле, ради которого Гуров и приехал в Павловский Посад. И вопросы от старшего опергруппы и экспертов, приехавших на место нового преступления, на которые сыщику все же пришлось отвечать, только усугубляли ситуацию, и воспоминания о них не давали Гурову вернуться к расследованию квартирных краж.
Полицейские, как и обещал Онищенко, приехали оперативно – уже минут через пять сыщик услышал на улице Ватутина сирены, а затем, еще через пару минут, во двор дома Рахимова влетела и вся опергруппа. Не теряя времени, Гуров показал кинологу, куда скрылся Рахимов, а затем вкратце рассказал молодому капитану – старшему опергруппы – о происшествии. Затем подъехали криминалисты, и Гурову пришлось потратить еще с десяток минут, чтобы объяснить, где и что нужно искать, и лишь после этого сыщик оставил полицейских заниматься поиском Рахимова и сбором улик, а сам отправился в Москву, чтобы вернуться к своему расследованию.
Однако мысли о погоне со стрельбой не давали Гурову покоя. Даже если считать, что Рахимов был замешан в краже вещей из московских квартир, это никак не объясняло его попытку убить сыщика. Срок, конечно, он мог бы получить немаленький, особенно если вещи похищались не одним человеком, а группой, но за убийство полицейского Рахимову светило, скорее всего, и вовсе пожизненное заключение. И Гуров не мог понять, что могло подтолкнуть бывшего разбойника на этот шаг. В голове крутилось только одно: «Если Рахимов помогал красть эти вещи, то делал это по заказу. А значит, для него выдать заказчика страшнее, чем пожизненно оказаться за решеткой. Кто же такой этот заказчик?»