– Думаю, да. Но вам лучше самому приехать посмотреть, – ответил Осипов.
– Виктор Михайлович, я тут немного занят. Можете вкратце доложить, на что именно мне посмотреть нужно? – нетерпеливо возразил криминалисту сыщик.
– Ну, если совсем вкратце, я думаю, мы нашли улики, возможно касающиеся дела Коллекционера. Я, конечно, деталей не знаю… – начал говорить эксперт, но Гуров его перебил:
– Кого-кого?!
– Коллекционера, – растерянно повторил капитан.
– А откуда вы про Коллекционера знаете? – ошарашенно спросил сыщик.
– Да про это, по-моему, вся московская и подмосковная полиция знает. Мне Патрушев из министерства сказал. – Эксперт казался не менее удивленным, чем сам Гуров. – А что, разве это какая-то секретная информация?
– Да нет! – рассмеялся Гуров. – Просто я до вчерашнего вечера и сам не знал, что делом Коллекционера занимаюсь.
– Извините, Лев Иванович, я не понял, – растерялся Осипов. – Так вы им занимаетесь или нет?
– Занимаюсь-занимаюсь. Ждите. Через полчаса подъеду, – сообщил криминалисту сыщик и сбросил вызов.
Звонок Осипова дважды удивил Гурова. Во-первых, сообщением о «деле Коллекционера». До вчерашнего вечера квартирный вор не имел прозвища у полицейских, а его дело – неофициального названия. И о том, что новый «серийник» стал Коллекционером, до недавнего времени знали только четыре человека, а теперь, по словам эксперта, «вся московская и подмосковная полиция». Гуров догадывался, откуда у этого знания ноги растут, но все равно решил позвонить генералу. Тот ответил почти так же, как капитан из Павловского Посада:
– Ну, сказал и сказал в министерстве. А что, это тайна какая-то, что ли? Нужно же мне было как-то назвать это дело, когда я докладывал о проделанной работе.
– То есть ты им сообщил, что это «серийник»? – язвительно поинтересовался сыщик.
– Конечно! Чтобы они не думали, что мы в бирюльки играем и дело такое уж простое. Все-таки это не банальный квартирный вор, а матерый преступник, – утвердительно сообщил Орлов. – А что ты так разволновался?
– Я-то как раз не разволновался. А вот тебе теперь дополнительно поволноваться придется. С прессой теперь как общаться будешь? – спросил Гуров.
– А при чем тут пресса? Откуда они узнают? – удивился генерал.
– Петр, если капитан криминального отдела из Павловского Посада знает о «деле Коллекционера», то прессе это уже и подавно известно, – усмехнулся сыщик и вкратце рассказал Орлову о беседе с Осиповым.
– Твою ж мать! – выругался тот, когда дослушал рассказ. – Вот болтуны чертовы. Ладно. Не впервой. Разберусь как-нибудь. У тебя есть что-то новое по этому делу?
– А я пока подожду об этом рассказывать, – ехидно заявил в ответ сыщик. – А то как бы новые детали не стали известны всем, начиная с самого министра и заканчивая дворниками в Главке…
Гуров рассмеялся и оборвал звонок.
А вторым, что вызвало удивление сыщика, стал тот факт, что эксперт связал находки в доме Рахимова с Коллекционером. Конечно, капитан не мог знать деталей дела, но если Орлов рассказал о серийном грабителе, то на улице Ватутина в Павловском Посаде нашли вещи, которые явно не могли принадлежать «Посадскому стрелку», как уже прозвал про себя сбежавшего Максима Гуров. Правда, на этот раз сыщик решил не делиться этим прозвищем со своими друзьями, чтобы и оно не пошло гулять по московским и подмосковным отделам полиции.
Сыщик изначально не считал, что Рахимов связан с ограблениями квартир. Хотя бы потому, что, судя по тем характеристикам, которые имелись в деле на Максима, он скорее был боевиком, чем организатором. Его стезя – орудовать кулаками, ножами или другим оружием, тем же пистолетом, как это было в случае с Гуровым. И, по мнению сыщика, на такую тонкую работу, какую показывал Коллекционер, Рахимов просто был неспособен. Впрочем, Гуров не исключал возможность того, что серийным вором может быть кто-то из знакомых Максима или его вынудили сотрудничать с этим человеком. Однако подобное взаимодействие исключало возможность того, что украденные вещи будут храниться у Рахимова в доме или в бане. Но, как показывает опыт прошлых лет, ошибаться могут даже самые великие люди, ну а сыщик себя к таковым не относил.
Осипов ждал Гурова у входа во двор дома Рахимова. И сразу же сообщил, что криминалисты свою работу закончили. Отпечатки пальцев и следы обуви отправили на экспертизу, пули, две из которых удалось выковырять – одну из стены дома, а другую из дерева, – а также гильзы, найденные во дворе и огороде, отправили баллистикам. Оставалась только последняя находка, трогать которую пока не решались.
– Саня Меньшов нашел ее на чердаке бани. Между сухими вениками висела, – пояснил Осипов, направляясь вместе с сыщиком вглубь двора. – Это был холщовый мешочек, в каких иногда подарки дарят. А внутри него, в полиэтиленовом пакете, находились разные вещи. Мы пока внимательно не досматривали эту находку. Я велел Саньке обратно мешочек повесить. Мало ли что, может, вам лично осмотреть нужно, как была заначка устроена?! Но на первый взгляд там вместе с мужскими вещами лежат какие-то женские украшения. Вот я и подумал, что эта находка может иметь отношение к делу Коллекционера, которое вы расследуете.
– И что ты об этом деле знаешь? – поинтересовался сыщик, с улыбкой посмотрев на капитана. – Может, Рахимов в этом мешочке хранит какие-то мамины и папины вещи?
– Может, – согласился с сыщиком Осипов. – Но я знаю, что Коллекционер обворовал четыре квартиры и брал только необычные мужские и женские вещи. Редкие, так сказать. А в найденном тайнике есть очень необычное колье, которое, скорее всего, в каждом магазине не продается. Что там еще лежит, повторюсь, не рассматривали. Решили вернуть на место и оставить все как есть до вашего приезда. Единственно, что сделали, – это отпечатки подошв из-под мешочка сняли и на экспертизу отправили.
– Ну, что же, отличная работа. Я сам все посмотрю. У вас, кстати, лишних одноразовых перчаток не найдется? А то я сегодня с вещдоками работать не собирался и с собой их не прихватил, – пояснил Гуров.
– Есть, конечно же, – улыбнулся криминалист и, ловким движением достав одноразовые перчатки из кармана, протянул их сыщику.
Прежде чем подняться на чердак, Гуров осмотрел баню, которую переоборудовал под жилье Рахимов. Во время их первой встречи этим сыщику было заниматься как-то недосуг – сначала уворачивался от выстрелов, а потом не хотел оставить свои следы до приезда экспертов. Но теперь работа криминалистов была завершена, и Гуров приступил к осмотру, стараясь понять, что за человек был Рахимов, которого капитан посчитал причастным к делу Коллекционера, чтобы найти ответ на вопрос, отчего тот решил открыть огонь по полицейскому.
Небольшой предбанник сбежавший преступник переоборудовал под кухню. Рядом со скамейкой у дальней стены стоял небольшой стол, на котором пристроились пара грязных тарелок и электрическая плитка, а в углу, прямо у входа, возвышался обшарпанный шкаф, который до этого, видимо, пылился в сарае. Внутри него оказалось несколько рубашек на плечиках, свитеры и футболки, сложенные в стопку, которую тщательно перерыли криминалисты, а на донышке шкафа валялись банки консервов, которые вытряхнули из пакетов полицейские при проведении обыска.
Само помещение бани тоже оказалось в полном беспорядке. Вещи после досмотра криминалистов валялись где попало. На своих местах оказались только матрас, который занимал весь полок и, видимо, служил спальным местом для Рахимова, небольшой телевизор, висевший на стене напротив, да пиратский черный флаг с белым черепом и перекрещенными под ним ножами, который вместо ковра занимал почти всю стену над импровизированной кроватью.
Ничего, кроме поговорки «В тесноте, но не в обиде», обстановка бани, переоборудованной под жилье, сыщику не сказала, и он вышел на свежий воздух, поинтересовавшись у Осипова, нашли ли внутри эксперты что-то интересное. Тот отрицательно покачал головой. Гуров кивнул в ответ, словно и не ждал от криминалиста другой реакции. А затем осмотрелся по сторонам.
– Виктор Михайлович, а что это за дерево такое? – кивнув в сторону сада, поинтересовался сыщик.
– Яблоня, по-моему, – пожал тот плечами в ответ. – Я не очень хорошо в растениях разбираюсь.
– Нет, это грецкий орех, – поправил своего сослуживца сержант, который, закинув за спину автомат, топтался у угла бани, обеспечивая защиту криминалистам на случай возможного возвращения Рахимова. – У моей тещи на даче такой же. Правда, у нас молодой еще. Не плодоносил ни разу.
– Я смотрю, грецкий орех в Подмосковье популярное растение, – фыркнул сыщик. – Сержант, сходи посмотри, там орехи не валяются, случайно?
– Нет, товарищ полковник, – отчеканил полицейский. – Я уже смотрел ради интереса. Там даже ни одной скорлупки нет. Или все подчистую собрали, или он в этом году не плодоносил совсем. Такое у грецких орехов периодически бывает.
– А в бане грецких орехов не было? – повернулся Гуров к капитану.
– Нет, Лев Иванович, – пожав плечами, ответил тот.
– А в сгоревшем доме? На чердаке? – Сыщик внимательно посмотрел по сторонам.
– И там ничего, кроме старой рухляди, не нашли, – пояснил эксперт.
– Ладно, – снова кивнул Гуров, словно говоря, что ничего другого он и не ожидал, а затем полез по приставной лестнице на чердак над баней.
Мешочек с «драгоценностями» Рахимова висел между сухими березовыми вениками на поперечине в дальнем углу чердака, и от входа его видно не было. Зато отлично просматривались несколько цепочек следов, ведущих туда. Пол чердака (или потолок бани) был засыпан толстым слоем древесных опилок, видимо, для термоизоляции, и на них четкие следы, которые ни за что бы не сохранились, но поверх опилок лежал толстый слой пыли, с половину сантиметра глубиной, и вот на нем подошвы обуви отпечатались отлично. Гуров разобрал по крайней мере три разных следа, ведущие вглубь чердака. Один явно принадлежал эксперту, который и обнаружил тайник, а вот два других были разными по отпечаткам подошв, но одинаковыми по размеру обуви. И сыщик предположил, что они, скорее всего, принадлежат одному человеку – самому Рахимову. То есть свой схрон он, вероятно, никому не показывал и про него не говорил.