ом и перерезанным горлом.
«Штурмовики озверели, пора убираться отсюда! – подумал моррон, едва успев выкатиться из-под колес промчавшегося на большой скорости броневика. – Полицейские знали, что если они сунутся в „Багровый Неон“, то начнется именно такое, будет маленькая война с огромным числом жертв. Но все же полиц-комендант отдал приказ о зачистке, следовательно... А что „следовательно“?! Я и так знал, что дальверийские дружки Дора серые кардиналы Гардежа, как, впрочем, и остальных городов. Ох, кому-то я на хвостяру сильно наступил!»
Вслед за бронетранспортером проехал танк, к операции подключились армейские части. Шансы выбраться из оцепления таяли, как снег по весне. Моррону ничего не оставалось, как добраться до ближайшего канализационного люка и, отодвинув его, скрыться в тиши смрадных вод.
Диана честно пыталась следовать за ядовито-зеленым энергомобилем, но уже через пару кварталов попала в пробку и, проклиная бестолковый виверийский сброд на колесах, заглушила мотор. Связь с Дарком была вновь потеряна, а у нее в багажнике не было даже элементарного радиопеленга. Поспешность вылета из Дальверии отрицательно сказалась в самый неподходящий момент. Девушка не знала, что дальше делать, ей оставалось разве что кусать свои локти и уповать, что Аламез сможет выпутаться из передряги сам, по крайней мере раньше это у него неплохо получалось.
Около получаса потребовалось, чтобы выбраться из длинной вереницы машин и вернуться обратно на стоянку перед «Напевами сирены». Гроттке надеялась, что после встречи с «клыками» Аламез будет искать ее прежде всего здесь. Повторно посещать мир танцующих, флиртующих и заливающих бельма не хотелось, слишком велик был шанс, что к ней снова начнут приставать, а запас гуманности и деликатности на этот вечер уже был полностью исчерпан.
Есть девушке не хотелось, а сон, как назло, не приходил. Рука сама собой потянулась к сумке и извлекла из нее папку «Герделиона». Следующей на очереди была копия страниц двадцать семь – двадцать восемь, небольшой текст под названием «Начало Великого Раскола».
...Раскол в рядах наших предков начался задолго до падения Великой Кодвусийской Стены. Если говорить откровенно, то род шаконьесов в ту пору и не был един. Проживавшие в шермдарнских степях древние шаконьесы не имели не только зачатков государственности, но и элементарной племенной основы. Условно совокупность биологических особей нашего вида можно было подразделит на три большие группы: слуги эльфийских ученых, осевших на севере после последней войны с людьми; слуги орков, первоначальная, с точки зрения исторического происхождения, группа; и вольные шаконьесы-разбойники, ведущие кочевой образ жизни и признававшие лишь власть силы, власть вожака.
К началу вторжения орков на земли людей, которое, к несчастью, ограничилось лишь уничтожением маленького пограничного государства Кодвус, третья группа практически уже перестала существовать. Мобильные и многочисленные конные отряды шаконьесов на службе у орков почти полностью очистили шермдарнские степи от разбойничьих шаек. Однако и их век продлился недолго. Вручив свою судьбу в руки воинственных орков, вторая ветвь шаконьесского рода обрекла себя на смерть. Почти все слуги орков, как и их хозяева, погибли при штурме Кодвусийской Стены или бесследно сгинули в болотистых лесах на границе с Филанией...
«Ага, так, значит, у проклятой шаконьесской гидры было три головы!» – позлорадствовала Диана, но тут же умерила пыл. Уж больно крепко приросла третья к шее, ее не смогли срубить за добрую тысячу лет.
...Для выживших наступили трудные времена. Люди стали оттеснять ослабевшие племена орков все дальше и дальше на север, а эльфы не были воинами. Пришел день, когда шаконьесам пришлось сделать тяжкий выбор: погибнуть вместе со своими нежизнеспособными хозяевами, слишком гордыми, чтобы бежать, или покончить с пассивной жизнью слуги, за которого все решают господа. Выбор был сделан. Шермдарнское Сообщество Эльфов погибло за одну ночь, а обретшие свободу шаконьесы разделились на четырнадцать групп, поскольку вместе им было не выбраться из плена степей, не уйти от беспощадного рыцарства Единой Церкви, объявившего священный поход в «оскверненные земли». Самый многочисленный отряд, состоящий из закаленных в боях воинов, остался вместе с остатками когда-то грозной оркской Орды и принял геройскую смерть, чтобы дать возможность своим собратьям продолжить род. Четыре каравана ушли к восточным горам, семь двинулись на запад, через горы в леса, а два на север, где и погибли, прижатые преследователями к морю. Начался Великий Раскол, суровое испытание длиною не в одну сотню лет...
Запись обрывалась, видимо, готовящий для напарницы выборку Конт не посчитал остальные сведения нужными. Возможно, он был и прав, но Гроттке не нравилось, когда ей ограничивали доступ к информации и брали на себя роль добровольного цензора. Любой человек или моррон имеет право самостоятельно определить, что важно, а что нет. Злясь на напарника, который сейчас был неизвестно с кем и где, Диана взяла в руки новый листок, начало новой главы «Эпоха скитаний», но прочесть больше заголовка ей не удалось.
Дверь машины открылась, и на соседнее сиденье быстро запрыгнул маленький человек, придавив девушку к дверце весом своего щуплого тела и ловко перехватив ее руку с выхваченным пистолетом. Застигнутая врасплох Гроттке уже хотела уподобиться вампирам и вгрызться зубами в горло врага, но тут произошло невозможное.
– Тише, это я, поехали! – прошептал в самое ухо приятный, но немного застуженный голос Мартина Гентара.
Идея спуститься в канализацию оказалась неудачной хотя бы потому, что пришла в голову не только Конту, но и многим другим преступникам, скрывавшимся от возмездия правосудия по заброшенным домам и вполне сносным притонам. В принципе рядом с морроном находились невинные жертвы, случайно, только из-за его любопытства попавшие под длань правосудия. Если бы не настойчивое желание шаконьесов дотянуться длинными ручонками до его горла, то уставшие, израненные и грязные воры да убийцы попивали бы сейчас вино, проигрывали бы шулерам добычу в карты и вдоволь глазели бы на высоко задиравших ноги девиц, а не брели бы по пояс в зловонных сточных водах да еще в кромешной мгле. Ему самому не нравились водные процедуры, и не только из-за низкой температуры и отвратных запахов. Отсутствие света тоже можно было бы пережить, но вот мысль, что полицейские хоть и олухи, но не настолько глупы, чтобы не устроить засаду, сводила с ума и заставляла нервно прислушиваться к каждому звуку, каждому шороху, разносившемуся среди каменных стен подземных тоннелей.
«По крайней мере сюда танк не влезет», – успокаивал себя Конт, маршируя в колонне по большому счету обреченных на смерть беглецов.
Откуда-то спереди стали доноситься выстрелы, их гулкие раскаты оглушили моррона, как, впрочем, и остальных, заметавшихся, тщетно пытавшихся укрыться в лабиринте тоннелей преступников. Конт прильнул к стене и старался не мешать коллективному безумию сбивавших друг дружку с ног и стрелявших невпопад крыс. Моррон понял, что должно было произойти с минуты на минуту, и не поддался панике, тем более что в отличие от товарищей по несчастью как раз ему-то смерть и не грозила.
Хоть центральный ствол канализации и имел множество ответвлений, но все они были тупиковыми или выходили на поверхность в самых неудачных местах. Пройти в канализацию под другим районом города можно было только через главный отсек, именно в нем полиция и устроила засаду. Сначала власти перекрыли путь беглецам, а затем, чтобы долго не мучиться, да и понапрасну не рисковать, просто открыли очистные шлюзы, заблаговременно переведя рычаги помп в обратный режим.
«Утонуть в отходах – ужасная участь, вот уж геройской такую смерть никак не назовешь! – размышлял Конт, наблюдая за агонией обезумевших людей. – Будь я на их месте, непременно попытал бы счастье и пошел бы на прорыв. Уж лучше пулю в лоб получить, чем захлебнуться в...» Мощный напор хлынувшей в тоннель воды прервал праздные размышления. Конт крепче сжал ладонями выступающий из стены обрубок крепежной балки. Плавать в экскрементах ужасно не хотелось; а чем больше движений, тем больше всякой всячины налипнет.
Как и предполагал моррон, массовая экзекуция свершилась быстро. Власти вообще не любят растягивать подобные удовольствия: одно дело перестрелять оказавших сопротивление, а совсем другое – потопить, как котят, без суда и следствия несколько десятков хоть злодеев, но все же людей.
«Благие помыслы муниципалитета могут быть превратно истолкованы крикливыми газетными борзописцами, тем более в свете предстоящих выборов... – просчитывал возможные последствия радикальной правоохранительной акции для мэра Конт, стоя с головой под водой и флегматично наблюдая за предсмертной агонией тонущих. – Был бы на моем месте сейчас Мартин или Дарк, непременно бы кинулись спасать бедолаг-утопленников, а мне этого не надо совсем, совершенно не относящееся к делу занятие». Сточные воды бурлили недолго, всего минут десять, затем откуда-то издалека послышался скрип шлюзовых механизмов и громкое чмоканье очистных помп. «Вот и началась заключительная фаза купания. Сейчас полностью герметизируют отсек, выкачают воду, чтобы самим ножки не замочить, и начнут вытаскивать трупы. Потихоньку начнут, чтобы никто ничего лишнего не увидел». – Брезгливо морщась, Конт отошел от стены и, выбрав местечко почище, разлегся среди мокрых, покрытых, как и он, омерзительной слизью трупов.
Свет фонарика резанул по глазам, но веки притворщика не дрогнули. Моррон был готов к этому испытанию, тем более что это был только свет, а не острые вилы, вонзенные в бок. Ассенизаторы освещали себе путь, а не искали выживших. Десять минут под водой без воздуха не мог выдержать ни один пловец, потолок для ныряльщиков – три минуты, максимум четыре...
Чьи-то руки грубо схватили моррона за ноги и поволокли, больно стукая головой о каменный пол тоннеля. Голосов не было слышно, несчастные, на чью долю выпала эта незавидная работа, предпочитали не открывать рта, да и дышали как можно реже. Грубые руки ослабили хватку, а лодыжки моррона туго стянула змея петли; пассивное перемещение по горизонтали перешло в вертикальный подъем. Пересчитав многострадальным затылком все поручни, Конт наконец-то снова очутился на поверхности и с наслаждением смог впустить в легкие свежий воздух. Последующий полет в кузов кры