– Налюбовалась?
Вопрос прозвучал слишком громко в тиши спальни. Он наотмашь ударил меня по ушам, и я стыдливо понурилась, словно уличенная в чем-то недостойном. Щеки предательски потеплели от стыда.
– Тебе не надо идти на кухню за ножом, – продолжил Луциус, вколачивая каждое слово в мою повинно склоненную голову. – Вот, держи.
И он перехватил мою ладонь, после чего насильно вложил в нее обжигающе ледяную рукоять кинжала. Крепко сжал свои пальцы поверх моих, не давая мне отбросить оружие подальше.
– Что только не сделаешь ради любимой супруги, – с чуть уловимой иронией проговорил Луциус. Заставил меня поднять руку и приложил острие кинжала к своей шее. Его глаза загадочно мерцали в полумраке.
Я молчала, не понимая, что он задумал. Одно было ясно: каким-то образом он понял, какие мысли не давали мне спать этой ночью. Впрочем, с его стороны было бы странно ожидать от меня иного. И без того очевидно, что я далеко не в восторге от неожиданного замужества и проблем, связанных с этим.
– Ты когда-нибудь убивала человека? – спросил меня Луциус, продолжая прижимать кинжал к своему горлу.
Я лишь отрицательно мотнула головой, не пытаясь ответить вслух. От волнения голос совершенно отказался служить мне.
– Нож – не лучший выбор для такого, – шепотом продолжил Луциус. – Это оружие спонтанности и ярости. Или же слишком сильной ненависти, когда хочешь причинить человеку как можно больше боли. Будет слишком много крови. Если твоя рука не дрогнет и ты полоснешь по сонной артерии достаточно сильно, то тебя окатит настоящим фонтаном. Придется принять душ, а это потеря драгоценного времени.
Меня передернуло от отвращения. Во рту поселился мерзкий привкус чего-то тошнотворного.
– Магия убивает чище. – Луциус лишь усмехнулся, заметив мою реакцию на его слова. – При использовании смертельных чар у тебя нет необходимости смотреть в глаза приговоренному человеку, видеть, как из них уходит жизнь и они стекленеют. Однако в холодном оружии тоже есть своя… прелесть. Видеть предсмертную агонию, в буквальном смысле умыть руки в крови врага… Как говорится, кому что ближе. Но, право слово, я удивлен. Не думал, что ты выберешь именно такой путь развития наших отношений. Почему-то мне казалось, что ты относишься ко мне лучше.
Я попыталась отвести руку от горла Луциуса, но он не дал мне это сделать. Напротив, с такой силой сжал мои пальцы, что я с трудом удержалась от вскрика боли. Расширенными от ужаса глазами я наблюдала, как лезвие кинжала прочертило первую, пока еще неглубокую царапину по шее мужчины. Та моментально вспухла несколькими капельками крови.
– Ну же! – скорее прочитала я по губам, чем услышала. – Чего ты медлишь, Доминика? Действуй!
Я гулко сглотнула, не в силах отвести взгляда от набухшей царапины. Перед мысленным взором предстала картина, как она раздается вглубь. Интересно, как это будет? Кровь хлынет сразу, или же какую-то долю края пореза будут оставаться чистыми?
– Последний шанс для тебя, Доминика, – пробормотал Луциус и свободной рукой провел по моей щеке, убирая упавшие на лицо волосы назад. – Честное слово, я не буду сопротивляться.
– Прости, – выдохнула я, даже не пытаясь усилить нажим лезвия. – Прости, пожалуйста. Я не хочу… Не надо так…
Луциус криво усмехнулся. Легко отобрал у меня кинжал, который сам же вложил в мою руку, и откинул куда-то в сторону. Звякнув, тот покатился по полу.
– Что и требовалось доказать, – с нескрываемым самодовольством проговорил он. – Доминика, ты уже моя. Можешь сколько угодно убеждать себя, что ненавидишь меня, но ты только что доказала обратное. Хочешь ты того или нет, но мы навеки связаны. И ты никогда не сумеешь причинить мне вред.
А в следующее мгновение он влепил мне пощечину. Луциус ударил почти без замаха и несильно. Скорее, это было обидно, чем больно. Но я не ожидала от него подобного, поэтому отшатнулась и наверняка свалилась бы с кровати, если бы в последний миг он не дернул меня на себя, уберегая от падения.
– Если еще раз ты позволишь себе подобное… – прорычал он мне в лицо. – Доминика, если еще раз я проснусь от твоих кровожадных мыслей, в которых ты убиваешь меня…
Он не закончил угрозу. Впрочем, это было совершенно излишним. Я и без того понимала, что ничем хорошим для меня следующий раз не закончится. Луциус наверняка преподаст мне очень жестокий урок, если поймет, что я продолжаю лелеять планы освобождения.
Но еще через секунду глаза Луциуса потеплели, и он ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке, которая еще горела от его пощечины.
– Пожалуйста, Доминика, не вынуждай меня делать тебе больно, – прошептал он. – Я уже просил тебя об этом, но повторю это снова. И знаешь, пожалуй, ты единственный человек, которому я прощу подобное.
А потом нам стало не до разговоров.
Утро отъезда встретило нас сильнейшим ливнем. Я проснулась в объятиях Луциуса и долго лежала так, слушая, как биение его сердца отдается в моих ушах, а за окном бесчинствует непогода. От ударов ветра стекла жалобно дребезжали, и на полу плясали оранжевые блики защитного заклинания. Где-то вдалеке недовольно ворчал гром.
– Говорят, это хорошая примета, – сонно пробормотал Луциус, поглаживая меня по спине. – Отправляться в путешествие надо именно в непогоду. Тогда дождь смоет твои следы и тем самым усмирит тоску по дому.
– Вряд ли на Хексе шел дождь, когда ты вытащил меня оттуда, – произнесла я. Сердце привычно защемило от мысли, что, возможно, я никогда больше не увижу Зарг.
– Хекс – не то место, по которому здравомыслящий человек будет скучать. – В голосе Луциуса послышалась ирония. – Поверь, Эрика, тебе понравится твоя новая жизнь. Это же мечта любой женщины: стать супругой обеспеченного влиятельного мужчины и позабыть о всех бытовых проблемах.
Я прикусила губу, удерживая себя от резкого и язвительного ответа. Ну что же, тогда выходит, что я какая-то необычная женщина. Но уже сейчас мысль о череде унылых однообразных дней приводит меня в ужас. Чем, ну чем я буду заниматься на Варрии? Да, первые недели мне наверняка будет не до тоски по родине. Но потом новизна ощущений схлынет, улочки незнакомого города уже не будут приводить в восторг, и неизбежно наступит скука. Окунуться в домашние хлопоты? Бр-р, всегда ненавидела уборку. А приготовление еды представляется мне на редкость бестолковым занятием, чтобы тратить на него много времени. Ну проведешь ты у плиты пару часов, колдуя над каким-нибудь изысканным блюдом. Затем его быстро съедят, в лучшем случае поблагодарят тебя за заботу, в худшем – покритикуют за неправильный подбор специй. А на следующий день все заново. Заранее выть хочется от обреченности.
Но самое главное – мне не нравилось мое новое имя. Что за Эрика? Я уже привыкла быть Доминикой.
– У тебя в повиновении будет целый штат слуг, Эрика, – вкрадчиво проговорил Луциус. Каким-то непонятным образом он угадал причину моего неудовольствия, отразившегося на лице, и сделал особенный упор на имени, с нажимом повторив его.
Хм-м, интересно, а универсалы способны к телепатии? Чем дольше я общаюсь с Луциусом, тем больше мне кажется, что он самым некрасивым образом читает мои мысли. Впрочем, пусть. Все равно я вряд ли сумею противопоставить что-либо этому его умению. Что же насчет слуг… Это даже хуже. Представить не могу, что я буду командовать кем-то. И если с меня снимут груз бытовых проблем – то чем мне прикажете заниматься долгими варрийскими днями?
– Тебе не угодишь. – Луциус хмыкнул, тем самым подтвердив мою догадку насчет его способностей к телепатии, потянулся и встал. Не удосужившись накинуть на себя халат, отошел обнаженный к окну и замер так, словно силясь что-то разглядеть за бесконечными потоками дождя.
Я невольно залюбовалась открывшейся мне картиной. Что-что, а с фигурой у моего заклятого врага все было в полном порядке. Конечно, и Стефан не страдал от лишнего веса, но и только. Луциус был худощав, жилист и обладал неплохо развитой мускулатурой. Думаю, он вряд ли пренебрегал физическими упражнениями, тогда как Стефан просто пользовался, так сказать, даром природы, не пытаясь каким-либо образом улучшить телосложение.
Если Луциус и прочитал мои мысли, то никак не отреагировал на столь лестное сравнение. Он еще некоторое время постоял без движения, затем повернулся ко мне и выжидательно сложил руки на груди.
– Что же, я вижу только два пути, как сделать так, чтобы ты не скучала на Варрии, – проговорил он. – Первый – самый очевидный и простой, к которому испокон веков прибегают женщины. Тебе надо родить.
– Кого родить? – глупо брякнула я, совершенно не готовая к чему-нибудь подобному.
– Странный вопрос. – В глубине зрачков Луциуса замерцали веселые искорки затаенного смеха. – Не зверушку же. Обычно женщины человеческой расы рожают детей.
– От кого родить? – еще более глупо спросила я и тут же испуганно втянула голову в плечи. Глаза Луциуса опасно заледенели. Моя недогадливость начала его явно раздражать.
– А ты подумай, – язвительно посоветовал он. – От кого может родить женщина, состоящая в браке? Учти, ответ – от любовника – мне очень сильно не понравится.
Я нахмурилась, пытаясь осознать, серьезно ли говорит Луциус или в очередной раз шутит. Все-таки чувство юмора у него странное. Даже мне не всегда удается почувствовать в его словах сарказм.
Мысль о рождении ребенка была для меня абсолютно новой. Прежде я никогда не задумывалась о такой возможности. Точнее, не считала ее для себя приемлемой. Мне весьма несладко жилось на Хексе, поэтому я не думала, что вправе приводить в этот мир, где столько страданий, новую душу. Что я могу дать ребенку? Да ничего, в сущности. Порой я с трудом сводила концы с концами. Но взрослому легче: всегда можешь пару недель перебиться на хлебе и воде, утешая себя тем, что так будет полезнее для фигуры, а там, глядишь, и новый заказ подоспеет. С ребенком такой фокус вряд ли пройдет. Да и потом, не кормить ведь его одной кашей. Ему нужны фрукты, которые на Хексе стоят целое состояние. Да если бы дело было только в еде! А развлечения, а воспитание, а учеба, наконец? Бессонные дни и ночи, невозможность никуда отлучиться. Но самое главное, рождение ребенка означало для меня жизнь в постоянном изматывающем душу страхе. Вдруг я недогляжу, не услежу, вдруг его используют против меня конкуренты. Вдруг я заболею и не смогу работать, или же заболеет он, а у меня не хватит средств на лечение.