Слухи были зловещие, хотя, если прикинуть, очень подходили мрачной ауре новенького. Глядя на него, можно было при желании поверить во все услышанное, но почему-то возникало ощущение, что смотреть в его сторону чревато большими неприятностями, хотя парень просто ел и слушал музыку.
Рассказывали, что у него буйный и строптивый нрав; что в предыдущей школе он почти не посещал занятия; что ударил однажды учителя, и ему сошло с рук; что работал на кого-то страшного и получал большие деньги; что продавал наркотики; что однажды сидел под домашним арестом около полугода; что избил кого-то до полусмерти; что от него залетела старшеклассница, когда ему было четырнадцать…
С другой стороны, сплетни распространяют обо всех, кто переходит из одной школы в другую, потому что больше тут делать нечего. Да что там говорить, всякое болтают даже в пределах одной школы. О Нине, должно быть, курсирует много интересных историй, да и о каждом, кто не укладывается в общепринятые стандарты. А судя по тому, что новенький предпочитал сидеть отдельно, никого не слушать и не заводить знакомств, душой компании его точно не назовешь. Это прожженный одиночка, всегда сам по себе.
Угрюмый, безразличный взгляд, тяжелое молчание и комплекция парня, безусловно, подстегивали к созиданию жутких баек вокруг его персоны. Передаваемые из уст в уста, они обрастали колоритными подробностями. Но Нина не поверила ни в одну из них.
По правде говоря, ей это было просто неинтересно: обсасывать кости и поддерживать слухи о человеке, которого впервые видишь. Да и сам этот человек ей неинтересен. У нее есть Отто, есть Ларс, свои занятия, хобби и планы на будущее, есть чердак, гараж и книги по физике. Ее жизнь слишком полна, чтобы интересоваться чьей-то чужой.
Она попыталась донести это Алану, и тот взбеленился. Мол, его информацию ставят под сомнение, а это удар в спину. Нина пожала плечами и предложила высказать хоть что-нибудь, что будет являться гарантированной правдой о новеньком, за которую можно поручиться.
– Хочешь достоверные данные, да? – горячился Кейн, задетый за живое. – Хорошо, сейчас будет. Сейчас все будет. Смотрите, как работают профи.
Он схватил свой «айфон», открыл камеру и начал настраивать максимальный зум.
– Да ты не кипятись, Алан, а то перейдешь в состояние плазмы.
– Ты чего задумал?
– Сейчас фоткать будем нашего красавчика. А через фото и в интернете пробьем. Поиск по картинке. Может, найдем соцсети и всякое такое. Родственников. Хобби. И так далее. Короче, режим сталкера.
– Только сделай это незаметно, ладно? Нас не втягивай. Я не хочу с ним проблем.
Лисбет, Клаус, Бекка и Отто тоже заявили, что проблем не хотят.
– Не дрейфьте. – Алан спрятал мобильник за банкой содовой, едва выдвинув камеру. – Не в первый раз я что-то скрытно снимаю, поверьте. И до сих пор жив-здоров.
Всем вдруг стало весело, и ребята неосознанно вытягивали шеи, чтобы посмотреть на экран, где плавало увеличенное лицо брюнета, разбитое на пиксели.
– А это еще что? – нахмурился Алан, и все как по команде подались через стол и сгрудились вокруг телефона. – Смотрите на шею. Вот.
На шее у парня что-то было. Полоски какие-то темные. Алан вручную настраивал четкость, пока не стало ясно, что это татуировка в виде штрихкода. Но ее было слишком плохо видно.
– Я обязан его отсканировать. Эта штука не даст мне уснуть, если я ее не прочту.
– Зачем тебе это?
– Любой штрихкод куда-то ведет, Нина! Не понимаешь? Просто так подобные татуировки не делают. Это ведь навсегда. Там что-то важное для него. Что-то сокровенное. И мы можем узнать это. Сейчас.
Но камера никак не ловила код в фокус, никак не считывала его. Слишком большое расстояние, слишком размыто изображение, да и брюнет все время смотрел в телефон, опустив голову, а надо было, чтобы посмотрел вбок, полностью открыв нужный участок шеи.
Несколько раз он поднимал глаза прямо на их столик, но ребята делали вид, что вместе смотрят какое-нибудь видео, хотя на экране крупным планом было хмурое бледное лицо с такими черными глазами, что леденели руки, мурашки бежали по загривку, а психологический дискомфорт достигал апогея.
– Нет, так ничего не выйдет. Надо его отвлечь. Заставить повернуться. А я попробую пересесть ближе. Один шанс на миллион.
Идти и отвлекать парня на свой страх и риск никто не согласился. Зато опрокинулась, неосторожно задетая чьим-то локтем, банка, за которой прятался телефон. На шум почти никто не посмотрел, и сами они не обратили особого внимания, полностью сконцентрированные на экране, где зум был выкручен на максимум, и виднелась только полоска эпидермиса с черной краской, а иногда на периметр заплывал и кусочек квадратной челюсти.
Алан все еще напряженно вылавливал татуировку в фокус, когда его пихнули локтем, и довольно больно.
– Болван, спрячь телефон, – шепнул Отто и закрыл лицо одной рукой, отворачиваясь.
Нина прыснула смехом, только теперь заметив, что банка упала и откатилась, и уже ничто не скрывало телефон, над которым они всем столиком нависли, с камерой, направленной на новенького, который смотрел прямо на них. Все сразу сели обратно на свои места и продолжили есть, а Кейн заблокировал сотовый и положил экраном вниз, старательно избегая зрительного контакта с предметом своего интереса.
– Вот черт, – сказал он. – Как думаете, у нас будут проблемы?
– У нас? Это твой телефон, бро.
– Да, действительно, ты о чем это?
– Эй, да бросьте, а не вы ли только что все надо мной нависли, желая увидеть его поближе?
– Заткнись, Алан, говори тише, мать твою. Он все еще смотрит.
– Может быть, сейчас самое время пригласить его за наш столик?
– Ты камикадзе, что ли? Валить надо. И как можно скорее.
– Согласна, – сказала Нина. – Первая здравая мысль за сегодня.
– Не хочется расстраивать, но далеко мы не свалим, он в нашем классе.
– Тише-тише, он идет сюда.
– Нам пиздец.
Все, кроме Нины, виновато вжали головы в плечи и ссутулились над своими тарелками, не поднимая глаз. Нине было смешно. Когда у тебя разбита голова, ты уже ничего не боишься. И в целом как-то иначе относишься к жизни. Что-то вроде «куда еще хуже? А если станет хуже, я хотя бы посмеюсь». Поэтому она с интересом фиксировала из уголка глаза приближение рослой фигуры в черном.
Брюнет шел с подносом и, проходя мимо них, немного замедлился. Как будто собирался что-то сказать, но в последний момент передумал. Шаг у него был крупный и тяжелый, и сам он вблизи оказался еще массивнее, чем издали. От него веяло невыразимой угрозой, которая даже Нине пощекотала косточки, вызвав любопытство, но не панику.
Когда опасность миновала, и новенький, оставив поднос на полке, скрылся в коридоре, все разом выдохнули. Лисбет дергала ногой под столом.
– Эпизод первый: скрытая угроза[28], – пошутил Отто, пытаясь разрядить обстановку.
– Кажется, пронесло.
– Я так не думаю. Он почти остановился рядом с нами.
– А он смотрел на нас? Кто-нибудь заметил?
– Не смотрел, – сказала Нина, откусывая хлеб. – Он перед собой смотрел. Как будто в столовой вообще никого нет. Зато на него все пялились. Слушайте, а как его звать-то?
– Сет Ридли.
Имя показалось ей знакомым, но при попытке копнуть поглубже в недра памяти в затылке предупредительно заломило, и она решила отложить это до лучших времен.
Episode 4
В день, когда он перевелся, Ханны, как назло, не было в школе. Утром она проснулась с температурой и зудом в носоглотке, поэтому осталась дома, глотая противовирусные и чай с имбирем. По закону подлости, стоило один раз не прийти в школу, там происходило что-нибудь из ряда вон.
Отто ей ничего не рассказал, скорее всего, забыл. Подобные явления его просто не волновали. Либо не считал повод таким уж важным, чтобы заговорить с сестрой. Брат вообще с ней практически не общался, несмотря на то что Ханна училась с ним в одном классе и сидела за одним столом на фудкорте. Второе исключительно по праву родства (и чтобы действовать Нине на нервы).
Зато чат с подружками взорвался.
Ажиотаж продолжался еще несколько дней, пока Ханна болела. Впервые она жалела, что не присутствует на занятиях, потому что пропускала кучу интересного. А от чужих пересказов и смазанных фотографий делалось лишь более завидно. Хотелось уже поскорее взглянуть на него своими глазами.
Судя по описанию, там было на что посмотреть.
Еще никогда Ханна не боролась с ОРВИ с такой настойчивостью, желая вернуться в школу немедленно. Она как будто сразу почувствовала что-то, не видя его, не зная его. Достаточно было новости о его появлении, чтобы внутри что-то шевельнулось. Гибрид интуиции и, наверное, надежды.
Шестое чувство не подвело.
Когда девушка выздоровела и вышла на уроки, ей оставалось благодарить судьбу за то, что новенький попал в их класс. Там она могла украдкой наблюдать за ним, когда это удавалось, и мечтать, чтобы его посадили с нею за одну парту. Чего, конечно же, случиться не могло.
Следить за ним было неудобно. Парень всегда садился один, всегда в конце, причем забивался куда-нибудь в самые отдаленные уголки, как будто стремился испариться для всех присутствующих, но с его габаритами это было сложно, невыполнимо сложно, а Ханна, как отличница и умница, всегда сидела на первых партах. Раньше это было предметом гордости, а теперь затрудняло ей жизнь, потому что минимизировало возможность зрительного контакта.
Но Ханна не жаловалась. Все удобные моменты она тратила на наблюдение, а иногда шла на хитрости, чтобы оказаться поблизости. У кого-то не было и той возможности, что представилась ей. Множество других девчонок могли вдоволь наглядеться на Сета Ридли только в столовой. В этом состояло преимущество, которое она планировала использовать.
Когда она увидела Сета Ридли в первый раз, сразу поняла, почему разговоры о нем не замолкали. Этот парень выглядел как тот, о ком можно говорить бесконечно, с полной уверенностью, что эта вершина недосягаема, а потому так ошеломительна.