Сет высказал все, что думал о наглости, воспитании и поведении учителя, о его педагогических навыках и манере общения, о его проблемах со слухом и понятливостью, а в финале еще раз добавил, что играть он не будет, и ничто на этом свете не заставит его снова сойти на лед, ни за эту команду, ни за какую-нибудь еще, ни за деньги, ни за славу, ни за благодарность.
Он выражался без мата и оскорблений, слишком завуалированно, и обращался на «вы», поэтому Уиттрок не стал закатывать сцену, раздувая новую школьную драму, а осторожно похлопал Сета по плечу и отпустил, попросив все-таки еще подумать и не горячиться, если у него, конечно, нет какой-нибудь старой травмы, из-за которой ему запрещено играть.
Впервые новенького видели в таком взбешенном состоянии. Все посчитали, что он разозлился совершенно на пустом месте и во многом не прав, реагируя настолько остро. Ловя на себе испуганные и осуждающие взгляды, Сет чувствовал себя глупо, но надеялся, что эта сцена послужит кому-нибудь уроком и отпугнет от него наконец дружелюбных и любопытствующих.
Ему стоило больших усилий прийти в себя. В раздевалке он все еще был в таком состоянии, что задень его кто случайно, скажи неверное слово, и конфликта не избежать. К счастью, все старались его обходить, чувствуя, что он до сих пор на взводе, и не желая попасть под горячую руку.
Наконец пелена злобы немного рассеялась перед глазами. Сет поискал блондина, но не нашел, хотя его вещи лежали в раздевалке. Тогда он вспомнил, что в последний раз видел Отто рядом с Ниной, согнувшейся пополам от боли. Рядом с девчонкой, которая ударила по мячу так сильно, что тот взорвался прямо перед ней и повредил ей руку, которую она протягивала Сету для рукопожатия за несколько минут до этого.
И тут его совсем отпустило.
Мысли переключились в иное русло, и спор с учителем показался ему нелепым, ненужным и слишком рискованным в его положении. Сет был ошеломлен толстолобостью Уиттрока. Как будто разговаривал со стеной. В следующий раз он откажется более мягко. Постарается. Придумает что-нибудь.
Что-то подсказывало, Уиттрок все равно запишет его в команду и продолжит уговаривать. Вот уж кто не испугался его натренированного гнева. Взятого под такой четкий контроль, чтобы включаться при определенной дозе раздражения и сносить все на своем пути. Еще один профессиональный навык, не раз помогавший Сету. Не только добиться своего, но и выжить.
Когда Ридли покидал раздевалку, вещи и рюкзак Отто все еще лежали на своем месте. Спортзал опустел до состояния эха от шагов. Сет вышел на первый этаж и задумался, где они могут быть. Логика подсказывала, что в медпункте, но проверять догадку означало действовать слишком… открыто. Он отказался от этого намерения, хотя с трудом поборол любопытство, и отправился домой пешком.
Школьный автобус давно уехал, но ничего страшного. Сегодня ему как раз не мешало проветриться.
Сет Ридли не считал себя падким на внешность, зато выносливые, сильные люди всегда привлекали его внимание. Скорее всего, со стороны он казался кем-то вроде социопата, но это было далеко не так, если ему встречался достойный человек. Который что-то из себя представлял, не акцентируя на этом внимания. Сета всегда покоряла скромность в тех людях, которым можно не скромничать. Она жирно подчеркивала все достоинства и превосходства.
Теория Хэнка о врожденном социальном равенстве как никогда свежо проступала на подкорке, но, кажется, Нина Дженовезе начинала потихоньку опровергать ее, доказывая, что люди на самом деле не одинаковые – ни при рождении, ни впоследствии. А может, наоборот, лишь крепче подтверждала убеждение тренера в том, что каждый ловит свой шанс и выбирает, кем ему быть. Жить ли с размахом или все время чего-то опасаться. Быть ли свободным в полной мере. Во всем.
Например, при опоздании на школьный автобус можно вызвать такси, можно пойти пешком и прогулять целый урок, а можно прицепиться к мусоровозу, который приедет в школу выгружать баки, и прокатиться с ветерком, держась за лесенку и пропитываясь парами свалки.
Или вернуться на занятия с разбитой головой вместо того, чтобы отправиться домой, имея более чем уважительную причину, как поступил бы любой другой школьник.
Разные обстоятельства, особенно критические, как правило, дают возможность стать кем-то, кем ты прежде не являлся. Ну, или остаться собой, не воспользовавшись шансом. Это тоже выбор. И не самый плохой.
На протяжении двух недель в новой школе Сета Ридли не оставляло фантомное ощущение, будто он знал Нину раньше. Но этого просто не могло быть. Будь они знакомы, он бы как минимум не удивлялся ее поведению, а вспомнил, что уже наблюдал кого-то такого же своеобразного в прошлом.
Имя и фамилия девушки не вызывали в памяти ассоциаций, он их не знал и никогда не слышал прежде. Внешность тоже не казалась знакомой. Но из-за этого ощущение только нарастало. Он не мог знать ее. И в то же время – знал слишком хорошо. Может быть, откуда-то из прошлой жизни, в которые даже не верит.
Сегодня состоялся их первый официальный контакт. Они пожали друг другу руки у всех на глазах. До этого момента, несмотря на обучение в одном классе, между ними проскальзывали только взгляды, да и то слишком редкие, чтобы придавать им какой-то смысл, ведь, находясь в одном классе, они неизбежно попадали в поле зрения друг друга.
А сегодня Нина решила с ним заговорить. И, в отличие от навязчивой блондинки, преуспела.
Сет спросил себя, почему он пожал ей руку, а не проигнорировал, как всех остальных, кто пытался с ним взаимодействовать. Ответ лежал на поверхности – двадцать восемь ярдов и два фута. Немногим меньше его собственного результата, достигнутого на пределе усилий.
Пожалуй, в ее броске и состоял основной мотив – немое восхищение. Второстепенный заключался в открытом дружелюбии Нины. Оказанным жестом она признавала в нем равного конкурента, и это несмотря на то что Сет поставил ее в неловкое положение, медля с рукопожатием.
Но было что-то еще, медленно и постепенно растущее внутри, из-за чего Сет не сумел отказать протянутой руке, и он не мог подобрать слов, чтобы описать это. Он просто не знал таких слов.
Сет пытался представить сценарий, в котором поступил наоборот. Как бы она повела себя, стоя перед ним с протянутой ладонью более десяти секунд и понимая, что ответа не последует? Судя по ее темпераменту, она бы не расстроилась и тут же обо всем забыла. Ей бы не было стыдно за отвергнутое дружелюбие, ведь то, чем она поделилась, не принуждало к обязательной взаимности. Она действовала бескорыстно, ничего не требуя взамен. Именно поэтому отказать ей было невозможно.
На Уайт-авеню, выскочив из какой-то подворотни, за Сетом увязалось маленькое существо, худое и потрепанное. Он заметил его, но шага не замедлил, надеясь, что котенок отстанет сам, когда поймет, что ему ничего не светит. Как обычно и поступают бездомные животные.
Навскидку ему было полтора месяца от роду, из которых на улице он провел максимум неделю. Слишком чистенький и еще не успевший озвереть по законам улицы, где выживает сильнейший. Все еще доверяет людям, а не шарахается от них, как следовало бы. Хотя именно люди его и выбросили в жестокий голодный мир, где всем наплевать на твои страдания.
Самое удивительное было в том, что котенок не издавал звуков, даже когда пытался привлечь к себе внимание. Он молча следовал за человеком, упрямо перебирая короткими лапами. Его скорость была катастрофически мала по сравнению с шагом Сета, и приходилось, отдышавшись, нагонять, переходя на бег вприпрыжку.
Так он и плелся за ним еще целых два квартала, отставая, но не сдаваясь, пока Сет не поднял его на руки, чтобы нести так уже до самого дома.
– Ну, что мне с тобою делать? – спросил он тихо, – м..?
Ответа не последовало.
Котенок вел себя воспитанно, не вырывался и не царапался. Только заглядывал время от времени в хмурое лицо большого, громко сопящего человека своими понимающими дымчато-желтыми глазами. Как будто заранее знал, что все так произойдет, потому и не сдавался. А теперь, деловито расположившись на руках нового хозяина, ожидал попадания в теплый дом, где и останется жить.
Выбрал себе хозяина.
Он был почти полностью белым, хотя сейчас пушистая шерсть и выглядела сероватой. От правого уха через шею и до середины спины расплывалось длинное пятно красивого шоколадного цвета. Точно такого же окраса «перчатки» сидели на задних лапах. Мордашка была простой, наивно-отзывчивой, без намека на какую-нибудь породу. Но этого и не требовалось. Сету было плевать на родословную, особенно если дело касалось друзей.
Котенок льнул к теплой широкой груди и с уморительно мудрым видом осматривался, выглядывая из-под больших ладоней. Под кожей прощупывалась каждая косточка, но, несмотря на очевидный голод, детеныш мурлыкал от удовольствия оказаться наконец под защитой.
Чего-то подобного Сету и недоставало уже долгое время. Он бродил по собственной жизни неполноценной тенью, как несобранный пазл, и только что к нему нашлась последняя деталь, о которой он не подозревал ранее. Кто-то ласковый, крошечный и благодарный сжимался в пушистый шарик у него на груди и тыкался носом в ладони, испуская теплое сияние, успокаивающее душу. Кто-то нуждался в его помощи и заставил ее оказать. Это был глоток свежего воздуха.
В таком виде он и вышел к маме, когда она вернулась с работы поздно вечером того дня – с котенком на груди. Тот висел на нем, вцепившись коготками в свитер и ни за что не желая отлипать от нового владельца, а Сет поддерживал зверька ладонями на случай незапланированного падения.
– Ничего себе. Мальчик или девочка? – спросила мама с хитрой улыбкой, явно не улавливая двусмысленность своего вопроса, которым попала прямо в точку.
– Девочка, – ответил Сет, понимая, что говорит сейчас не только о котенке.
Женщина разулась и приблизилась к сыну, чтобы погладить нового жильца.
– Какие красивые глаза. Как назовешь?