– Ты переходила дорогу на красный свет? – неожиданно спросил он, глядя Нине в глаза, и заметил, как она растерялась.
Красноречивый ответ. Зачастую реакции тела дают больше информации, чем слова, нужно только уметь наблюдать, задавая правильные вопросы. Но девчонка удивила его внезапным парированием:
– Не зная ответа на этот вопрос, вы уже сообщили моим родителям, что я ни в чем не виновата.
Ларс приподнял брови и сморгнул с ресниц услышанную наглость. Она не так проста, как кажется. А вот он прокололся.
– Я сказал это, чтобы успокоить твою мать. Нам еще предстоит разобраться в ситуации. Найти свидетелей, водителя, камеры. Завтра вы можете прийти в участок и написать заявление. Подозреваю, что ты несовершеннолетняя, поэтому тебя должен сопровождать хотя бы один из родителей. К этому времени мы сможем решить вопрос по закону. Где все случилось?
– Спросите у своих коллег, – резко ответила Нина и отвернулась.
– Да ты не знаешь, – осенило Ларса. Он даже приподнялся в кресле. – Ты не помнишь, где все произошло! Потому что была не в себе, а не потому, что не хочешь признаваться. Я прав?
– Я ухожу. – Девочка поднялась.
– Ты посещаешь детского психолога?
Нина вышла, не удостоив ответом. Не оглянувшись. Только сейчас Клиффорд заметил, что она хромает, хотя пытается это скрыть. Офицер просканировал стол в надежде, что девочка что-нибудь забыла, но что она могла оставить здесь, если все ее вещи в хранилище?
Пусть идет, не задерживай ее. Дальше о ней позаботятся Эммет и Лот. Завтра нужно послать их к ней домой с официальными извинениями. Чтобы родители, узнав сегодня вечером все подробности случившегося от пострадавшего чада, не устроили разбирательств или, еще хуже, судебной тяжбы. Наверняка их будет интересовать вопрос, почему их дочь с такими травмами просидела несколько часов в грязном холодном изоляторе с проститутками, не имея возможности даже позвонить. Плохи дела.
Хотя… учитывая нанесенный девочкой ответный вред в виде порчи дорогого имущества, что-то подсказывало Ларсу, вряд ли они станут развивать эту историю до суда. Решат полюбовно. Хотелось бы.
Когда-нибудь он точно убьет своих стажеров, но еще скорее они сделают это сами. По неосторожности, как только им выдадут табельное. Держать в полиции таких тупиц – само по себе преступление.
Лоуренс длинно выдохнул. Запустил браузер на рабочем компьютере и попытался найти слово, которое произнесла Нина в его адрес. Звучание он запомнил и примерно воспроизвел латиницей. Интернет его понял.
«Mudila. Russian word formed from «mudak». Means asshole or motherfucker and so on…»
Ознакомившись со значением слова, офицер не рассердился, а усмехнулся в кулак. И откуда девчонка знает русские ругательства? Очень странный сегодня день. А ведь только начало смены.
Полчаса спустя стажеры вернулись и доложили, что сделали все, как он им велел. Эммет виновато протянул лист с заключением травматолога о физических повреждениях Нины Дженовезе. Фамилия почему-то итальянская. Странно. Ларс ожидал увидеть русскую. Даже в свое отсутствие девочка продолжала удивлять.
– Родители за ней приехали?
– Да, забрали. Проблем не было.
– Узнайте адрес этой семьи. Завтра с утра сразу поезжайте к ним. Принесите официальные извинения, в первую очередь девочке. Объясните, как все случилось, что мы исполняли свои обязанности. Зачитайте права, предложите проехать в участок и написать заявление. Нам не нужны проблемы. Сдается мне, обе стороны откажутся от претензий. На том и разойдемся.
Лица стажеров восторга не выражали, но спорить они не смели.
– Через десять минут жду в допросной.
– С какой начать?
– Без разницы.
Едва Эммет и Лот покинули кабинет, Клиффорд впился в заключение. Глаза бежали по буквам, словно от этого зависела его жизнь. Небольшая трещина в бедренной кости… легкое сотрясение… ушибы, ссадины, гематомы. Лоуренс сгорал от стыда, перечитывая дважды. Сейчас ему самому хотелось что-нибудь сломать, но самоконтроль вернулся к нему при мысли о предстоящем допросе.
Когда привели Наташу, и она привычно закинула на стол длинные загорелые ноги в грязных босоножках и закурила, Клиффорд спросил:
– Ты знаешь Тиффани, верно?
Episode 5
Я знаю, сколько стоит ребенок на черном рынке.
Я знаю, сколько стоит каждый его орган в отдельности. И за что платят больше. Включая кожу, глазные яблоки, костный мозг.
Я знаю, сколько готовы отдать, чтобы заполучить ребенка живым – в сексуальное рабство или фальшивое усыновление, а сколько отдают за мертвого – как за донора органов или, например, деликатес.
Мир омерзителен? Вы даже не представляете насколько, пока не погрузитесь достаточно глубоко. Как я. Люди сколько угодно могут распинаться о добродетели, но если у них появляется шанс совершить безнаказанное зло, они его совершают.
Я знаю, сколько детей ежедневно похищают в США и в каких штатах это происходит чаще. Я знаю, каков процент найденных и возвращенных в семью детей. Я знаю, детей какого возраста похищают охотнее и почему.
Хотел бы я всего этого не знать.
Я отпиваю глоток из мятой бутылки без этикетки. Вода солоноватая, мутная, с привкусом йода. Закручиваю крышечку и бросаю на соседнее пассажирское – к сумке и респиратору. Локти – на руле, но двигатель выключен. Я жду.
Улица медленно остывает, погружаясь в бархатные сумерки. Пахнет моими вспотевшими ладонями, старой обивкой салона. В приоткрытое окно доносится горячий запах битумной эмульсии. Где-то неподалеку укладывают дорожное полотно. Строительный шум – это хорошо. Это большое везение.
Выбрав эту местность, за меня сделали бо́льшую часть работы. За сорок минут здесь так никто и не прошел. Чего еще ожидать на отшибе провинциального города… Мидлбери мало отличался от места, из которого я приехал сюда несколько лет назад.
Я коротко глянул в зеркало заднего вида и встретился с собой глазами – воспаленные покрасневшие веки как будто вывернулись наружу. Не помню, когда спал в последний раз. Мне и не хотелось. Пока идут приготовления, я так увлечен, что не до того. Отдых кажется пустой тратой времени. Я не должен ничего упустить. И, надеюсь, не упустил. Спать будем потом, когда устраним препятствие.
С момента инцидента (ха-ха, теперь я и сам его так называю, жалкий лицемер) прошло 10 лет, 11 месяцев и 13 дней. Но для меня все случилось как будто на прошлой неделе. Время не ослабило чувств, которые я испытываю, и не знаю, кому вообще под силу их ослабить. Я представляю себе катушку, которая вращается тем сильнее, чем больше пытаются ее остановить, и вырабатывает энергию, которая меня питает.
Конечно, за эти годы многое поменялось снаружи, но не внутри меня. И не все из них я провел так, как хотелось бы. Первый год я был не в себе и даже помыслить не мог о разработке какого-то там плана, потом, спасибо заботливым родителям, я оказался в неволе, где впервые задумался об этом всерьез и стал ставить перед собой маленькие задачи, достигать их и идти дальше. Еще минус три года, если округлить.
Потом бега, бездомная жизнь и голод, прятки от всех, кто хотел вернуть меня на прежнее место и пресечь то, что я обязан сделать. Мне кажется, они частично догадывались, что я задумал, а может, только делали вид, строя из себя профессионалов. В любом случае они уже не могли мне помешать. Я затерялся, затаился. Я научился выжидать момент.
А время не шло – летело. Как назло. Нужно было не только научиться вести новый образ жизни, при котором никто меня не найдет и не остановит, но и немедленно начать разрабатывать более подробный план, искать средства к его осуществлению. После побега то, к чему я стремился, стало как никогда достижимо, но требовалось время, много времени и еще больше – информации. И денег, конечно.
Я достаточно быстро ее нашел.
Я знал, что спешить нельзя. И готов был преодолевать любые трудности.
Но в первый раз я все-таки поспешил. Слишком поверил в благосклонность судьбы, и в итоге все закончилось провалом. Это был хороший урок, я его усвоил. Подготовка требует больше дотошности, чем я прикладывал ранее. Один случайный прохожий может все испортить. Нужно сделать так, чтобы исключить их из цепи событий. Рассчитать абсолютно все.
Но никто не запрещал некоторое время спустя совершить вторую попытку на основе анализа ошибок предыдущей. И никто во всем мире не помешал бы мне этого сделать. Именно поэтому я сейчас сидел во взятом напрокат «универсале» на отшибе Мидлбери и ждал. Я ждал тех, кто встал у меня на пути, хотя они об этом, конечно, не догадывались. Что ж, это не освобождало их от последствий.
Можешь сколько угодно искать в своей жизни плюсы, минусы найдут тебя сами. Чертовски верно сказано.
Нервничая, я стал протирать ладони, пальцы и ногти влажными салфетками, хотя знал, что сегодня все пройдет идеально. Мой план, в отличие от их сумбурного желания отомстить, безупречен. Мне не терпелось привести его в действие.
Снаружи холодало, становилось больше похоже на ноябрь. Слабый сизый туман опускался с крыш, растекался по земле. Хотелось выйти из машины и дать вокруг нее пару десятков кругов против часовой стрелки, запахнувшись в дырявое пальто, оставшееся у меня со времен бездомной жизни. Это всегда помогало настроиться на нужный лад. Некий успокаивающий ритуал, который всегда работал, в отличие от таблеток.
Но я понимал, что выходить нельзя. Если начать повторять одно и то же действие много раз, это гарантированно привлечет внимание. Именно этого я усиленно избегал последние несколько лет, оказавшись на свободе, и, надо заметить, хорошо преуспел в искусстве оставаться в тени.
От волнения язык во рту превратился в кусок какой-то кислятины. Поправив бутылку и сумку на пассажирском сиденье так, чтобы они лежали строго параллельно друг другу, я вцепился в руль и задумался, что привело меня в эту точку моей жизни.
Чтобы вернуть то, что у меня отняли, нужна более тщательная подготовка, чем я полагал, и уж точно более продуманная, чем у этих двух уродов. Они не знают, у кого на пути встали. Но они получат свое. Речь сейчас не о них. А о тех, кто сделал это в первый раз.