Некоторое время спустя все сидели на своих местах, и можно было начинать. Расположившись полукругом от трибуны, дети постепенно успокаивались. Спортзал погрузился в шепот, а потом и в тишину. Клиффорд посмотрел на часы, шагнул вперед и начал ровно с того, с чего всегда начинал коммуникацию с новыми людьми – полностью представился. Его голос, глубокий, мягкий и бархатный, красивая форма и звание произвели нужный эффект. Дальше он заговорил легко и непринужденно, без труда удерживая внимание публики.
Закончив с предисловиями, Лоуренс по памяти описывал интересные факты о влиянии разных веществ на нервную систему, физиологию, психику и эмоциональное поведение. Его познания многих взволновали, включая учителей. Было видно, что они впервые об этом слышат и хотели бы задать вопросы.
Отдельные дети – взгляд Лоуренса выхватил в толпе их бегающие глаза – беспокойно ерзали, вынужденные выслушивать эти сведения. Любопытно. Люди совсем не контролируют реакции, а ведь их так легко расшифровать. Похоже, идея познакомиться с местной публикой все-таки даст свой выхлоп.
Среди заинтересованных и встревоженных лиц Клиффорд неосознанно искал знакомое, но не находил. Неужели в тот единственный день, когда он приехал в школу, единственный день, когда был шанс пересечься с нею, она не пришла? Она должна была знать о лекции, как и о том, кто ее проводит. Должна была запомнить его фамилию.
Если только не решила специально прогулять, потому что не хочет с ним больше встречаться. Их знакомство не оставило приятных воспоминаний… Ларс размышлял об этом параллельно лекции, как будто раздвоился на вещающую и размышляющую версии себя. Неприятные мысли ввинчивались в мозг, вызывая дискомфорт, но Лоуренс старался держать их в узде.
Конечно, он навел о ней справки. У него было предостаточно времени, чтобы составить хоть полное досье, вот только никакой надобности в этом не было. Нина Дженовезе, пятнадцать лет, учится в старшей школе Мидлбери в девятом классе. С рождения живет здесь. Отец италоамериканец, мать американка. Оба не привлекались. В сущности, ничего интересного. Просто набор слов, который никак не ассоциировался с дерзким, непосредственным, упертым ребенком, который загремел в изолятор два месяца назад и назвал офицера полиции мудилой.
Ладно, сказал он себе, возможно, она в зале, просто ты ее не видишь – слишком много людей. Или девочка заболела. Лоуренс знал, что это не так, и продолжал высматривать. Одергивал себя и злился.
Внезапно ему нестерпимо захотелось, чтобы Нина присутствовала на лекции, и он не мог объяснить себе этот каприз. Как унизительно – искать лицо, которое моментально узнаешь, там, где его точно нет. Иррациональное поведение, причем совсем не в его стиле. Отчего еще более противно.
Минут пятнадцать спустя начало лекции Клиффорд запнулся на слове «нейромедиаторы», сделав паузу посередине, будто рассек его надвое. Это вызвало краткое недоумение, и все повернулись туда, куда был прикован его темно-серый ледяной взгляд. За дальними рядами, под стеной с плакатами о первой помощи, осторожнейше пробирались к свободным местам трое: взрослый мужчина в костюме и два подростка. Они вели себя тихо, но не избежали осуждающих взглядов и перешептываний в свой адрес.
Лоуренс продолжил как ни в чем не бывало. Его настроение заметно улучшилось, речь стала более выразительной. Он подбирал эффектные слова и метафоры, задействовал ораторские способности и даже юмор, чтобы впечатлить обновленную публику.
Опоздавшие наконец уселись: мужчина посередине, это был с большой вероятностью сам директор, девочка и мальчик по бокам, тесно прижимаясь к нему плечами. Аудитория лежала у Ларса как на ладони, и он отлично видел, что новоприбывшие продолжают переговариваться – их рты открывались совершенно беззвучно, а головы время от времени склонялись одна к другой, выражения лиц менялись.
Абсолютно точно они его даже не слушали.
Ларса это ошеломило. Потом – разозлило. Мало того что опоздали. Неуважения к себе он не терпел и точно не ожидал встретить в этих стенах, куда явился не по собственной воле, а по просьбе. Клиффорд держал себя в руках и продолжал рассказывать о молниеносном действии амфетаминов на мозг. Однако опоздавших это ничуть не интересовало. Они увлеченно обсуждали что-то более любопытное, более для них насущное, изредка делая непродолжительные паузы. Остальные вели себя так, будто не замечали этого или уже привыкли.
Наблюдая за Ниной, которая даже не взглянула в его сторону, Лоуренс Клиффорд впервые в жизни почувствовал себя беспомощным.
Хотелось привлечь к себе внимание. Появилась мысль сделать акцент на повторении озвученной информации – специально для тех, кто пришел не вовремя. А вот если бы тема была, например, по основам безопасности, он мог бы вызвать любого из зала по своему желанию и продемонстрировать на нем простейшие приемы самообороны. Ларс представил, как вызвал бы девочку, чтобы ухмыльнуться ей в лицо, и чуть не зажмурился от удовольствия.
В отличие от Нины, девочки в первых рядах глаз с него не спускали. Стройный молодой офицер в черно-синей форме со сверкающими значками, с белыми волосами под эффектной фуражкой наконец с мраморным, породистым лицом и обворожительным басом. Редкую школьницу такое зрелище оставит безучастной. На редкости Ларсу везло. Нина и в первый раз не очень-то им впечатлилась. Ларс вспомнил, как она отшатнулась от него, едва раскрыв глаза, и сильно ударилась спиной о решетку камеры. Красноречивая реакция.
Может быть, она его действительно не узнала? Или у нее близорукость. Может, она и не помнит, как он выглядит, ведь у нее было сотрясение. Если бы только она сидела поближе! Ларс сделал бы все, чтобы девочка не смогла его игнорировать.
Снова за старое? Тебе должно быть все равно.
Но все равно ему не было. И от бессилия он переключился на старшеклассниц в передних рядах. Да, там было, на что посмотреть. Одна девушка заметно выделялась. Брюнетка с ярко-розовыми губами. Вся какая-то грациозно-стервозная, она выглядела старше, чем другие. Более раскрепощенно, вызывающе сексуально. Вокруг нее собралась свита из менее красивых девочек, но взгляды у них тоже были надменные – они ощущали свою сакральную причастность к главной хищнице этого ареала. Неизбежная школьная иерархия… Когда-то Лоуренс тоже к ней принадлежал.
Тонкие щиколотки и аристократичные запястья наверняка сводили парней с ума. Как и рассыпчатые иссиня-черные волосы, густые и тяжелые, и томительно длинные ресницы, придающие взгляду глубину очарования, зовущие, обещающие. Но мимика рта и глаз выдавала ядовитый темперамент. Ларс подмечал подобное, как никто другой. Он сотню раз видел эти ужимки у проституток, озлобленных конченной жизнью, не имеющей смысла и ценности.
Девушка, не раз приметив на себе задержавшийся взгляд офицера, стала подавать ответные сигналы. Если бы Ларс не работал в полиции и был таким, как раньше, прелестница этим вечером оказалась бы в его постели. И не важно, сколько ей лет. Это его никогда не останавливало.
Отбросив мысли о брюнетке, приторно-фальшивые до тошноты, Клиффорд уже автоматически перевел взгляд на задние ряды. Нина все еще говорила с мальчиком и директором, и она была недовольна, кривилась и закатывала глаза, иногда показывала что-то на пальцах пацану в синей панаме, которую он так и не снял. О чем они спорят, интересно?
Лоуренс коротко вскинул запястье. Лекция подходила к концу, а Нина так и не заинтересовалась ею. Как невежливо.
Последние десять минут Клиффорд оставил на вопросы из зала. Их оказалось много, что заметно его отвлекло. Отвечал он с удовольствием, чувствуя себя тем более полезным здесь, чем ярче горели глаза учеников, отбросивших стеснение спросить полицейского на щепетильную тему. Потом ему аплодировали и благодарили, предлагая прийти еще раз, ведь он так интересно и просто обо всем рассказывает. Организаторы пожали ему руки, поблагодарили лично и отпустили публику.
Лоуренс решил задержаться, чтобы выйти в числе последних. Ученики двигались медленно, создавая давку у двух узких выходов из спортзала на первый этаж – с душевыми и раздевалками в конце длинного коридора. Создавалось ощущение, что расходятся все неохотно. Старшеклассники смотрели на него заинтересованно и уважительно прощались – все одной и той же фразой – «До свидания, офицер Клиффорд!».
В толпе детей Лоуренс почувствовал себя по-настоящему взрослым.
Он планировал прибиться к хвосту, где плелась Нина со своим другом и директором, все еще не замечая его присутствия, и подслушать, о чем они разговаривают. Сначала он потерял их из виду, затем, пропустив часть потока вперед, оказался у них за спиной. Так как все остальные почти не говорили между собой либо делали это вполголоса, Клиффорд разобрал некоторые фразы. Голос Нины он узнал моментально и сконцентрировал слух на нем.
Очень странным показался ему и сам спор, очевидно, подходящий к концу, и то, что директор принимает в нем участие. Но остальные ученики по-прежнему на это не реагировали. Лоуренс сделал соответствующие выводы.
– Не понимаю, почему вы так упираетесь против копенгагенской интерпретации, – разобрал Клиффорд. Это говорила Нина, с упрямым возмущением в голосе, которое он отлично помнил. – Как по мне, это единственное разумное объяснение. Без уклона в мистику или эзотерику.
– Ну почему же сразу мистику, почему сразу эзотерику? – забухтел мужчина в костюме, явно обидевшись. – Это полноценная теория, хоть ей и не десятки лет. Но именно парадоксы квантовой механики стали для нее доказательной базой. В симуляции все именно так и происходило бы! Наличие суперпозиции вообще напоминает условный оператор в программировании, говоря откровенно. Я молчу обо всем остальном.
– Давайте не будем сейчас о симуляции, это вопрос второстепенный, – раздался третий голос – блондина в панаме и мешковатой одежде с «грибными» узорами (формы у них тут, видимо, нет).
Он немного гнусавил, будто поймал насморк, но от этого почему-то звучал более убедительно. Хотя Ларс абсолютно не понимал, о чем они говорят. Это не входило в сферу его интересов.