– Ничего себе второстепенный, юноша! Нас тут, может, вообще не существует. Мы тут, может быть, идем и обсуждаем, что являемся чьим-то сложнейшим кодом. Второстепенный! Ты, может, был запрограммирован этого мнения придерживаться.
– Мистер Йорскиллсон, он не это имел в виду, – заступилась Нина. – Второстепенный не значит менее важный. Скорее Отто хочет разобраться с ним потом. Я согласна, это тема для отдельной дискуссии. А прямо сейчас следует подумать, почему мы получаем разные результаты в зависимости от того, задействован прибор регистрации или нет.
– Я не понимаю, как такое возможно, – закивал паренек. – Вот ты говоришь: копенгагенская. Ладно. Но они же просто подгоняют реальные факты под придуманную специально для них теорию. Заметь, специально для этого случая! И больше она ничем не подтверждается, нигде больше не работает.
– Так а где ей еще работать? Речь о макро– и микрообъектах и их взаимодействии. Мало, что ли, теорий в физике появлялись из-за конкретного случая, а прежде нигде не наблюдались? Дружок, это физика малых энергий, ты бы базу изучил сначала. – Отто закатил глаза, а директор ухмылялся, качая головой. Кажется, Нина села на своего любимого конька. – Разве станет разумный человек использовать кувалду в лазерной хирургии? Пример идиотский, но ты меня понял. Нельзя объекты микромира адекватно изучать с помощью объектов макромира. Вот о чем на самом деле речь. Путаница в результатах неизбежна!
– Нельзя, ну да. А есть другие способы? То есть открыть новую сферу физики с помощью обычных инструментов смогли, а изучать ее с их же помощью, оказывается, невозможно. Ну ждите, значит, еще сотню лет, пока квантовый коллайдер изобретут.
– Отто, тут я с Ниной согласен.
– Погодите, мистер Йорскиллсон. Он же говорит, как типичный ньютонианец. Это просто невозможно! Квантовая физика существует уже без малого век, а он не признает, что классическая механика разбита в пух и прах.
– Я такого не говорил.
– Прямо нет, но ты отрицаешь четкое разделение между измеряемой системой, которая существует по законам микромира, и макроскопическим измерительным прибором, существующим по законам ньютонианской физики. Ты не признаешь, что это разные законы, миры, системы координат! Прибор, конечно, состоит из атомов, по сути, таких же атомов, которые он регистрирует, но глупо полагать, что прибор подчиняется квантовым алгоритмам. Точно так же измеряемая система не подчиняется законам макромира, из которого мы за ней наблюдаем. Измерение приводит к резкому скачку в состоянии измеряемой системы, это и выдает разные результаты. Это что, сложно понять?
– Ну, это уже софизм какой-то. Если у нас два варианта результата наблюдения, то один из них точно неправильный, а значит, существует и правильный. Следовательно, прибором из макромира мы вполне можем наблюдать и измерять квантовую систему и получать истинный результат наравне с неистинным. Это возможно на практике. В чем я не прав?
– Слушай, Нина, а ведь в этом что-то есть, – заметил директор.
– Нет, мистер Йорскиллсон. В этом есть только отрицание фундаментального принципа суперпозиции, когда оба результата измерения верны, даже если противоположны.
– Но такого просто не может быть! – взвыл Отто и схватился руками за панаму, будто хотел еще глубже натянуть ее на голову, скрыть уши, избавив себя от нужды выслушивать все это.
– Может, – с ледяным спокойствием заверила Нина, взмахнув рукой в воздухе, будто отгоняла назойливую муху, и в этот момент Лоуренс заметил кое-что, что ему очень не понравилось.
– Мы еще слишком мало об этом знаем, надо подождать хотя бы десять лет, – резюмировал с ноткой печали мужчина в костюме. – Кстати, вам не кажется ироничным, что мы покидаем спортзал через две узкие двери, как сборище элементарных частиц в эксперименте с прорезями?
– Надеюсь, никто сейчас не измеряет нас прибором из микромира, – съязвил мальчик в синей панаме, – пытаясь понять, сколько людей в какую дверь выйдут и как себя поведут снаружи. Было бы очень неловко…
Дальнейшего Ларс уже не разобрал. Его плавно оттеснили ко второму входу, а спорящие вышли через первый. На время он потерял их из виду. Он был впечатлен, потому что практически ничего не понял. Но сильнее, чем подслушанный диалог, его занимали бледно-фиолетовые пятна на руках и даже на лице девочки, которые он успел рассмотреть. Синяки были довольно свежими, им всего пара дней, судя по оттенку. Это его встревожило.
Многие не спешили на уроки, а решили остаться на первом этаже в здании спортзала. Очевидно, чтобы дольше поглазеть на офицера. Было тесно и шумно. Ларс тоже не собирался уходить так скоро. Он не оставлял надежды отыскать Нину в толпе детей и хотя бы поздороваться перед тем, как вернуться на работу. Кажется, его гордость сегодня взяла выходной. Ну и черт с нею.
Как назло, сколько бы он ни пытался, а девочку отыскать не мог. От этого кулаки сжимались сами собой. Она как будто испарилась. Вышла через дверь и растворилась в человеческой массе. Ларс уже собирался поправить фуражку и выйти, но кто-то поймал его за рукав и удержал.
Это был мистер Йорскиллсон.
– Офицер Клиффорд! – приветливо сказал он, и они пожали друг другу руки. – Прошу прощения, что не удалось познакомиться до выступления, я немного опоздал. Важная олимпиада на носу, последние приготовления… Лекция была замечательная! Я видел, что многие заинтересовались, а это большой успех. Детей этого возраста не так-то просто расшевелить, чем-то увлечь. Кстати, меня зовут Видар Йорскиллсон, учитель физики и астрономии, с недавних пор директор.
– Лоуренс Клиффорд, полиция нравов. Спасибо, что пригласили. Это был интересный опыт.
– Надеюсь, что не последний. – У директора была привычка благодушно посмеиваться между фразами, как филин. – Потому что у вас явно талант к общению с молодежью.
Мистер Йорскиллсон с первых же слов производил впечатление человека умного до такой степени, в которой люди уже не видят смысла в злости, и ко всему в жизни относятся с одинаковой добротой – к людям, деревьям, рыбкам в аквариуме и пульту от телевизора. А еще он был жутко общительным. Они заговорили на общие темы, и Лоуренс разглядывал директора, проникаясь к нему неизбежной симпатией.
Это был мужчина лет пятидесяти с хвостиком, среднего роста, с веселыми синими глазами на явственно скандинавском типе лица, густыми черными усами и почти полностью серебристыми волосами, зачесанными назад. Он стоял в расслабленной позе, в рубашке и костюмных брюках, с пиджаком через плечо и сбитым набок галстуком. И почти все время улыбался.
– Мистер Йорскиллсон, разрешите прямой вопрос.
– Ну, конечно, задавайте, мне нечего скрывать.
– Я заметил среди учеников девочку со следами побоев. Скажите, она из неблагополучной семьи? Или, может, ее обижают в школе?
Секунды две прошло, прежде чем директор расхохотался. Лоуренс такой реакции не ожидал – вопрос был серьезный. Он молча ждал объяснений, нахмурив белые брови.
– Вы, видимо, говорите о Нине Дженовезе. Уверяю, ничего подобного. Семья у нее замечательная, а в школе ее не трогают, потому что побаиваются взрывного темперамента. Честно говоря, она и сама кого угодно вздует, тут врать не буду. Дело в том, офицер Клиффорд, что Нина занимается хоккеем. К сожалению, не всем нравится видеть ее на поле, она часто сталкивается с непониманием и стереотипами в свой адрес…
Лоуренс вспомнил, как и сам удивился, узнав, что машину разбили клюшкой, и каким тоном Нина спросила его: «Вас тоже не устраивает, что девочки играют в хоккей?» Вот, оказывается, как много переживаний крылось в этом вопросе.
– Дня четыре назад на арене произошла крупная потасовка, в которую оказались вовлечены все игроки. Само собой, Нина тоже принимала участие. Из-за нее все и началось, говоря откровенно. Точнее, конечно, не из-за нее, а из-за тех, кому она не нравится. Нина просто постояла за себя, и правильно сделала. Благо на этот раз на ее сторону встали ребята из команды. А то ведь раньше не принимали, считали чужой. Уверяю вас, каждый, кто в этом событии принял участие, заработал такие же синяки. Нине не привыкать, она все время ходит побитая и уже не обращает внимания. Со стороны это, конечно, может беспокоить. Но если знать ее получше, вскоре перестает резать глаза. Поверьте, офицер, ей ничего не угрожает.
– Я не слышал об этой драке. Неужели не вызвали полицию?
– Кажется, вызвали.
– Говорите, это было четыре дня назад?
– В воскресенье.
– Понятно. Не моя смена. Но странно, что мне не доложили.
– Наш ученик, Алан Кейн, одноклассник Нины, сделал подробный репортаж для TINA. Он очень хочет пойти туда стажироваться и уже пару месяцев пытается впечатлить местных акул журналистики. Почитайте, если интересны детали, Алан у Нины брал что-то вроде интервью. И у него есть эксклюзивные фото с места событий. Очень хваткий юноша.
– Обязательно. Чем все закончилось? Виновных наказали?
– Не так все страшно, как кажется на первый взгляд. Физически никто не пострадал серьезно, на всех ведь была хоккейная защита. Да и виноватых трудно найти, никто не помнит даже, как все началось, и кто первый ударил, хотя подозрения у меня имеются. – Тут он улыбнулся. – Там больше вопрос социально-дисциплинарного характера. Всем надо было выпустить пар. Стадное чувство, знаете? Когда в столовой кто-то один начинает бросаться едой, за ним последуют все, даже те, кто этого не хотел. Тренер заявил, что теперь будет по отдельности заниматься с разными группами детей, чтобы избежать массовых конфликтов.
– А кого-то, кроме Нины, там задирают?
– Не уверен. Знаю только, что старшеклассники там очень агрессивные. Ей бы к ним вообще не лезть, но разве ей что-то докажешь, если она решила? – Видар разочарованно махнул волосатой ладонью. – Нина скорее будет в синяках ходить, чем откажется от того, что ей нравится. Упрямая, вредная, совершенно невозможная девчонка.
После рассказа о хоккейном происшествии Ларс испытывал два сильных желания. Первое: все знать о жизни Нины в любой момент времени. Второе – найти и наказать тех, кто сделал ей больно, даже если придется выйти за рамки служебных полномочий.