– Ты с ума сошла!
Отто мгновенно догадался, что она планирует сделать. Это сулило еще бо́льшие неприятности, но Нине, кажется, было все равно. На ее губах уже играла та самая азартная ухмылка, не предвещающая ничего хорошего, когда человек готов пойти ва-банк, поставить на кон все ради мизерной возможности выиграть. Возможности, которая тем более привлекательна, чем меньше шанс ее реализации.
– Доверься мне.
– Он ни за что не согласится! Ты видела его? Да ты лучше меня знаешь, что он не сделает этого.
– Говори тише.
– Ты вообще видела его лицо, когда он разговаривает? Это же не человек, это механизм какой-то, – горячо шептал Отто, стараясь переубедить Нину совершать отчаянный шаг. – Этот план не подходит. Ты усугубишь наше положение. Давай придумаем новый.
– Он скоро вернется и заберет меня. Только меня. Я попробую договориться.
– А если не получится?
– А что у них на нас есть? Ничего страшного мы не сделали. Даже не взяли там ничего. Кражу не приклеить. Мы, может быть, на спор туда приехали, чтобы пройтись в темноте. Может, у нас собака туда сбежала. Самое страшное, что нас ожидает, – узнают родители. Ну да, плохо. Но не смертельно. Задержание и воспитательная беседа – тоже.
– Мы зашли на частную территорию. За это штрафуют.
– Да это же свалка, Отто. Какая, к черту, частная территория. Нам по пятнадцать лет. Ветер в голове, что с нас взять?
– А велики?
– Вернемся посветлу и заберем.
Отто помолчал, обкусывая кожу с губ.
– Как твое ухо?
– А?
– УХО КАК?
– Ничего, ничего. Проходит, кажется. Только ничего не говори. Я сама с ним.
– Ладно уж, – надулся Отто и положил голову на колени.
Все это ему не нравилось, но выбора не было. Порой, чтобы получить недосягаемое, приходится выбирать самый неочевидный, самый сомнительный план действий. Например, довериться Нине в решении конфликта. Оставалось только надеяться, что она знает что делает. Но надо отдать ей должное – она это все заварила и никому другому не разрешит расхлебывать. В этом она вся.
Интересно, который час, – подумал Отто, задремывая. Он очень устал от погони под дождем и пережитого стресса. Вещи и телефоны у них изъяли. Только бы вернуться домой до двенадцати…
Нину тоже клонило прилечь, но она бодрилась как могла, продрогнув во влажной одежде. Нельзя расслабляться, пока дело не сделано. Нужно ждать, пока он выйдет, и действовать. Отгоняя сон, она пыталась вообразить его идущим по коридору в направлении изолятора, с дисплеем вместо лица…
Постепенно фантазии перетекали во что-то вроде снов наяву, галлюцинаций.
Двигался он достаточно плавно, но иногда пугающе ускорял шаг, отчего нередко складывалось впечатление, будто сейчас он припрет тебя к стенке и сквозь идеальные зубы процедит что-то грубое. То же чувство вызывали и голос, и взгляд Лоуренса Клиффорда. Этот человек мог выбить из тебя любую информацию, и ты все время ждал от него подвоха. В классическом дуэте «плохой и хороший коп» он точно был бы первым.
Натренированное тело в сочетании с неподвластной объяснению безобидностью внешности были его главным оружием, которое всегда било в цель. Контраст силы и ранимости подчеркивал ту особенную привлекательность, которую встречаешь раз в жизни. Он излучал энергию очень опытного юноши, но не взрослого мужчины. Знающего себе цену, грамотно оценивающего свои силы и положение, умного юноши, который всегда добивается своего, потому что всегда сосредоточен и знает, что ему нужно.
На самом деле он выглядел как тот, кто может задушить тебя цепью, которой его связали, ни на секунду не теряя очарования.
Сколько же он будет их мучить? Неужели действительно звонит родителям? Быть того не может. Дети на свалке для него слишком мелкая рыбешка. Унизительно мелкая. За такие дела он браться не станет даже из дотошности.
Нина не знала, сколько времени прошло, прежде чем Лоуренс Клиффорд появился у решетки изолятора, но Отто уже дремал на полу, обхватив колени (а может, делал вид). Окинув его взглядом, Ларс вспомнил первое задержание и решил не будить мальчика.
Несколько мгновений они стояли напротив, разделяемые перекрестьями железных прутьев. Офицер, казалось, изучал, как Нина за эти прутья держится, вплоть до положения пальцев, и о чем-то раздумывал. Выражение его лица невозможно было считать.
Стояла тишина, от которой становилось плохо. Нина тоже наблюдала.
Беловолосый офицер был до отвращения хорошо сложен. В нем все было правильно – ширина плеч, форма подбородка, высота лба, длина ног и рук, осанка. Как можно быть таким привлекательным, но в то же время таким отталкивающим, не укладывалось в голове.
Вообще-то Нина собиралась говорить первой, но передумала. Вместо этого она едва заметно повернула голову тем ухом, которое слышало хорошо. Нельзя, чтобы он понял, нельзя, чтобы подумал, будто она хочет разжалобить его. Да и это, в конце концов, просто не в ее стиле – демонстрировать слабости малознакомым людям.
– Тебя контузило, хм? – Нина вздрогнула. – Из-за выстрелов.
– Все в порядке.
– Лучше не ври мне. – Вымученная улыбка девочки взбесила его.
Она промолчала, заметив, что разговор ведется вполголоса, чтобы не разбудить Отто. Офицер стоял перед нею и ждал. Как будто знал, что она планировала, и позволял этому произойти.
– Офицер, мне нужно с вами переговорить. Наедине.
«Другое дело», – подумал Лоуренс и открыл камеру. Когда Нина беззвучно вышла, запирать дверь он не стал, просто прикрыл. Все равно паренек без подруги не уйдет. Они тихо ушли в кабинет и сели напротив, прямо как в первый раз.
Клиффорд тоже кое-что планировал. Эта идея не давала ему покоя еще с той лекции в школе, когда он увидел реакцию зала на информацию о наркотиках. И попадание Нины в участок, если подумать, произошло как нельзя кстати.
Очень хотелось наказать их обоих, но как следует обдумав этот вариант, Ларс пришел к выводу, что он ему невыгоден, и нужно придерживаться иной стратегии. Стратегии, при которой он повысит лояльность девочки. Чтобы в будущем она с ним сотрудничала. Не из страха перед ним или властью его полномочий, не под шантажом, что он покрывает ее преступные деяния. А по собственной воле.
Не дожидаясь, пока Нина решится предложить, что бы там она ни планировала, Ларс решил заговорить, чтобы показать свою благосклонность. Офицер заметил, что присутствие Нины действует на него умиротворяюще. Девочка наконец-то сидела напротив него, спустя огромный промежуток времени, за который в этом кресле побывал кто угодно, но не она. Уже и зима миновала с момента, когда они в последний раз общались, и сейчас Ларса даже удивляло, как в таком маленьком городе можно так редко пересекаться.
Если только она не избегает его намеренно.
– Четыре с половиной месяца, – произнес он негромко. – Ты держалась молодцом.
– Стараюсь, – осторожно ответила она, не выказав удивления точности срока.
Ему вдруг очень захотелось предложить ей горячего чая, ведь она промокла, замерзла и устала, в нее стреляли, и он действительно мог бы сделать ей чай и с наслаждением смотреть, как она его пьет, но в таком случае девчонка догадалась бы, что может из него веревки вить, а этого ему не нужно. Он решил быть построже и напомнил:
– Ты хотела со мной поговорить.
Как уран-238 сияет от радиации, так и молодой полицейский излучал уверенность в себе, какой не могли бы похвастаться ни отъявленные школьные задиры, ни лучшие игроки на арене. Он знал себе цену и стоил дорого – это читалось во взгляде. Но наедине с Ниной офицер делался немного другим. В чем конкретно заключалась перемена, девочка не могла бы объяснить словами, но ощущала ее. Как будто он становился чуточку более человечным, не переставая все же быть подлецом, не изменяя истинной природе. Рядом с нею он делался, наверное, более понятным, и не стремился вызвать еще больше отторжения и негодования, чем в обычном состоянии.
Наедине с нею он думал одно, а говорил другое. Фильтровал. Это она отчетливо понимала. И в этом крылась какая-то его слабость перед нею, но в чем ее суть, девочка не могла нащупать. Он осторожничал, продумывал, что скажет. Старался не поддаваться настоящим эмоциям.
Но почему он опасается ее?
– Офицер, если вы еще не сообщили о случившемся нашим родителям, я хочу предложить сделку. Если сообщили, разрешите вернуться в камеру, – решилась она после минуты гляделок и сглотнула слюну.
Клиффорд пригладил белые волосы, заметно отросшие с прошлой встречи. Какое преступление прятать их под черной фуражкой…
– Допустим, еще не сообщил. Хочу послушать, что ты можешь мне предложить.
«Это уже напоминает начало эротических историй из интернета, – подумал он и чуть не улыбнулся. – Нужно следить за тем, что говорю». Девочка как будто прочитала его мысли и покраснела. Ларс, заметив это, молился, чтобы румянец обошел его стороной. Да что с ним творится?
– Я могу предложить гарантированно самую интересную партию в шашки в вашей жизни. Если я выиграю, вы нас отпустите, если нет, все останется как есть, – выпалила Нина с широко раскрытыми глазами, вцепившись пальцами в край стола.
Тонкие, резкие брови офицера, почти сливающиеся в одну из-за впадины на переносице, полезли на лоб, да и вся кожа на лице как будто натянулась в маску недоумения. Он пытался понять, что только что услышал, пока кровь приливала к ушам и глазам.
– Ты предлагаешь мне сыграть с нарушителем на его освобождение? – уточнил он, вложив все остатки спокойствия в этот вопрос.
– Да, – твердо ответила Нина.
Ларс замолчал. Он молчал, наверное, минуту, и Нине хотелось провалиться сквозь землю от пожирающего заживо взгляда. Кажется, Отто был прав, она перегнула палку.
– Ты действительно думаешь, что я согласился бы? – заговорил он наконец холоднее обычного. – Ты привыкла, что тебе все сходит с рук, и посмела предложить подобное офицеру полиции при исполнении. За кого ты меня принимаешь? – Каждое новое предложение звучало как забитый в крышку гвоздь, и Нина вздрагивала, представляя, что сейчас ее похоронят под лавиной страха. – Не знаю, кто внушил тебе, что с полицейскими можно так разговаривать. Что ими можно манипулировать по своей прихоти. Не все происходит так, как тебе хочется, Нина Дженовезе.