Он понял, что партия вот-вот закончится, и расстроился, что придется отпустить девочку домой. Даже забыл, что сейчас его очередь что-нибудь говорить. Вместо этого озадаченно откинулся в кресле, анализируя свое плачевное положение на поле и закинув одну кисть за шею, чтобы помассировать.
– А вы чем занимались в моем возрасте? – осмелела Нина.
Ларсу вспомнилось, как он вел беспорядочные половые связи, как соблазнял, пользовался, выбрасывал, и так по кругу, по бесконечному кругу свинского потребления длиною в несколько лет. Как начал играть в карты, задействуя математические способности и феноменальную память, и обыгрывал всех, и пристрастился к этому, и посещал места, где не каждому взрослому безопасно находиться, и рисковал, удовлетворяя азарт и прочие низменные желания. Вот, в принципе, и все, чем он занимался в ее возрасте. Впервые ему стало стыдно за образ жизни, который он вел, полный неприличных зависимостей.
– Математикой и программированием, – ответил Клиффорд, решив не озвучивать правды. Нина закатила глаза.
– Учебные увлечения у меня тоже есть. А помимо школы?
Он не знал, что ответить, а врать не хотелось. Честная девочка всего одним вопросом поставила его в тупик, и солгать ей значило облить грязью самого себя. Соображать под ее выжидающим взглядом было тяжело, и офицер ничего не сумел выдумать.
– Ладно, не отвечайте. И так понятно, что это было что-то аморальное. Правда, не берусь угадать, что именно. Но со свалками точно не связано.
Ларсу показалось, что вся кровь прилила к ушам.
– Так часто бывает, кстати, по крайней мере в кино, что человек долго нарушает правила, а потом становится полицейским. Иронично. Может быть, я тоже превращусь во что-то такое со временем. – Она неопределенно перебрала пальцами в воздухе.
Ларсу вспомнилось, как мистер Йорскиллсон рассказывал о намерении Нины стать спасателем. Он не знал, что ответить этому проницательному ребенку, и с отупением смотрел, как Нина забирает с доски еще две его шашки.
Лицемерная ты скотина, думал он. Сидишь тут и отчитываешь ребенка за желание достать фреон из нерабочего холодильника, а у самого все сделанные мерзости на лице написаны, даже ей прочитать несложно. И ладно, если бы эти мерзости молча остались в прошлом. Но так не бывает. Вечно такие, как я, тянут грязные лапы к таким вот, как она. И ничего с собой поделать не могут. Оборотни.
– Я терпеть не могу беспорядок, – неожиданно признался офицер. – Но каждый раз, как в участке появляешься ты, хаос вокруг достигает критической отметки.
С тобой же просто невозможно, как с другими людьми, продолжил он про себя, с тобою я все время что-то чувствую, говорю мысли вслух и не могу сосредоточиться. Это унизительно. Это расслабляет и лишает всякой защиты.
– Дело не во мне, – понимающе заверила Нина. – А в том, что вы терпеть не можете людей в целом. Они вам чужеродны, противны. Человек и есть источник беспорядка. Так устроен мир, который вы презираете, и этому, кстати, есть научное объяснение.
Ларс ошеломленно молчал, жалея, что не сдержал язык за зубами. Его реакцию девочка оценила как возможность продолжить свою мысль.
– Знаете, почему мир хаотичен? Чтобы время могло двигаться вперед. Я расскажу.
И она рассказала. Про врожденную энтропию всего сущего, про термодинамическую стрелу времени, которая энтропию повышает, про разбитые кру́жки, которые никогда не соберутся в целую и не запрыгнут обратно на стол, потому что все в мире лишь множит хаос, а не сокращает, именно по этой причине время движется вперед, а не назад, и управлять им невозможно.
– Сама жизнь как феномен без хаоса невозможна, – воодушевленно доказывала она, хотя Ларс не спорил, а только слушал. – Ни один организм не заварился бы в первичном бульоне, не будь этот бульон огромным средоточием энтропии с вероятностью зарождения жизни один к миллиарду. Жизнь не существует в упорядоченной системе, потому что законы, по которым развивается жизнь, нелогичны и не упорядочены. Эволюция – набор случайностей, разбросанный по временной шкале, которая позволяет им происходить. Упорядочена только смерть. Только труп не создает энтропии, потому сознание умершего и не движется во времени.
– Откуда ты все это знаешь?
– Читала у Хокинга, размышляла. Кстати, вы проиграли, офицер.
Лоуренс ошалело смотрел на девочку, в который раз за вечер стараясь взять себя в руки. Да, похоже, по-другому с ней никогда и не будет. Нина сдержанно улыбалась, заглядывая ему в лицо – не обидела ли тем, что обыграла? Но Ларс не обижался. Вообще-то он был доволен состоявшимся диалогом. Но не тем, что он подошел к концу.
Складывая шашки (Нина ему снова помогала), офицер уловил снаружи неразборчивый шум. Наконец-то, подумал он и посмотрел на девочку. Она тоже прислушивалась.
Клиффорд спрятал шахматную доску за мгновение до того, как вошли стажеры, румяные и запыхавшиеся, но довольные. Видимо, устроили гонку по пути сюда. Девочка помрачнела, вспомнив, видимо, откуда они вернулись. Лоуренс бросил взгляд на наручные часы. Без пяти одиннадцать.
– Мальчик там спит, – доложил Эммет. – Со сторожем мы все уладили. Велосипеды оставили снаружи.
– Хорошо. Свободны.
Нина непонимающе уставилась на Клиффорда.
– Не думала же ты, что я совсем изверг, – с удовольствием сказал офицер. Наконец-то и ему удалось ее удивить.
Разбуженный Отто, узнав об оказанном милосердии, сначала не поверил. Вместе они радовались возвращенным велосипедам, как будто распаковывали рождественские подарки.
На первом этаже Нина еще раз глянула на стенд с фотографиями пропавших без вести и убедила себя, что двух парней со снимков в кабинете офицера видела именно здесь. Она не вспомнила эти лица, хотя контактировала с ними вживую, но то ли из-за того, что контакты были неприятными, то ли из-за хоккейных шлемов, скрывающих все, кроме полоски глаз, не узнала их теперь, а потому выбросила из головы, в которой и так вертелось множество куда более насущных переживаний.
Лоуренс сдержал слово и отпустил подростков домой, но велосипедам они все-таки радовались больше. Ради уверенности, что они доберутся без происшествий и никуда по пути не свернут, офицер лично выдвинулся за ними на патрульной машине, подсвечивая фарами катафоты.
Ехать пришлось медленно, зато было время подумать и понаблюдать. Нина не оборачивалась. Они с пареньком всю дорогу о чем-то вполголоса разговаривали. Добравшись до своего дома, она помахала обоим и скрылась.
Мальчуган поехал быстрее, время от времени с опаской оборачиваясь, и вскоре достиг своего дома. Махать на прощание он не стал, но одарил офицера непонятным взглядом. Наверное, ему до сих пор не верилось, что все обошлось благодаря Нине. Хотя и началось все тоже благодаря ей. Или он хотел, чтобы коп скорее убрался, потому что его мать могла заметить в окно полицейскую машину или услышать шум двигателя.
Интересно, как много Нина ему пересказала? Все или практически все?
Как бы ни развивались события дальше, девочка ясно дала понять, что своих занятий они не оставят. Это означало, что она непременно попадет в участок еще раз, и еще. А не загремит сама, так Ларс найдет, за что задержать. Нужно же ему взять реванш за сегодняшний позорный проигрыш. Девчонка его уделала. По всем фронтам, не только в шашки. Удивительная какая-то девчонка. Слишком много знает, и все не то, что ему нужно.
Возвращаясь в участок, Клиффорд посмотрел на время – была четверть двенадцатого – и решил, что завтра непременно нужно кое-кому позвонить, чтобы проконсультироваться лично.
Слишком многое сошлось в одной точке. И потребность в новых людях, потому что проститутки и наркоманы, потеряв доверие организации, уже ничего существенного не знали и не могли ему рассказать, особенно после пропажи Тиффани; и проистекающий отсюда простой в деле после оглушительного успеха; и пара подростков, то и дело ошивающаяся по безлюдным местечкам; и то, что одна из них – сорвиголова – будет гарантированно попадать в участок раз в несколько месяцев, а то и чаще; и то, что в школе, где учатся эти двое, принялись толкать наркоту…
И программа социального надзора для трудных подростков, которую органы опеки вместе с отделом нравов разрабатывали и планировали внедрить в ближайшее время, идеально вписывалась во всю картину. Как последний, завершающий штрих. Объединяющий.
Ларс чуял – все это связано. Прочной, невидимой сетью. Успех его работы в частности и заключался в том, чтобы подобные связи нащупывать. И использовать раньше других. Гуманно это или нет – вопрос второстепенный.
Episode 8
С момента задержания на кладбище техники миновало три недели, в течение которых Нина со своим верным другом успешно избегали внимания полиции. То ли они стали действовать намного осторожнее, то ли временно решили залечь за дно. Что-то подсказывало – первый вариант более реален.
Может быть, до них дошло, что в прошлый раз они вляпались слишком серьезно и больше так рисковать нельзя. Если бы не наглость, везение и артистизм Нины (читай – если бы не особое к ней отношение некого офицера полиции…), последнее задержание кончилось бы совсем иначе. Осознав степень чудом миновавшей угрозы, опальные, как назло, теперь не дают о себе знать. Одному можно было порадоваться – запугать их все-таки получилось.
В тот вечер, сопроводив детей по домам, Клиффорд вернулся в участок и поговорил со стажерами. Он приказал им быть начеку и в случае задержания Дженовезе, которую Эммет и Лот отлично запомнили еще по первой встрече, немедленно сообщать ему, ночь на дворе или день, его смена или не его.
Не задавая лишних вопросов (за что Клиффорд испытал благодарность), парни обязались держать руку на пульсе и докладывать о любом происшествии, хотя бы косвенно связанном с двумя непоседами, а также обо всех событиях в пригороде, даже незначительных, о задержаниях и патрулях на заброшенные и закрытые территории. В отличие от Ларса, его стажеры общались и ладили со многими в участке, поэтому добыть информацию им бывало проще.