Остро кольнуло в районе сердца. Чтобы не искушать судьбу, Клиффорд съехал на обочину, скривившись от неожиданной боли. У него всегда было идеальное здоровье, а тут вдруг что-то похожее на сильный спазм. Схватило и не отпускает, даже разогнуться трудно.
«Пора заканчивать с досадными фантазиями, – приказал себе Клиффорд, держась правой рукой за грудную мышцу, а левой за руль. – Ничего еще не случилось, чтобы так себя накручивать. И вообще, хватит уже ныть. Стань прежним. Где настоящий Лоуренс, которому на всех плевать?»
Был один верный способ избавиться от хандры. Радикальный, но всегда действенный.
Офицер полиции Лоуренс Клиффорд заехал домой, принял душ и переоделся в гражданское, затем заказал такси до Ньютауна (полчаса дороги, зато полная безопасность репутации), в неприметном мотеле снял номерок до утра, отправился в хорошо знакомый по студенческой поре бар и подцепил там девушку, неосознанно выбрав ту, что телосложением и цветом волос напоминала Нину.
Девица оказалась легкой на подъем и готовой на любые приключения, особенно с таким красавчиком. Не теряя времени, Клиффорд увел девушку в мотель, заперся с нею в номере, выключил свет и не отпускал ее, пока у него не закончилась сперма.
Episode 2
– А этот идиот говорит: как вы можете утверждать, что существуют элементарные частицы и эти ваши кварки и так далее, если даже не имеете возможности не только их увидеть, но и потрогать? Это, говорит, то же самое, что верить в бога – не вижу, но верю, и все ваши эксперименты с микромиром исключительно мысленные, а значит, в большей степени фикция. И вообще, все это не играет никакой роли в нашей жизни, люди спокойно живут без этих знаний, им все равно, чем нейтрино отличается от нейтрона, это совершенно не важно, ненужно, это демагогия на пустом месте, классификация ради классификации и ноль пользы. Так и сказал, представляешь?!
– Угу.
– Говорит, зря вы столько сил концентрируете в этой научной области, потому что знание устройства атома никак не поможет остановить кровотечение или вылечить рак. Нет никакого практического смысла изучать законы квантового мира, а значит, нечего туда и соваться, время тратить на парадоксы и загадки, с которых якобы нет выхлопа. А если бы, говорит, это было не так, то почему же многие квантовые физики плюнули на всю эту чушь и ушли в разработку ядерной бомбы? Тут мне самой захотелось на него бомбу скинуть, да потяжелее. Я тебе клянусь, у меня даже в переносице заломило, когда я его слушала.
Ладно, опустим сейчас все остальное, но человек же натурально не знает о существовании адронного коллайдера! Или знает, но не подозревает о его назначении, что еще печальнее. Я не понимала, с чего ему начать отвечать, ведь тут целый курс лекций прочесть придется, а иначе не переубедить. У меня даже дыхание перехватило. Я, конечно, постаралась успокоиться для начала, собрать мысли в кучу. Вот почему, когда споришь с глупыми, сам выглядишь глупо из-за того, какую чушь они несут с серьезным видом?! Не столько даже серьезным, сколько самодовольным! От этого прям сатанеешь. Говорят они, а стыдно тебе.
– И не говори.
– Ну вот по какой причине заблуждающийся обладает столь сильной убежденностью в своей правоте? Ничто его не прошибет, ничто не возьмет, никакие факты. Ничего он не хочет слушать, лишь бы в своей картине мира сидеть, как в бункере. И ведь, [bestoloch], не читал ни одной статьи, не то чтобы там книги научной. А то, что мельком слышал, понял, как попало. Зато спорить, доказывать, умничать – всегда первые, всегда пожалуйста. Я, говорит, конечно, в физике ничего не понимаю, но тут и понимать нечего, это же элементарная логика. Представляешь? Логика! Так какого же ты хрена лезешь туда, где не понимаешь? Это не тот случай, когда со стороны виднее. Тут человек вне контекста считай что слепой…
Психолог сильно опаздывала, так как приезжала из другого города, а девочка, напротив, явилась раньше обычного, заявив, что дома абсолютно нечем заняться. Потому и торчала теперь в его кабинете, ожидая сеанса, и он был не против.
Стоя у него за спиной с фуражкой на голове, она пыталась заплетать косички из белых шелковистых прядей (волосы заметно отросли), и между делом эмоционально пересказывала накануне случившийся спор с кем-то из параллели. Офицер честно старался слушать, но получалось вполуха.
Попутно нужно было заниматься рабочими вопросами и переписками с официальными лицами. Экспрессивное щебетание Нины не особо в этом помогало, но было бы гораздо хуже, если бы Ларс не умел абстрагироваться, воспринимая один из источников шума как фоном работающий телевизор. Прерывать Нину смысла не было, желания тоже. Пусть лучше болтает, чем молчит. Слышать рядом ее голос как-то успокаивало.
Суть спора Клиффорд улавливал в самых отдаленных оттенках, но точно не завидовал тому, с кем девочке пришлось вступить в интеллектуальный поединок. Судя по резким переходам на русский, которые Лоуренс улавливал краем уха, ей не хватало родного языка, чтобы выразить степень раздражения.
Время от времени офицер, разумеется, поддакивал, сыпал междометиями и заполнял короткие паузы нелестными эпитетами о степени развития оппонента, с которыми Нина охотно соглашалась, переводя дух для новой порции негодования.
– Решила я, значит, начать издалека. Посмотри, говорю, [durachina], на свою руку. Она состоит из плоти. Плоть состоит из тканей. Ткани из клеток. Клетки из молекул. Молекулы из атомов. Атомы – из ядра и электронов. Ядро – из нуклонов, то есть протонов и нейтронов. Нуклоны – из фундаментальной частицы, именуемой кварк. Мельче ничего не открыто. А теперь повтори все то же самое, но в масштабах Вселенной, где только наша галактика простирается на восемьдесят тысяч световых лет, и таких галактик в ней, как атомов в твоей руке, а то и больше. И ты мне будешь говорить, что не имеет смысла так углубляться? Что надо жить свои жалкие человеческие жизни, заниматься только тем, что практично, и не соваться туда, где людские полномочия заканчиваются, и начинается настоящее познание?!
В особо напряженных моментах Нина неосознанно сжимала в кулаках пряди его волос и тянула на себя. Ларсу становилось больно, и тогда он шептал что-нибудь успокаивающее вроде «ну-ну-ну» или «тихо-тихо», дабы вернуть девочку в реальность из бурлящих глубин злости, в которых она начинала захлебываться, слишком увлекшись.
Удивительно вспыльчивый темперамент.
Однажды Нина и в его присутствии обернется в марионетку собственного гнева. В какой-то степени на это даже хотелось посмотреть. Она была сильным подростком. Сильнее сверстников. И не избегала возможности это продемонстрировать, как и любой в ее возрасте не откажется от превосходства в чем-либо. А если к этой силе и безбашенности приплюсовать гремучую ярость… получится, наверное, самая настоящая Нина, правдивая версия, продиктованная подсознанием. Да… С этой стороны ее, конечно, тоже хотелось увидеть и изучить.
А если ситуация станет критической, надеть наручники – и дело с концом. Но справится ли он в одиночку? Сейчас казалось, что да. Но Клиффорд помнил, как двое его стажеров (здоровые ребята, хоть и придурки) с трудом справились с нею, когда задерживали, а потом еще некоторое время по инерции шарахались от девочки, когда она стала чаще бывать в участке.
К сожалению, оставалось только фантазировать, как Нина дала прикурить этим лбам, не ожидавшим серьезного сопротивления от подростка. Черт возьми, а ведь это было уже почти год назад! В последнее время, насколько Ларсу известно, новых припадков не случалось. Психолога за это благодарить или кого-то еще, пока что оставалось тайной.
Нина продолжала вдохновенно рассказывать, терзая его за волосы, а Клиффорд представил на секунду лицо Лиотты, если тому вздумается сейчас зайти сюда (к счастью, вероятность такого события составляет около 0,1 %).
Хорошенький из меня социальный надзиратель, – думал он, – натурально позволяю из себя веревки вить. И косы плести. А что поделать, если Нине нравится. Нина делает то, что ей нравится, и ни одна сила в мире ее не остановит. Комиссар полиции там или господь бог, все едино. Может, она именно для этого и заставила меня волосы отпустить. То есть, конечно же, я сам на это подписался…
Офицер полиции Лоуренс Клиффорд поклялся себе, что не будет стричься до тех пор, пока трижды не обыграет Нину во что бы там ни было. После этого их отношения стали сплошной игрой, в которой появлялось все больше ничьих, но ничьи в сделку не входили.
Сначала Ларс не замечал, как быстро они растут. Пока не пришлось прятать их под фуражкой, собирая рукой, прежде чем ее надеть. Отдельные пряди то и дело выбивались наружу. Очень скоро Ларсу это надоело. Все в его теле должно быть послушным и подчиняться его воле. Он купил гель и укладывал волосы назад, открывая чуть покатый, но оттого не менее красивый лоб. Оказалось проще, чем он представлял. Нанес, распределил, зачесал, как тебе нужно.
Того и гляди скоро придется запасаться резинками для волос. А может быть, Ларс попросит одну у Нины и будет ходить только с нею. Зато с нынешней длиной очень эффектно снимать фуражку. Наверное, со стороны это выглядело уже как визитная карточка. Нина всегда неотрывно следила за тем, как пряди жидкого мрамора рассыпаются по обе стороны лица, едва достигая скуловых углов.
Она ни разу не видела на нем щетины, будто та и не росла. Ларс уделял большое внимание тому, как выглядит. От него всегда хорошо пахло, а одежда была чистой и отутюженной. Скорее всего, у него есть девушка, мельком подумала Нина, впрочем, этот вопрос волновал ее не дольше секунды.
Как это ты уродился таким? – читалось в ее прищуре. – Как такое вообще возможно? Как тебе с этим живется? Спроси она вслух, Клиффорд хмыкнул бы и не нашелся, что ответить. А может, ему только чудилось, будто она так думает.
В участке удивлялись неожиданной смене имиджа, истинная причина чего оставалась тайной за семью печатями. Кроме Нины и Ларса, может быть, только Отто знал правду. Для офицера это служило в первую очередь напоминанием о собственной слабости, неспособности обыграть соперницу, с которой запрещено мухлевать. Нина это ненавидела и при малейшем намеке впадала в крайне дурное расположение духа, начинала грубить и зубоскалить.