Клиффорд кинул взгляд на часы. Затем прошел к журналу и проверил, во сколько Нина отметилась. Уже была бы дома. Почему осталась? Показать ему это? Лоуренс еще раз прочитал адрес (недалеко) и за секунду распланировал в голове оставшийся день.
– Нина, – позвал он тихонько, даже теперь не собираясь протягивать руку, чтобы разбудить ее. Реакции не было, и пришлось повторить чуть настойчивее.
Девочка разлепила глаза, огляделась, сразу опустила ноги и сладко потянулась. Раздался протяжный хрип и зевок, который она не попыталась скрыть. Клиффорд стоял над нею с предписанием, как отец с дневником, и чего-то ждал.
– Есть хочу, – заявила Нина, хлопая себя по щекам. И где успела так устать? Неужели психолог замучила… – Ты обедал?
– Я только вернулся.
– Тогда пойдем поедим, а? Бумажку видел?
– Видел. Я сегодня до четырех свободен, можем съездить.
– Правда?!
– Правда.
Нина подпрыгнула с кресла так, что оно уехало в противоположную сторону, закричала «ура-а-а-а» и, подняв руки над головой, выбежала из кабинета. Уже напрочь забыла об изуродованных телах, которые теперь точно принадлежат ее исчезнувшим обидчикам. Ну, это и к лучшему. А то ходила бы без настроения весь день.
В кафетерии через дорогу, куда ходил обедать почти весь участок, Нина и Ларс тоже бывали не в первый раз, поэтому их компании уже никто не удивлялся, кроме залетных посетителей. Девочка заказала бургер с двойной котлетой и двойным сыром и апельсиновый сок, офицер – бифштекс с печеными овощами и чай с женьшенем. Приучить ее к более правильной пище он пытался, конечно, и пытался не раз, но Нина утверждала, что все полезное зачастую невкусно или несытно, и пусть его едят те, кому не нравится наслаждаться жизнью.
У нее был здоровый взрослый аппетит, никак не отражающийся, впрочем, на весе. Ела она быстро и непринужденно, ничего не смущаясь и зачастую не прекращая разговаривать. А когда они пришли сюда в первый раз, вообще заявила, что не ест в компании с кем попало, но для Клиффорда, так и быть, сделает исключение.
За обедом болтали на серьезные темы. Каким-то образом речь зашла о психических расстройствах. Знаниями на этот раз делился Клиффорд, собаку на этом съевший. Он поведал многое, что сам помнил о больных шизофренией и их речевых и мыслительных отклонениях, описал, как они думают, как разговаривают, резко перескакивая от первого лица к третьему, и как самые адекватные из них рассказывают об эпизодах внезапного восприятия себя со стороны, «выпадения» из собственного рассудка, как будто все происходит не с ними, а с кем-то, за кем они наблюдают, а еще о навязчивых идеях и состояниях, повторениях одних и тех же действий с целью выйти на принципиально новый результат… И о том, какими изощренными преступниками могут быть такие люди, обладающие неуловимой для полиции логикой и способные на нечеловеческую дотошность, терпеливость и изобретательность.
То и дело Нина, оставив бургер, с расширенными от любопытства глазами спрашивала: «Правда?», и Лоуренс, чувствуя себя в такие моменты раза в три старше нее, авторитетно отвечал: «Правда».
На лице у нее было написано, что после этого разговора она начнет всерьез размышлять о том, как тот или иной квантовый процесс мог бы определять химический дисбаланс мозга, из-за которого у большинства людей и появляются отклонения (у нее, в каком-то смысле, тоже). Иными словами, снова попытается проложить мостик между микро– и макромиром, чтобы доказать, как фундаментально первое определяет второе. Может быть, и с Отто поделится этой идеей, они любят вместе строить безумные теории и рассказывать их Видару Йорскиллсону, своему «научному отцу».
Ларс поймал себя на том, что, должно быть, уже неплохо понимает ход мыслей своей подопечной, и тихо порадовался. Было бы отлично, если бы знания о шизофрениках остались для нее только теорией, а не практикой. Ларс надеялся, его Нине не придется встречаться с таким в реальности. Но ведь готовым нужно быть ко всему, как она сама любила повторять (кажется, это фраза ее отца).
Когда после обеда они явились в ветеринарную клинику и предъявили предписание, стало не до разговоров. Клиффорд планировал наблюдать со стороны, но его и спрашивать не стали.
Персонал, если его можно так назвать, состоял из рассеянного пожилого администратора, строгой сухой женщины-ветеринара и двух ветреных пацанов примерно возраста Нины, которые тут были то ли волонтерами, то ли чьими-то племянниками, которых отправили помогать. Рук не хватало, и это чувствовалось. В общем, Ларс не стал сопротивляться, когда ему тоже вручили халат и перчатки, тем более что за пацанами нужен был глаз да глаз, да и Нина обрадовалась, что они поработают вместе.
Рано она радовалась. Им сообщили, что они будут помогать взвешивать и осматривать каждого «пациента», включая особо агрессивных. Нина бесстрашно рванула в виварий – смотреть, с кем ей придется иметь дело. Там она обнаружила пять кошек, трех некрупных собак в намордниках, огромного попугая, четырех крыс, хомяков, которых не сумела сосчитать из-за постоянного перемещения по клетке, ежика и даже геккона. Девочка пришла в восторг от мысли, что с каждым из них познакомится лично, даже затопала ногами на месте. Ларс ее эмоций не разделял.
Взвешивание началось. Нина и Клиффорд по очереди приводили или приносили кого-нибудь к столу, помогали держать, измерять, переворачивать, подавали шприцы и ампулы, если нужно было сделать укол, затем транспортировали животных обратно. Самым спокойным оказался рыженький, как ржавчина, геккон по кличке Рэдрик. Он, кажется, вообще не заметил, что его куда-то перемещали.
Дело шло споро и даже весело, несмотря на то, что злая белая кошка с гипнотически желтыми глазами, никому не позволяющая к себе прикасаться, сильно цапнула Нину за руку и разорвала рукав халата от локтя до запястья.
– И вот это должно помочь мне стать спокойнее? Что-то я сомневаюсь.
Девочка сдавленно смеялась, пытаясь угомонить питомца и не обращая внимания на причиняемую боль и угрожающее шипение из аккуратной малиновой пасти. Клиффорд схватил кошку за загривок, немедленно обездвижив. Нина взглянула на него с немым уважением и ушла промывать царапины.
Пока ее не было, Лоуренс пытался вспомнить, занимался ли он чем-то подобным за двадцать шесть лет своей эгоистичной жизни, но так ничего и не вспомнил. Простая, бескорыстная помощь в чем-то обыденном, но необходимом, помощь, не прописанная уставом и не продиктованная личной выгодой, обычно оставалась где-то вне его мира.
В его мире не было места пустой трате времени, эмоциональным решениям и посторонним делам. Но сейчас, помогая этим людям, хотя совсем не обязан был этого делать, да и, если честно, не собирался, Лоуренс Клиффорд ощущал какое-то давнишнее и хорошо знакомое движение, легкий теплый ветерок, обдувающий изнутри. Предвосхищение благодарности за хороший, безвозмездный поступок. Напоминание, что ты все еще человек, и человек не самый плохой.
Непостижимым образом два часа пролетели как пятнадцать минут, и когда офицер поделился с Ниной этим наблюдением, та заявила, что время не абсолютно и зависит от положения наблюдателя в системе, его состояния и скорости.
Не без удовольствия Ларс выслушал мини-лекцию об общей теории относительности, пока они на пару избавлялись от грязной одежды, умывались в туалете и дезинфицировали ранки (офицера тоже поцарапали, но сделал это попугай), и даже, как ему почудилось, что-то уяснил.
– Послушай, – сказал он вдруг, как будто только что догадался. – Но разве в школе такое изучают? Я, например, не помню подобного на физике. По крайней мере, не так углубленно.
– Так и есть, – усмехнулась Нина, вытирая лицо бумажным полотенцем. – Это все Видар. Во-первых, мы ходим к нему на факультатив по субботам, где рассказывается гораздо больше, чем предусмотрено программой. Во-вторых, заметив наш с Отто интерес однажды, он сразу смекнул, что нужно брать нас на абордаж. Мы стали оставаться после уроков и сначала просто беседовать. Затем он начал советовать нам книги. Мы их потихоньку читали и обсуждали. С Отто, а потом и втроем. Так как-то все и пошло.
– Какие планы на вечер?
– А что?
– Интересуюсь как твой надзиратель. Хочу быть в курсе.
– А – Нина как будто даже разочаровалась. Ожидала услышать что-то иное? – Идем с Отто в игровые автоматы.
– Тебя подвезти?
Девочка странно посмотрела на него. Как будто хотела сказать: «Ты скучен, когда притворяешься добрым, стань обратно собой», но не сказала.
– Не нужно. Это недалеко. И я уже сто раз говорила, что люблю гулять. Когда есть возможность, я это делаю.
– Нина, не заставляй меня чувствовать себя так, будто я навязываю тебе услуги шофера. Исходя из того, что ты уснула у меня в кабинете, я предположил, что ты сегодня не выспалась, плюс устала, поэтому сэкономить силы было бы неплохо. Я совершенно не понимаю, чем это тебя отталкивает.
– Меня не помощь отталкивает. А когда вещи называют не своими именами.
– Что ты имеешь в виду?
– Забей. Я все. Ну, до следующей встречи в участке, офицер.
Она состроила ему рожицу в зеркало и выскользнула наружу прежде, чем он успел удивленно поднять белые брови. Клиффорд знал ее достаточно, чтобы понимать: гнаться бесполезно, требовать каких-то объяснений тоже. Можно только примириться с нынешним исходом и ожидать более благоприятного расположения духа, чтобы что-то прояснить. Равно как и с любым ребенком, давление не давало нужного результата.
Чем же это он успел ее разозлить, что не так сказал? Все ведь было замечательно целый день до этого момента. Может быть, у нее перепады настроения из-за предменструального синдрома? Это бы объяснило и ее сегодняшний зверский аппетит, и внезапную сонливость. А может, она резко вспомнила об убитых, и у нее испортилось настроение. А может, я за сегодня ей просто до смерти надоел, а все навязываю свою компанию на дольше и дольше.
«Наконец-то с тварями покончено, – подумал Клиффорд, с удовольствием выбрасывая в урну последнюю салфетку. – На сегодня, – добавил он уныло. – Осталось еще четыре занятия. Которые я, конечно, проведу с Ниной, потому что сам задал тенденцию. Не надо было соглашаться».