– Директор библиотеки. И сказал, что всех премирует.
– Лучше, – светло улыбнулся Пирс, и Тина поняла, что речь идёт о книгах. – Мне перезвонил Альберт Барри. Оказалось, что звонки он сбрасывал из-за мигрени, а не из-за склочности характера, так что я на него грешил. В общем, мы немного поговорили по-стариковски об антикварных книгах… И нас пригласили в гости. Прямо сейчас. Поедешь?
Она замерла над картотекой.
«После Доу внезапные приглашения как-то не радуют».
– К кому?
– Да к мистеру Барри же! Владельцу «Легенд и сказок Лоундейла»! Чует моё сердце, мы сможем уговорить его на фотокопию! Или даже на завещание в пользу городского фонда!
Хватило одной секунды, чтобы страстный библиотекарь в душе Тины возобладал над зашуганной девицей с признаками паранойи.
– Ну разумеется, едем!
Посетители в библиотеке к тому времени уже закончились, а высокое начальство в лице двоюродного племянника мэра не нарушало благородного уединения своих подчинённых – как, впрочем, и всегда. Потому Пирс волевым решением, как он сам выразился, «прикрыл лавочку» чуть пораньше, за полчаса до официального окончания работы. Лёгкое головокружение от голода, ясное небо после нескольких дней непроглядной хмари, особая свежесть в воздухе, ощущение бунта и свободы, словно у школьницы, сбежавшей с уроков, – всё это пьянило, рождало предчувствие необыкновенного приключения.
«Держись, Кённа, – весело думала Тина, лавируя между осколками неба на асфальте. – Скоро я проникну в твои секреты». Жил мистер Барри на полпути между библиотекой и домом-с-репутацией, что также виделось сейчас добрым знаком. Адрес, записанный второпях на оранжевом стикере, выглядел смутно знакомым: Грин-Энд, сорок три. Возможно, маршрут утренних пробежек мимо этого дома, который в воспоминаниях представал солидным особняком в окружении ухоженных лужаек и клумб с петуниями…
– Притормози-ка, попрыгунья, мы уже пришли.
…а в реальности оказался перекошенным домиком в глубине заросшего сада. Бал здесь правили не приглаженные, цивилизованные цветы, но дикое буйство наперстянки, тимьяна, папоротников и – тут сердце замерло, пропустило удар – бледных лесных фиалок, вроде тех, что иногда встречались в Лоундейле по тенистым речным берегам. Забора не было. Но вдоль всего участка, поперёк даже пешеходной дорожки рос клевер – узеньким извилистым ручейком. Переступая через него, Пирс замешкался, и лицо у него странно исказилось. Тина хотела спросить, всё ли в порядке, но тут из тёмной глубины террасы вылетел клуб воистину драконьего дыма, и их окликнули:
– Вы проходите, проходите! Я вас давненько жду, да.
Альберт Барри оказался низеньким, круглым старичком с невероятно косматой шевелюрой. Облачился он – не иначе по случаю торжественного приёма гостей – в костюм-тройку линялого зелёного цвета; на кармане жилетки горел эмалевый клевер о четырёх лепестках.
– Садитесь тут, – указал хозяин на стулья, расставленные вокруг добротного дубового стола, потемневшего от времени. – В кувшине эль, в чайнике – ромашка для юных мисс, а я пока что притащу угощение.
– А книгу? – встрепенулся Пирс. И пихнул очарованную Тину в бок локтем: мол, хватит пялиться, поздоровайся хоть.
Она плавно кивнула, чувствуя, как по губам расползается улыбка.
Мистер Барри усмехнулся в усы:
– Всему своё время. Эх, молодость, никакого терпения…
Он поднялся из плетёного кресла, откладывая трубку, и стало заметно, что одна нога у него не гнётся. Тина тут же спохватилась:
– Вы хотели принести что-то? Давайте я вам помогу.
Альберт Барри доковылял до дверей и обернулся, придирчиво рассматривая её. Глядел полминуты, не меньше, прежде чем снова усмехнулся и пожал плечами:
– Ну, помогите, мисс…
– Тина. Тина Мэйнард.
Воров это жилище могло не бояться: вряд ли посторонний человек мог отыскать что-либо ценное в таком нагромождении коробок, старой мебели, покрывал, полуистлевших кружевных салфеток, детских игрушек, статуэток, картин и книг. Передвигаться приходилось осторожно, чтобы случайно не обрушить очередную гору хлама, небрежно прикрытую вышитым покрывалом. По сравнению с холлом и гостиной кухня выглядела почти стерильно: всего-то два буфета и полки, занимающие почти всё место, которое ещё оставалось после плиты и разделочного стола, кресло-качалка и восемь связок пожелтевших газет на окне. Зато запах тут стоял изумительный.
– Пирожки с крольчатиной, – кивнул мистер Барри на духовку. – Мне внучка раз в месяц привозит, у неё ферма своя в Суссексе. Славная девчонка… Не забывает меня, старика. Ну-ка, доставай сама, мисс, коли пришла.
Здоровенных, с мужскую ладонь, пирожков уместилось на противень ровно девять штук. Тина едва выволокла его на плиту, но потом дело пошло веселее. Вместе с хозяином дома, в четыре руки, они быстро выложили выпечку на блюдо, расписанное гномиками и зайчатами. Пирс за это время успел заскучать в одиночестве, но к элю не притронулся и на дивные ароматы выпечки никак не отреагировал. – Мне, право, неудобно вас торопить, мистер Барри, – с ходу начал он, – но как насчёт книги…
– Сперва перекусим и немного поболтаем, а потом уж и перейдём к сути, – ответил Альберт Барри, садясь в кресло и придвигая к себе кувшин с элем. – Вы угощайтесь, угощайтесь. Мы не на Флит-стрит, я не Тодд, а фамилия моей покойной жены была отнюдь не Ловетт, – кивнул он на тарелку с пирожками.
Тина против воли рассмеялась и схватила один пирожок, тем более что желудок начало сводить от невероятных запахов.
– Фильм или мюзикл? – только уточнила она.
– Мюзикл, – важно кивнул мистер Барри. – Восьмидесятого года, его только-только к нам завезти успели, и дочка очень хотела послушать. Вот мы всей семьёй в столицу и поехали… На самом деле я не просто так время тяну, – обратился он к Пирсу. – В том, что касается этой книги, эрхм… История-то не простая. Суть в том, что «Легенды и сказки Лоундейла» написал мой дед. И не придумал он ни словечка, вот так-то. Всё – совершеннейшая правда.
Он пригубил из кружки. Тина рефлекторно облизнула кончики пальцев, испачканные маслом, и только тогда осознала, что за небольшую паузу умудрилась умять целый пирожок.
– Книга… Книга – часто лишь способ поговорить откровенно с теми людьми, которых никогда в жизни и не увидишь, – негромко произнесла она и, тщательно отерев руки салфеткой, налила себе ромашкового чаю в кружку. Он был странным, почти прозрачным, и пах не аптечными пакетами, а живым летним лугом, всем сразу. – Расскажите, – попросила она.
Мистер Барри помедлил с ответом. А потом начал говорить – медленно, точно не просто вспоминал старую историю, а мысленно воскрешал её перед глазами.
– Вы, должно быть, заметили, что домишко у меня странный. А всё дело в том, что его тут не строили вовсе: дед привёз его из родных краёв в кармане сюртука. Мы, видите ли, не отсюда…
…Семейство Барри было родом из Дублина и считалось по тогдашним меркам преуспевающим, ибо содержало – и небезуспешно – паб «Счастливчик». Дед Альберта, Шон Барри, появился на свет прямо накануне войны, в смутное, дурное время. Его родители даже обвенчаться не успели – отца призвали на фронт, где он и сгинул; мальчику досталась фамилия матери. Мать-то сама тогда была ещё сущей девчонкой, ей и двадцати лет не сравнялось, но сына она любила и баловала, насколько это получалось в те страшные годы.
Но только до поры.
– …их там много было, хватало глаз – за младенцем приглядеть, – неторопливо, размеренно рассказывал мистер Барри, загибая пальцы. – Тётка Лизбет с муженьком, тем ещё выпивохой, и с кучей детишек – шестеро их было, что ли? Тётка Маргарет, вдовая; тётка Анна и дядя Джон – они-то тогда с пабом уже управлялись… Ну и собственно дед, Фергюс Барри. Когда война началась, он сильно захворал, но держался, пока рядом жена была. А когда она скончалась… В общем, в один день, как рассказывают, всё семейство проснулось на пустыре. Фергюс Барри исчез – вместе с пабом «Счастливчик» и годовым запасом лучшего эля в округе.
– Что, прямо так и пропал? – удивился Пирс. Удивился слишком наигранно, чтоб это не прозвучало издевательски, но мистер Барри словно ничего не заметил и кивнул:
– Истинно так. Про старика Фергюса давно поговаривали, что роду он не совсем человечьего, да и паб ему достался непростыми путями, но никто не верил. Ибо выглядел он, рассказывают, точь-в-точь как обычный старикан, прижимистый и вздорный. Ну, прямо как я, – хмыкнул он. – Как он исчез – так и семья распалась, каждый стал справляться, как мог. И Сьюзен Барри попросилась на постой к старшей сестре, Эмили Ли Макбрайт, которая давненько уже наособицу жила. Вот за тёткой Эмили-то и водилось… всякое. Деду Шону тогда целых восемь лет стукнуло, так что жизнь в тёткином доме он запомнил хорошо. И всё, что услышал своими ушами, увидел своими глазами, Шон Барри записал. Так-то и было положено начало «Легендам и сказкам Лоундейла».
– Не «Сказкам старого Дублина»? – полушутя-полусерьёзно переспросила Тина.
Альберт Барри рассмеялся, хрипло и надсадно; смех перешёл в кашель, и его пришлось запивать элем.
– Нет. По правде сказать, следовало бы книгу обозвать «Лисы графства Рэндалл», потому что к концу войны Шон Барри покинул родные края и переехал сюда, в Рэндалл. Тётка Эмили Ли его научила многому, не сказать чтоб совсем бесполезному. Потому с собой он привёз в кармане вот этот домишко – думается мне, что раньше на нём болталась вывеска «Счастливчик». Ну и быстро дела завёл с местными лисами, без этих рыжих прохвостов ни одна стоящая история не начиналась ни до войны, ни тем более после, – усмехнулся старик, и глаза его, помутневшие от возраста, на мгновение сверкнули травяной зеленью. – Дед продолжил записывать, а потом и издал книгу. Правда, название пришлось переделать, чтоб городской совет денег дал, потому на обложку и вылез Лоундейл.
Он повёл рукой над столешницей…
…и опустил ладонь на отдалённо знакомую тёмно-красную обложку. Книга, на корешке которой было вытеснено «Легенды и сказки Лоундейла», преспокойно лежала на столе – так, словно всегда здесь находилась. А между тем Тина ясно помнила, что никакой книги тут не было.