– Я не за себя боюсь, позёр. – Глаза щипало. – Не на меня ведётся охота.
На полке для сушки посуды что-то хрупнуло и звонко осыпалось. Пришлось задвинуть подальше дурные предчувствия вместе с сентиментальностью и сходить в кладовку за щёткой.
Выметая из поддона тонкие фарфоровые осколки, Тина пыталась вспомнить, не из этой ли чашки пил Кённа вчера; по всему выходило, что нет, но легче от этого почему-то не становилось. Часы тем временем натикали половину девятого. Из гостиной послышались первые робкие шевеления – скорее всего, проснулась ранняя пташка Уиллоу. Тина спохватилась, что вообще-то неплохо было бы после неудачной пробежки сходить в душ, пока ванную комнату надолго не оккупировали подростки. Горячей воды оказалось вдоволь; но это единственное, что роднило нынешнее утро с тем, другим, судьбоносным. Дешёвый шампунь с нижней полки магазина, где «всё вполцены», пах самым обыкновенным химозным яблоком, и не бегали по спине мурашки от чужого пристального взгляда… Дом постепенно оживал. Сквозь завесу шелеста водяных струй смутно доносились вопли, топот по лестницам, хлопанье дверей. Потом раздался кошачий вопль, судя по проникновенному тембру – Королевин, и шум на время затих.
«Что они там делили, интересно?» – пронеслось в голове.
Тина уже отжимала волосы, когда в ванную отчаянно забарабанили кулаками.
– Сделай что-нибудь! Останови её, пожалуйста!
Ей понадобилось меньше минуты, чтоб наскоро одеться и выскочить в коридор. Маркос сидел у стены на корточках, бледный, с выразительным подтёком крови прямо под носом, и явно плевать хотел на всех красивых женщин в рубашках на мокрое тело, вместе взятых.
– Что случилось? – У Тины сердце прыгнуло в горло. – Это тебя Уиллоу так? – Она мазанула пальцем над губой.
Маркос моргнул, точно в себя приходя, и ребром ладони отёр лицо от крови, потом нахмурился.
– Уиллоу, да. Колесом от велика, случайно, наверно, но в голове загудело что-то… Мы лежали, думали вставать – не вставать, а она вдруг заорала: «Ивы!» – и как дёрнула, прям в футболке. Вскочила на велик, ну и… – Голос у него оборвался. – Поехала куда-то вниз, а куда? Её на велике хрен догонишь.
Он объяснял сбивчиво, путано. Однако Тина сразу поняла, что случилось – слишком много думала об этом, просчитывая варианты.
«Тени всё-таки добрались до Саммерсов».
От осознания, что страшное уже случилось, парадоксальным образом стало спокойнее. Пульс замедлился; зрение прояснилось, и вырисовался в голове чёткий план действий.
– Велосипед она взяла, конечно, мой, – произнесла Тина хрипловато, на скорую руку заплетая влажные волосы в косу. – Так что мы её не догоним, даже пытаться бесполезно. Значит, не перехватим… Ты молодец, что вернулся, соображаешь быстро, – похвалила она Маркоса, улыбнувшись по-взрослому, но не покровительственно, а как равному. Чтобы ободрить, придать сил – знала ведь, что понадобится. – Иди обувайся, только шнурки хорошо завяжи, чтобы не распустились в самый неудобный момент. В пристройке, где ты брал инструменты, в углу, в бочке, спортивный инвентарь, возьми клюшку для гольфа – не бита, конечно, но сгодится. Я пока схожу наверх за ружьём.
На щеках у Маркоса расцвели красные пятна, но зато обескровленные прежде губы перестали дрожать и немного потемнели.
– Драться идём? – прямо спросил он.
Тина рефлекторно стиснула кулаки.
– Надеюсь, что нет. Но лучше всё-таки приготовиться.
Из сейфа удалось выскрести только восемь патронов, и то один был помятый, точно пожёванный. Тяжесть ружья, завёрнутого в тряпки, оттягивала руку, но отнюдь не успокаивала: если Доу явился к порогу Саммерсов, а не Маккой, как предполагал Кённа, то даже от двенадцатого калибра ждать толку не приходилось.
«Что мы можем одни? – билась мысль в висках, как птица о стекло. – Что мы можем, если Уиллоу из нас – лучшая? Зачем нестись ей на помощь, если не справится она, то у нас-то шансы какие?»
Цепочка холодила ключицы, жемчужина мерцала под тонкой тканью рубашки, ледышкой льнула к чувствительной после душа коже. Тина осторожно нащупала эту крохотную перламутровую каплю, зажмурилась, прошептала: «Кёнвальд, у нас беда, услышь, пожалуйста!» – и замерла, ожидая ответа. Но отклика не было и не было, только вклинивался в мысли напористый говор реки – перекаты течения на камнях, всплески под мостом, гулкая тишина над чёрными омутами.
И призрачная боль, фоновая, пульсирующая, словно ожог.
Это пугало.
«Сначала Уиллоу».
– Знаешь, где дом Саммерсов? – спросила Тина, когда они вышли из дома.
Кошки все собрались в холле, точно на войну провожали; одна сумбурная записка для Кённы лежала на столе, другая была приколота к двери – надо очень постараться, чтобы пропустить. Не работает колдовская связь – сработает такая, примитивная, блокнот-маркер-кнопки, смачные неровные стрелки для привлечения внимания – эй, глянь сюда!
…она подумала, вспомнила, прокрутила в голове столько всего, а Маркос только успел кивнуть, невыносимо медленно; время исказилось, время играло не на их стороне, им-то надо было находиться уже там, а они застряли тут.
– Знаю. А почему ты думаешь, что она, ну?..
Старая, облупившаяся клюшка для гольфа на плече шла ему необыкновенно. Меньше, чем бита, разумеется, но бита с гвоздями сейчас бы слегка диссонировала с пижонскими молочно-белыми джинсами, с чёрными кедами, похожими на классические ботинки, с этой его чёрной рубашкой-поло.
Маркосу нравилась Уиллоу, очень; он даже стал немного пижоном и научился складно говорить.
– Логика, – ответила Тина вслух, усилием воли прижимая распоясавшееся воображение к ногтю: а ну, уймись, не до тебя, мне нужна ясная голова, а не вот это всё. – Тени охотятся за камнями. Последние камни – в подвале дома Саммерсов, – продолжила она и машинально стиснула пальцами край толстовки, той, в которой вчера, невообразимо давно, бежала по саду, шарахалась от выстрелов, прижимала к себе Гекату. – Уиллоу говорила, что это самое надёжное место после реки, потому что вокруг ивовая роща, а подъездные дороги заколдованы. У неё с этими ивами своего рода связь.
– А, вот почему она про ивы закричала, – нахмурился Маркос и сделал рукой странное движение, точно прокрутил на пальце невидимый брелок. – Она так испугалась, очень. А ждать не стала.
В кармане что-то мешалось, маленькое, твёрдое; Тина ощупала сквозь подкладку, но так и не поняла, а из-под мышки поползло назад тяжеленное ружьё, и пришлось перехватить его поудобнее.
«Сейчас бы побежать вниз со всех ног».
Удержалась она только потому, что понимала: Маркос, даже с учётом его неплохих физических данных, спринт не потянет, а силы им всем ещё пригодятся.
…идти пришлось чудовищно, просто кошмарно далеко – не помогли делу попытки срезать путь через чужие дворы, а затем через парк. Впервые ей стало жаль, что у неё нет машины, и вспомнились рассуждения Аманды: «Ну нельзя в наше время без авто, а если что-то случится? У меня друг сейчас продаёт свою крошку, очень дёшево, задаром почти, она на ходу, он её всю перебрал своими руками… Возьмёшь, Тин-Тин?»
Наверное, у Аманды уже случалось то самое «что-то».
Скорее всего, она и не пыталась уязвить Тину или побахвалиться собственным достатком, а правда говорила от чистого сердца – как это понимала.
«Надо было прислушаться».
Воздух, раскалённый от жара, застыл, иссох, сделался недвижим; белёсое небо почти что скрылось под слоистой шелухой облаков; хотелось ветра, стрёкота цикад, урчания автомобильных двигателей, смеха, ругани, старомодных песен из хрипящей радиолы – чего угодно, однако Лоундейл молчал.
Уиллоу жила недалеко от реки, в другую сторону от парка Ривер-Флойд, в глубине практически заброшенного квартала частных домов. По большей части таких же развалюх, как родовое гнездо Саммерсов – точнее, ведьм рода Шеннон, потому что мистер Саммерс, женившись, переехал к жене. Крайние к берегу участки даже не были огорожены; позабытые сады захватила наглая ивовая поросль, и чем ближе к дому Уиллоу, тем старше, мощнее, разлапистее становились деревья, пока кроны не сомкнулись над дорогой, а гибкие ветви шелестящей занавесью не прикрыли обочины.
Точнее сказать, так было раньше.
Сейчас ивовые листья ворохами лежали на земле – коричневые, истончённые, словно разом истлевшие. По выступающим корням, по коре выплела ажурный узор то ли изморозь, то ли плесень. Прямо поперёк дороги валялся Тинин старый велосипед, и колесо у него ещё вращалось, слабо-слабо, правда.
– Может, успели? – выдохнул Маркос еле слышно.
Через несколько шагов они упёрлись в незримую преграду, упругую, похожую на сгущённый воздух или очень сильный встречный ветер, за тем исключением, что по-прежнему стояла мертвенная тишь.
Точнее, упёрлась Тина, которая шла первой.
– Что за… Ой!
Она едва успела ощупать невидимую стену, когда та вдруг исчезла; Маркос, который шёл следом, не ощутил и вовсе ничего.
«Дурной знак, очень дурной, – неотступно преследовала одна и та же мысль. Рука сама нашла жемчужину под рубашкой и сжала. – Кёнвальд, Кённа, пожалуйста, явись, без тебя никак…»
А потом щербатая дорога вдруг вильнула, огибая напоследок группку согбенных, безлиственных ив, и упёрлась в задворки горбатого одноэтажного дома с ржавой крышей. Вокруг росло столько цветов – лилий, ирисов, аквилегий, хризантем, георгинов, лаванды, астр, цинний и многих-многих других, даже приблизительно незнакомых по именам, – что в сумраке под навесом Тина не сразу разглядела человека.
Но когда увидела – шагнула одновременно назад и вправо, прикрывая собой Маркоса.
– Хорошая реакция, детка, – оскалился Джек Доу. – Только тебе она не поможет.
Он был одет в тот самый синий комбинезон, с которого всё начиналось. В полутьме горели серебром нашивки «Перевозок Брайта»; на коленях Доу держал нечто вроде маленькой шкатулки.
Тина сдёрнула с ружья тряпки – экономным спокойным движением. Силы следовало беречь, да…