б) рассматривайте это как поучительный опыт, а не как катастрофу; и наконец…
в) помните, что вы всегда, в любом случае можете вернуться к Питанию в Рамках Разумного (для кого-то это будет легко, а для кого-то – сложнее).
Я сама не всегда идеально держалась в Разумных Границах. Это был долгий ухабистый путь, и я многое узнала о том, что работает и не работает для моего мозга. Могу поделиться личным опытом о том, что происходило в ряде случаев, когда я нарушала Разумные Границы, но прежде хочу напомнить, что по Шкале Восприимчивости у меня 10 баллов. Это значит, что последствия для меня будут гораздо более тяжелыми, чем для кого-то с восприимчивостью в 4 балла. По факту, чем ниже вы находитесь на Шкале Восприимчивости, тем менее вероятно, что вы выберете жесткое соблюдение Разумных Границ в любых обстоятельствах.
После случая с тортом в Австралии я с болью набирала вес. В какой-то момент у меня развились болезнь Хашимото (аутоимунный тиреодит) и сильная, практически неконтролируемая адреналиновая усталость. Мне пришлось начать худеть снова. Когда мой мозг исцелился вторично (все было как обычно в Питании в Рамках Разумного), энергия восстановилась в полном объеме, я почти не испытывала тяги к еде. Когда вес вернулся в норму, я ощутила прилив сил и затем строго, без малейшего отклонения придерживалась Плана Питания в течение двух лет.
А 5 декабря 2005 года во время занятий йогой я смотрела, как тренер показывает упражнение, и внезапно потеряла сознание, рухнув как подкошенная[15]. В отделении скорой помощи мое сознание долгое время было помутненным и блуждало. Я приходила в себя и спрашивала: «Что произошло? Где я?» – и мама объясняла. Затем я опять впадала в кому и, приходя в себя, задавала те же вопросы. У меня развился отек мозга.
В разгар этого я, судя по всему, говорила докторам, санитарам и всему обслуживающему персоналу: «Я на реабилитации после наркотиков. Пожалуйста, не вводите мне ничего наркотического». Если верить маме и мужу, я настойчиво повторяла это, снова и снова: «Вы не должны вкалывать мне наркотики. Я бывшая наркоманка».
Разумеется, когда я наконец пришла в себя, то боль была просто невозможной. Первый же вошедший столкнулся с моим возмущением: «Мне так больно!! Почему вы не вкололи мне что-нибудь?» Мне отвечали: «Ну, потому что вы сами этого не хотели». «Это просто смешно! – заявляла я. – Я передумала!» Так что они в итоге дали мне что-то болеутоляющее. Слава Богу.
Когда я вышла из больницы, то сделала нечто странное. Я направилась прямиком в магазин и накупила кучу вредной еды. Мой муж стал мертвенно-бледным. Он прошел со мной весь этот путь с пищевой зависимостью, он наблюдал, как я набираю вес, теряю вес, снова набираю его в Австралии и, наконец, опять худею. К тому моменту я успешно воздерживалась от сахара и муки вот уже два года, так что мысль о том, что я вот-вот разрушу все усилия и вернусь к мороженому и пирогам, привела его в ужас. Когда он спросил, что я вытворяю, я решительно заявила: «Я голодна. Мне необходимо поесть, и я собираюсь сделать это. Оставь меня в покое». Дело не ограничилось мороженым и пирогами – я купила еще и сигареты. И следующие две с половиной недели я только объедалась и курила. Непрерывно. Просто ужас.
А затем я отправилась на прием к нейрохирургу. Его первый вопрос был таков: «У вас есть проблемы с контролем ваших импульсивных желаний?»
И вот тут я разрыдалась.
Оказалось, что в тот момент, когда я с такой скоростью ударилась головой о деревянный пол, я не только получила трещину в основании черепа. Энергия удара передалась дальше, и мозг вошел в переднюю часть черепа, словно коралловый риф. В результате лобные доли мозга получили серьезный ушиб, отекли и практически перестали функционировать.
Он сказал: «Префронтальная кора отвечает за контроль импульсов, суждения и принятие решений, и сейчас у вас она не работает. Потребуется около двух недель, чтобы отек спал, и когда это произойдет, вы обнаружите, что все привычки и схемы, которые вы выработали за годы жизни, все еще при вас. Вы будете в полном порядке. Однако сейчас у вас совершенно нет доступа к этой части мозга». Я знала, что представляет из себя префронтальная кора, и, конечно, все это звучало логично. Какое облегчение!
И разумеется, спустя две недели после приема я перестала есть, как наркоман. В моей голове словно переключился тумблер. Я снова стала взвешивать еду, отмерять порции и придерживаться Разумных Границ. Это было легче легкого.
Суждение, что мы хотим есть, потому что еда вкусно пахнет – ошибочное, да, запах делает еду более аппетитной, но если убрать запах, то человек меньше есть не станет.
Примечательно, что я не начала принимать наркотики или алкоголь. К тому моменту я была чиста уже 11 лет, и на глубинном личностном уровне я стала человеком, который никогда, ни при каких обстоятельствах не притронется к наркотикам или алкоголю. Даже когда важный отдел мозга оказался вне игры, все остальные его части работали, чтобы защитить меня.
Для сравнения, я не употребляла муку и сахар «всего лишь» два года. Я внутренне еще не закрепилась как человек, который не станет ни при каких обстоятельствах есть сладкое или мучное. Любопытно наблюдать, сколько времени требуется для полноценного изменения на уровне личности.
Еще один интересный факт связан с тем, что к концу этого ужасного периода обжорства и курения я обнаружила, что по какой-то причине не могу различать вкус еды. Совсем. Это заинтересовало моего внутреннего ученого, так что я отправилась в магазин, купила кое-какие продукты и попробовала с закрытыми глазами. Шоколадное или ванильное мороженое? Не ощущаю разницы. Сыр бри или арахисовая паста? Не знаю. По вкусу одно и то же.
Видимо, от удара я потеряла способность различать вкус.
Остановило ли это мое обжорство?
Ни на йоту.
Я ела и ела, и тот факт, что я не различаю вкуса, не имел никакого значения. Тогда я действительно поняла, что мы переедаем не оттого, что нам нравится вкус на языке, – на самом деле мы хотим удовлетворить «зуд» в мозге. Мы с тем же успехом могли бы вкалывать себе сахар или муку через вену.
Нейрохирург подтвердил, что от удара я перестала различать запахи, а вместе с тем – почти все вкусы. Я спросила, обратимо ли это. Он не был уверен. Нейронная связь между носом и мозгом разорвалась; если разрыв локализуется внизу, то нейроны восстановятся, но если выше – нет. Он сказал, что мои шансы – 50 на 50.
С радостью сообщаю, что за следующие несколько лет мои способности ощущать вкус и запах постепенно вернулись. Хотя я никогда не смогу судить о еде, и не спрашивайте меня, не кажется ли мне, что в комнате странно пахнет. У меня есть лишь смутное представление.
Следующие шесть лет я придерживалась Разумных Границ, не делая ни малейшего исключения. Никакой мини-морковки в три часа дня, никаких перекусов, или облизывания ложки с соусом во время готовки, или еды вне Плана Питания. И любопытно, что самый болезненный и тяжелый опыт моей жизни пришелся как раз на эти шесть лет. Все началось, когда мне диагностировали бесплодие, и мы прошли бесконечные круги ада, пытаясь вылечить это. В конце концов, я забеременела двойней. Но я легла в роддом 25 апреля (хотя планировала это сделать не раньше 16 августа). Алексис и Зоуи родились спустя неделю, и каждая весила меньше килограмма. Они почти четыре месяца провели в неонатальной реанимации, Зоуи много раз была близка к тому, чтобы умереть. Вероятность того, что они обе выживут и вырастут здоровыми, составляла всего 4 %. Сегодня это кажется почти чудом – то, что они обе замечательно живут и попали в эти 4 %. Это был самый мучительный период в нашей жизни – и все же я не отклонилась от Плана Питания.
Рождение третьей дочери, Майи, было столь же кошмарным. Для меня, не для нее. Она родилась в срок посредством кесарева сечения, однако во время операции спинальная анестезия полностью выветрилась. Это означает, что в течение пяти часов я ощущала абсолютно все. Потом стало только хуже. Головная боль после спинальной анестезии не сравнима ни с какой мигренью. Она возникает, если прокол мембраны, окружающей спинной мозг, не зарастает, и вся спинномозговая жидкость истекает наружу, оставляя мозг биться о стенки черепа. Из-за обезболивающих лекарств появлялись кровоточащие язвы, отчего меня постоянно рвало. Ко всему прочему были две трехлетние девочки и третья, новорожденная, которая не давала заснуть всю ночь напролет.
И все же я не отклонилась от Плана Питания. Ни разу. Были времена, когда из-за язв моя трапеза состояла лишь из 120 г белого риса и 240 г молока, чтобы успокоить желудок. Но все это я взвешивала с точностью, хоть и сгибалась пополам от боли. Я ела только то, что нужно, – и ни кусочком больше.
Как?
У меня была крепкая основа и пресловутые «внутренние резервы». Автоматизм включился на полную катушку, и мой мозг просто делал то, что знал. Составь План Питания накануне. Придерживайся его. Ешь только это и ничего больше. Составить, придерживаться, съесть, вернуться к началу цикла.
Так что, да, придерживаться Разумных Границ годами возможно, вне зависимости от того, что вам уготовила судьба.
Чтобы вы прониклись философией по поводу выхода за Разумные Границы, я должна рассказать кое-что о программах, которые я посещала и которые сформировали ядро Питания в Рамках Разумного.
Как я писала, моя первая программа «12 шагов» для людей с пищевой зависимостью не подразумевала четкой позиции в отношении сахара, муки или другой «наркотической пищи». Мы встречались, чтобы поговорить о своем обжорстве и поддержать друг друга в попытках не переедать, но каждый самостоятельно решал, как именно это сделать. Никаких Разумных Границ. На собраниях мы обсуждали, насколько мы переели, как отклонились от Плана Питания и каков новый план. Это было по части культурного обмена. Я узнала многое о взаимной поддержке, товариществе, коллективном духе, – но физически не выздоровела. И так было с большинством участников. Я бросила эту программу, потому что моя зависимость стала еще хуже, чем когда я только начала посещать собрания. И я определенно потолстела. Все это отняло восемь лет моей жизни.