Тем не менее, замешавшись в приветственно-траурную процессию, некоторое время – и расстояние – нам удалось пройти без помех. Зурилов постоянно вертел головой, уточняя, наверное, курс на Груздя, но мы, похоже, шли без отклонений.
До поры, до времени.
Неприятности начались, когда засеянное каменьями поле кончилось и открылась широченная равнина, покрытая низким туманом, над которым были видны лишь наши верхние половины, что же касается теней, то они и вовсе сливались с ним. Какое-то время нам казалось, что мы по-прежнему следуем за процессией – пока Зурилов не пробормотал:
– По-моему, мы остались одни – они то ли свернули, то ли еще что-нибудь…
Мы остановились и стали вглядываться в серую муть. Было очень трудно различить в ней вообще что-либо, потому что туман не был однородным, местами становился почти прозрачным, местами сгущался, и такое сгущение вполне можно было принять за тень – но в следующий миг сгущение рассасывалось, и становилось ясно, что это не фигура вовсе, а просто так.
– Хрен с ними, – проговорил Борич. – Как сигнал?
– Очень хорошо, – заверил Зурилов.
– Тогда веди прямо по волне. Все равно тут никого не видно. Авось пройдем.
Но через секунду-другую оказалось, что «не видно» вовсе не значит, что тут и на самом деле никого нет.
Сперва возник голос. В глухой тишине он показался особенно громким и грозным, так что мы невольно вздрогнули.
– Остановитесь! Во имя вашей безопасности – остановитесь!
Голос шел ниоткуда – и, казалось, со всех сторон сразу.
Мы, переглянувшись, лишь ускорили шаг. Опыт подсказывал, что попасть в движущуюся цель всегда труднее, чем в неподвижную.
– Стойте! Это последнее предупреждение!
И, как бы в подтверждение сказанного, в каком-нибудь десятке метров от нас ударила молния. Мощная и аккуратная, без ветвей и отростков – прямая, как стрела. Это явно говорило об ее искусственном характере. Кажется, владелец голоса был не из болтунов.
– Стоп! – скомандовал я, принимая игру на себя.
Мы остановились.
– Ну, что теперь? – крикнул я в пространство, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно нахальнее.
– Ваши усилия напрасны, – послышался ответ. – Дальше вам не пройти. Но мы не хотим уничтожить вас. Поворачивайте назад и идите к воде. Там мы дадим вам возможность вернуться в светлый мир.
– Черта с два они дадут, – пробормотал Борич негромко. Я был с ним совершенно согласен.
– Мы согласны уйти, – возгласил я в ответ. – Но только вместе с Груздем. Пусть он подойдет к нам – и мы сразу же двинемся к берегу.
После секундной паузы со всех сторон донеслось:
– Я не знаю, о чем вы говорите. Не знаю никого с таким именем. Мое предложение останется в силе еще две минуты. Потом мы вас истребим.
– Мы обдумаем ваше предложение! – крикнул я. И повернулся к Боричу: – Это не тени. Тени безгласны.
– Согласен. Но здесь не может быть никакого оружия: Аид прочно заблокирован от него.
– Не совсем так. Молнии – как все прочее, что не является только оружием, – здесь действуют. Пример налицо.
– Можем ли мы получить что-то подобное?
– Попробуй найти формулу.
– Что просить?
Я думал лишь мгновение:
– Генератор инфразвука. Походный. Это не оружие.
– Н-не знаю… – сомневаясь, пробормотал он. – И потом – как ввести его в формулу? Там нет таких терминов…
– Проси тихий звук страха. Это ты можешь перевести на – на что там нужно переводить?
– Словно ты сам не знаешь. Нормальная латынь.
– Даю… если только пробью блок.
– Они же пробили!
– Может быть, вместе?
– Верно. Давай.
Мы стали спиной друг к другу, прижались, взялись за руки. Зурилову я скомандовал:
– Сядь. Спрячься в туман. Ну!
Он скрылся. Борич шепотом произнес формулу – чтобы я усвоил.
– Готов?
– Да, – ответил я. – Обратный счет, начинаем в ноль. Три, два, один…
Формула прозвучала. Мы вложили в призыв все силы, какие еще у нас оставались.
Но мы потратили их не зря.
В следующее мгновение я ощутил в руке знакомую рукоять.
– Есть!
А еще через миг прозвучало:
– Две минуты истекли! Вы подписали свой приговор!
И снова ударила молния – на этот раз ближе. Где-то под ногами испуганно пискнул Зурилов:
– Меня, кажется, тряхнуло!
– Заткни уши пальцами! – велел я в ответ. И нажал на стартовую кнопку генератора.
Если я и рисковал, то только самим собой: излучение могло ввести в состояние ужаса и меня. Правда, сзади генератор был достаточно надежно экранирован.
Я медленно повел диффузором, поворачиваясь на левой пятке и описывая прибором окружность.
В первые секунды казалось, что ничего не происходит. Но я знал, что эффект проявляется не сразу. Борич тоже присел в туман и заткнул уши, чтобы волновой луч не задел его.
Откуда-то – кажется, по-прежнему со всех сторон – донесся негромкий стон. Вернее, стоны – разной высоты и тембра. Мне даже показалось, что один из голосов принадлежал женщине. Но во мне не проснулось никаких угрызений совести: сейчас все, кто окружал нас, были врагами. Да и – после жертвоприношения детей, которое продемонстрировал мне Инка-Дремин, мои понятия о жестокости сильно изменились.
Я повернул большим пальцем регулятор излучаемой мощности. Стоны не только повторились в усиленном варианте; они к тому же локализовались. Теперь было ясно, откуда они доносятся. И я направил диффузор туда, крикнув своим:
– Вставайте! Держитесь за мной. Идем на прорыв!
И мы пошли, почти побежали, катя перед собой вал неслышного, но внушающего страх, а порой и убивающего инфразвука.
Впереди слышался уже не стон, но исступленный крик.
– Остров! – крикнул Борич. – Осторожнее!
– Мне их не жаль, – ответил я на бегу.
– Груздь! А если он там, с ними? Ты же не хочешь убить его!
Я убавил мощность. Кто бы там ни был, сколько бы их ни таилось в тумане – все они наверняка были уже выведены из строя.
Мы чуть не налетели на них: они скрывались в слое тумана. Нас вовремя остановил совсем уже тихий стон изнеможения, раздавшийся едва ли не под нашими ногами.
Их было шестеро, все – без сознания.
– Разгони туман хоть немного, – попросил я.
Борич произнес формулу. Их стало видно. Я занялся осмотром. Прежде остальных – женщина; она и вправду тут оказалась, уж не знаю – зачем. Женщина была молода и красива, и смотреть на нее доставляло удовольствие. Только смотреть: помочь ей сейчас я ничем не мог, да и, наверное, не имел права: она была из числа врагов. Я отвел глаза от ее лица, лишь увидев боковым зрением, как Зурилов, всмотревшись, вдруг кинулся к одному из лежавших. Прижал его голову к груди:
– Профессор! Профессор!
Повернулся к нам. На лице его был восторг. Глаза влажно блестели. Похоже, он переживал минуту счастья.
– Мы нашли его! Нашли! Да вы понимаете?!
Это и в самом деле был Груздь. Хотя он не очень походил на свои фотографии – там он был чисто выбритым, в смокинге, кожаной куртке, деловом костюме или лабораторном халате. Но и любой из нас вряд ли был бы узнан сейчас даже близкими знакомыми.
– Да, – согласился я. – Вроде бы он. Попытайтесь привести его в чувство. А я займусь прочими. Если они всерьез отключатся, то автоматически ускользнут неизвестно куда.
Из остальных четверых трое оказались постоянными обитателями Пространства Сна. И лишь один был, как мы – из Производного Мира. К сожалению, на нем не было никаких признаков, по которым можно было бы установить – из какой он страны, из какого Бюро. Рисунок на левом предплечье был – все то же наше изогнутое дерево, – но без инициалов или номеров.
«Ну, все, – сказал я, хотя и не вполне удовлетворенно. – Дело сделано. Суп сварен».
И позволил себе немного расслабиться.
Это было преждевременно.
В следующий миг начал медленно исчезать Зурилов. Так исчезает снивец, когда начинает просыпаться в Производном Мире, когда возвращается в явь.
Меня это, впрочем, не обеспокоило: дело свое он сделал. Груздь был с нами, и оставалось лишь решить – как выйти самим и вывести его отсюда.
Ближайшее будущее показало, что я ошибался. Потому что Груздь открыл глаза. Он пришел в себя.
И его не стало.
Он исчез.
Но не так, как Зурилов: не как человек, просыпающийся наяву. Будь это так, я и Борич вздохнули бы с великим облегчением.
Он исчез сразу – так, как меняют микроконтинуум люди, перемещающиеся в Пространстве Сна.
То ли испугался нас, приняв за врагов. То ли правильно понял, кто мы и зачем, и не захотел оставаться с нами.
Не захотел возвратиться в Производный Мир.
Я словно оцепенел: таких неудач у меня еще не бывало. И не заметил вовремя, что туман начал стремительно рассеиваться и в одной стороне горизонт стал все сильнее наливаться оранжевым светом. Борич увидел и оценил это первым.
– Новая плоскость! – крикнул он, дернув меня за рукав. – Идет на нас!
Это было очередное взаимопроникновение нашего континуума в другой, или другого в наш – все едино. На нас надвигалась линия, разделяющая и соединяющая разные миры, как всякая граница. Линия – катализатор чудес и катастроф.
– Берегись!
Он заколебался и начал превращаться во что-то; я даже не успел разобрать – в какое существо.
Уже откуда-то издалека до меня донеслось:
– Ищи меня в Париже!..
В следующий миг я остался один. Но ненадолго.
Подхватило и меня… Завертело, понесло, превращая не знаю во что.
Только не в того, кем я был до сих пор.
Схватка
Очень соленая вода окружала меня, словно я стал вдруг огурцом, предназначенным для закуски под стопку водки. Вода лилась в рот, заставляя ощутить собственную тяжесть, и одновременно выталкивала, не позволяя пойти ко дну.
Отфыркиваясь, я всплыл, работая передними и задними ластами скорее инстинктивно, чем намеренно. Поднял голову на длинной-предлинной гибкой шее. Разинув донел