— Я не уверен, что Эльза Зиберт имеет ко всему этому отношение. И я… хотел бы поговорить с ней.
— Увы, это невозможно, поскольку в данный момент идет процесс дознания, и госпожа Зиберт лишена возможности встречаться с кем-либо, кроме представителей полиции и адвокатов.
Глеб хмуро молчал.
— Послушайте, Глеб Олегович, — снова заговорил подполковник, — вы сами настаивали на ее причастности. Мы ее задержали. Чего же вам еще надо?
— Я же сказал: я не уверен, что она виновата.
— Уверен — не уверен… Глеб Олегович, мы здесь не гадаем на кофейной гуще и не предсказываем будущее по линиям ладони. Мы работаем.
— И все же: когда я смогу с ней встретиться?
Кочетков вздохнул.
— Вы очень настойчивый человек. Ну, хорошо. Завтра вечером я вам позвоню и скажу, когда вы можете с ней встретиться.
— Спасибо!
Глеб поднялся со стула.
— Не за что. — Подполковник тоже встал и пожал Глебу руку. — Помогать людям — мой долг, — с улыбкой сказал он.
— Повидал я на своем веку этих стерв, — мрачно сказал капитан Шарифов, стоя у кофе-автомата и потягивая капучино из пластикового стаканчика. — На вид невинные овечки, а у самих руки по локоть в крови. Одно слово — суки.
Сергей нахмурился. Он терпеть не мог, когда о женщинах говорили в подобном тоне. Да и Шарифов ему не нравился: хамоватый, грязный, с холодными, подозрительными глазами. Такой в любом человеке видит преступника. Даром что почти старик (лет пятьдесят, наверное, уже). Интересно, скольких он за свою жизнь пересажал?
— Марат Рафикович, — сказал Сергей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно холоднее. — Я бы не хотел, чтобы вы так говорили о женщине.
Шарифов вздохнул.
— Эх, парень, мало у тебя еще опыта. Помню, года два назад одна такая стерва утопила мужа в ванне…
— В ванне? Разве это возможно?
— Возможно, Серега, возможно. Мужик в горячей водичке расслабился, а тут она — с улыбочкой, в одном легком халатике с грудями наружу. Хватает его за ноги и — резко на себя! Верный способ — я тебе говорю. Человек даже захлебнуться не успевает.
— А от чего же он тогда умирает?
— От шока. — Капитан Ширифов смял опустевший пластиковый стаканчик и бросил его в урну. — Ладно, хорош базарить. Сходи за подозреваемой, а я пока все устрою с транспортом.
— С транспортом?
Капитан Шарифов кивнул:
— Да. Повезем ее в область. — Капитан подмигнул Бегунову. — Понимаешь, о чем я? Не забудь взять пистолет в оружейке. И проследи, чтобы он был заряжен. Чует мое сердце, тебе придется из него сегодня пострелять.
Эльза сидела на диване и курила, элегантно стряхивая пепел в маленькое блюдечко, которое Борис Алексеевич Корсак принес из кухни вместо пепельницы, а он, сидя рядом, нежно гладил ее по волосам. Для шестидесятитрехлетнего мужчины он был еще очень даже ничего. Силен, моложав. Правда, его сильно старили седые волосы, но Эльзе нравилось в нем даже это.
— Зря ты мне не веришь, Эльза, — сказал Борис. — Ради тебя я сделаю все. И это не шутка. — Он улыбнулся. — Честное слово: если ты скажешь, чтобы я спрыгнул с обрыва в реку — спрыгну.
При упоминании об обрыве по красивому лицу Эльзы пробежала тень. Она заставила себя улыбнуться и сказала:
— Я думаю, это не понадобится.
Борис Алексеевич потянулся к ней губами.
— Ты как теленок! — засмеялась Эльза.
— Угу, — отозвался Борис.
Эльза затушила сигарету и убрала блюдце на тумбочку. Потом повернулась к Борису Алексеевичу, улыбнулась и взъерошила ему ладонью седые волосы.
— Борис, я хочу знать, какие у тебя планы? — спросила она вдруг.
— То есть… что ты имеешь в виду? — не понял он.
— Я имею в виду нас с тобой, — сказала Эльза. — Мы встречаемся тайно, но это не может продолжаться вечно.
Корсак нахмурился и кивнул:
— Ты права. Я тоже много об этом думал. И знаешь, что я надумал? — Он снова улыбнулся и проговорил мягко, почти по-отечески: — У нас с тобой все будет хорошо. Мы будем жить в достатке и покое. Можем даже пожениться, если ты захочешь.
Эльза усмехнулась:
— А жить мы будем на зарплату директора районного музея? Интересно, как ты себе это представляешь?
Борис Алексеевич, глядя на Эльзу влюбленными глазами, покачал взлохмаченной головой:
— Нет. Мы не будем бедняками. У тебя будет все, что ты захочешь.
— Правда? — Эльза лукаво прищурила свои зеленые глаза. — Допустим, я хочу машину. Спортивную. Новую модель.
— Она у тебя будет, — заверил Борис Алексеевич.
— И на какие деньги ты мне ее купишь? Покажи мне их!
Борис Алексеевич посмотрел на молодую любовницу уверенным, горделивым взглядом.
— У меня есть деньги, — сказал он. — Правда. Только я… не могу тебе их пока показать.
Эльза вздохнула и проговорила с грустной улыбкой:
— Борис, мне почти сорок. В моем возрасте не покупаются на пустые обещания.
— Пустые? — Борис Алексеевич покачал головой. — Ну уж нет. Я никогда не давал женщинам пустых обещаний.
— Да ну?
Корсак несколько секунд помедлил, а затем решительно проговорил:
— Ладно. Кое-что я тебе покажу.
С этими словами он сунул руку в карман халата и достал небольшое серебристое колечко с черным камушком.
— Взгляни! — Он протянул колечко Эльзе.
Она взяла, осмотрела. Нахмурилась.
— И что это?
— Это платина, — ответил Борис Алексеевич. — А в середине — черный бриллиант. Видишь? Вот тут.
Эльза посмотрела на камушек.
— Тут какое-то изображение, — сказала она. Затем подняла взгляд на Корсака и недоверчиво спросила: — Откуда это у тебя?
— Ну… — Борис Алексеевич замялся. — Предположим, что я… нашел клад.
— Предположим?…И много у тебя таких колечек?
— «Колечки»! — засмеялся Борис Алексеевич и легонько хлопнул себя ладонью по колену. — Господи — колечки! Да эти колечки — мусор в сравнении с тем, что я нашел.
— И что же ты нашел?
— Этого я пока не могу тебе сказать. Правда не могу. Поверь мне, котенок, эта находка… она немного опасна. Ну, то есть, связана с некоторыми проблемами. Но не волнуйся, все проблемы я решу. А когда я их решу…
Эльза сунула колечко с черным бриллиантом в карман своих коротеньких шортов, затем обхватила Бориса Алексеевича ладонью за шею, чуть притянула его к себе и поцеловала в губы.
— Расскажешь, когда захочешь, — сказала она с улыбкой. — А пока пойдем в спальню…
— Эльза Зиберт — на выход с вещами!
Эльза вздрогнула и открыла глаза.
— Зиберт! — повторила охранница.
— Да! — окликнула Эльза. — Уже иду!
Поеживаясь от холода, она села на железной кровати и сунула ноги в холодные мокасины.
Квартира Юрия Петровича Клинкова располагалась на третьем этаже шикарного шестнадцатиэтажного дома из красного кирпича. Перед домом был разбит небольшой садик. Рядом с садиком шумела многоголосым ребячьим хором детская площадка.
Глеб припарковался у самого подъезда, распугав стаю тощих сизых голубей. Выбрался из машины, захлопнул дверцу и вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух.
У обочины остановился приземистый двухколесный велосипед. Белобрысый мальчуган лет шести с расцарапанной щекой и сопливым носом слез с велосипеда и с любопытством взглянул на Глеба.
— Может быть, хоть здесь-то не будет никаких сюрпризов? — спросил у мальчугана Глеб.
В ответ мальчишка улыбнулся, обнажив крупные белые зубы, и отрицательно покачал головой.
— Что ж, надеюсь, ты меня не обманываешь, — серьезно сказал Глеб, подмигнул мальчугану и зашагал к подъезду.
…Библиотекарь встретил его в домашнем халате и тапочках. Шея его была замотана шарфом, а небритое лицо было припухшим и несчастным.
— Кажется, я загрипповал, — сразу же объявил он Глебу. — Так что дома у меня бардак, а в холодильнике нет ничего, кроме консервов и китайской лапши.
— Я к вам ненадолго, — сказал Глеб. — Просто хочу кое о чем расспросить.
— Что ж, тогда проходите. Сделать вам чай?
— Не надо. — Глеб улыбнулся. — Поговорим «всухую».
Проводив Глеба в комнату и усадив в кресло, сам Клинков полуприлег на диван, опершись головой и плечами на кучу подушечек, и приготовился слушать.
— Юрий Петрович, — заговорил Глеб, — я тут много гулял по городу. И обратил внимание на то, что в городе нет ни одной действующей церкви.
— Почему же нет? — возразил библиотекарь. — Есть кирха Петра и Павла. И еще — православная церковь Преображения. Разве вы не видели?
— Я наведался в храмы, — сказал Глеб. — Они закрыты. Нет ни священников, ни прихожан. Двери заколочены досками.
— Правда? — Юрий Петрович пожал плечами. — Знаете, я как-то не обращал на это внимания. Я ведь человек неверующий. Ну, то есть, я не принадлежу ни к какой религиозной конфессии. Я, в некотором смысле, агностик.
— Да, но церкви…
— Я что-то слышал о большой программе реставрации старинных зданий, которую представил мэр Рогов, — перебил Юрий Петрович. — Скорей всего, эти церкви закрыты на реставрацию.
— Рогов… — Глеб задумался. — В каталоге музея я видел старинный портрет важного господина по имени Карл фон Рогге. Не предок ли это вашего мэра?
Библиотекарь улыбнулся:
— О, да. Мэр Рогов — наследник очень старинного и богатого аристократического рода. Его настоящая фамилия — Рогге. Если быть совсем уж точным, то барон Карл Йоганн фон Рогге. Но в наше время никто не придает значения старинным титулам, поэтому мы, горожане, называем его просто — Карл Иванович.
Корсак помолчал, обдумывая слова библиотекаря. Юрий Петрович терпеливо ждал продолжения. И оно последовало.
— Юрий Петрович, — снова заговорил Глеб. — Я тут почитал роман моего дяди…
— И как он вам? — с любопытством спросил Клинков.
— Трудно сказать. Местами интересно, местами не очень. Но я хотел поговорить вот о чем. — Глеб замялся, не зная, с чего начать и как сформулировать свой вопрос.