— Не забирайте коровку. Дитя у нас малое, а помочь не кому. С голоду мы помрем.
— Конечно, не кому. Сынок то в Красной Армии служит, — подсказывал староста военному вермахта причину такого решения. Тот, скривив недовольную мину на лице, оттолкнул женщину ногой. Хлопцы с желто-голубыми повязками на руках вывели коровку из хлева.
— Будь ты проклят Януш! Захлебнешься ты еще нашей кровушкой. Поплатишься за все свои грехи! — орала от горя Оксана Богдановна.
— А у Новаков тоже коровку заберете? У Стешки муж польский офицер и брат начальничек, — от простых причитаний перешла к нападкам на соседей Деревянко.
— Кто это? — спросил немец.
— Не слушайте ее господин офицер. Скверная баба. Только всем зла желает, — взял под ручку военного очкарик и повел дальше по улице. Стефани издалека поняла, во что выльется это появление интендантов в селе. Надо было как-то минимизировать возможные потери. Когда сборщики налогов достигли ее домостроения, она ждала их с подносом в руках, на котором стояла рюмка самогона, лежали соленые огурчики, и находилась тарелочка с тонко порезанными ломтиками сала.
— Добро пожаловать господин офицер! — приветствовала она немца. Пышногрудая, симпатичная, да еще и с угощением в руках, она сразу же приглянулась офицеру. Он отведал крепкого напитка и закусил огурцом.
— Гуд! — оценил мужчина старания хозяйки.
— Проходите в дом отведать моего угощения.
Староста постарался спрятать свою ухмылочку. Иностранец с интересом посмотрел на инициативную вдову. Солдаты, было, сунулись во двор, чтобы и здесь провести экспроприацию живности и продуктов, но начальник остановил их, и кивнул на другой дом, собираясь заглянуть к польке в гости. В отличие от Степана военный не домогался женщины, а лишь мило улыбался, позволяя ей ухаживать за собственной персоной. Такое внимание со стороны красивой женщины, ему было достаточно приятным. Стеша старалась, как могла, кокетничая с иностранцем. Немец остался доволен, как ухаживаниями красивой польки, так и ее угощением. Благодаря своей сообразительности она миновала банального грабежа. Проводив немца за калитку, Новак столкнулась со старостой.
— Не думал Стефания, что ты такая сообразительная. Своего москаля, где спрятала? Смотри, доиграешься! Я не буду так долго закрывать на это глаза. Степан Бородай взъелся на него, а он человек мстительный. И не думай, что сумела уйти от налогов. Все, что задолжала, свезешь на склад, в имение пана Мицкевича, — предупредил он.
— Конечно, пан Януш, — не отпиралась Новак. Лучше пусть будет так, чем заберут все, что захотят.
Этот налет на Гуту Степановскую семейство Новак пережило практически без потерь. Несколько дней сельчане обсуждали визит немцев. Чижов старался не высовываться за пределы дома, чтобы не мозолить глаза старосте. Когда, мимо забора проходила Наталья с ведрами воды, он не удержался, чтобы не помочь молодой женщине. Выглядела Деревянко значительно хуже, чем обычно. Лицо бледное, осунувшееся, волосы не аккуратно причесаны.
— Ты заболела? — спросил Григорий.
— Давай ведра донесу.
— Не утруждайте себя Григорий Васильевич, зачем вам это нужно?
— Что с тобой Наталья? Я тебя не узнаю, — удивлялся мужчина. Она только промолчала в ответ.
— Я хотел поблагодарить тебя. Ты мне жизнь спасла. Если бы не ты, забрали бы меня милиционеры и точно расстреляли.
— Ладно Вам Григорий Васильевич, — вяло ответила украинка.
Гриша продолжил: «Ты ведь жизнью рисковала. Они могли и тебя за пособничество расстрелять. Спасибо тебе. Теперь я твой должник».
У калитки как обычно, словно часовой на посту, стояла Оксана Богдановна. Мужчина передал ведра и собирался уходить, но неожиданно решился задать вопрос матери Натальи.
— Дочка ваша заболела? Вид у нее не здоровый.
— Какой же тут вид будет, когда немцы корову забрали? У Наташки от переживаний молоко пропало, а Ваньку чем-то кормить надо. Вон, он орет целыми днями. Всю душу вытрепал. Зато вам, я вижу, повезло. Фашистов приветили, и хозяйство целехонькое осталось. Староста моего зятя Сашку в красноармейцы записал, а кто он на самом деле? Мобилизованный. У него, что выбор был? И где он теперь? Может он вовсе и в армию не попал, — жаловалась Оксана Богдановна.
— Зато у твоей панночки и муженек офицер и братец при власти был. Повезло вам, что староста из бывших. Прикрывает своих, — выплеснула очередную порцию яда Деревянко. Теперь Чижову стали понятны причины такого поведения соседки. Что либо отвечать женщине о том, что муж Стеши погиб, он не стал, да и бесполезно это все. Она не перестанет ее меньше ненавидеть. Чижову очень хотелось помочь Наталье, ведь, по сути, он был обязан ей жизнью, но сделать, это открыто боялся, зная отношение Стефании к соседке. Пришлось действовать тайно. После вечерней дойки, он стащил крынку молока и, стараясь быть незамеченным, прошмыгнул мимо окон дома и вышел на улицу. Ему только казалось, что Стефани не заметила его маневра. На самом деле она наблюдала за мужчиной из глубины дома, не подходя близко к окну. Чижов, оглядываясь по сторонам, чтобы его меньше видели остальные соседи, пересек улицу и оказался у двери хаты Деревянко. Постучал. Скрипнули петли, и дверное полотно ушло в сторону, открывая вход в жилище.
— Чего тебе? — спросила Оксана Богдановна, оказавшись напротив парня.
— Мама, кто там? — спросила ее дочка, убаюкивая на руках маленького Ивана. Чижов от пристального взгляда Оксаны Богдановны стушевался.
— Я вам тут молока принес, — протянул он емкость пожилой женщине.
— От панов подачек не принимаем, — резко отрезала Богдановна. Гришка замер с протянутой рукой, не зная, что сказать. Благо вмешалась в разговор сама Наталья. Она взяла крынку свободной рукой.
— Зачем вы так, мама? Спасибо Григорий Васильевич, — поблагодарила молодая женщина.
— Это тебе спасибо, — произнес гость и, развернувшись, поспешил удалиться.
— Не унижайся перед ними, — посоветовала мать.
— Перед кем? — хотела уточнить Наташка.
— Перед Новаками. Они относятся к нам, как к холопам.
— Причем тут Новаки? — не поняла дочь.
— А ты думаешь, он сам пришел? Кто бы ему разрешил хозяйское добро по соседям разносить? Стефания прислала, чтобы лишний раз нас унизить, Он кто у нее? Такой же холоп, — не верила Богдановна в искренность намерений незваного гостя.
— Я думаю, что это сделал сам Григорий Васильевич. И почему вы о людях, так плохо думаете? — не понимала Наталья такого отношения матери к односельчанам.
— Поживешь с мое и поймешь. И Гришку ты зря приваживаешь. Может еще и Сашка вернется. Вон, Марек объявился, а его почитай, с 1939 года не было. Что ты тогда мужу скажешь? Что молочко от мужика принимала, да глазки ему строила?
— Может, мне отказаться от него? Лучше Ваньку загубить, чем помощь принять? Глазки я ему строю! Да, строю! Только Стешку он любит и я ему не нужна. Мне сын дороже, чем репутация. Пусть люди, что хотят, говорят, — жестко выступила Наташа. Мать продолжила ворчать, но в полемику вступать не стала.
Два дня Чижов совершал подобные рейсы, думая, что о его визитах хозяйка ничего не знает. Как-то утром Стефания, придерживая рукой живот, остановилась в дверях хлева, где работал Чижов.
— Гриша, запряги мне телегу. Я к матери хочу съездить в Ужаны, — попросила она. Вид у Стеши был какой-то загадочный. Она частенько стала жаловаться на усталость и вела себя как-то подозрительно. Чижов отставил в сторону вилы и подошел поближе.
— Может мне тебя отвезти? Вид у тебя не очень здоровый.
— Куда ты поедешь? Остановят еще чего доброго. Сама съезжу. Мать навещу, и дела свои решу.
Какие дела мужчина спрашивать не стал. Он хотел было пройти мимо Стефании, когда ему вслед прозвучал и второй вопрос.
— Как там Наташа поживает? Ты, я смотрю, зачастил к ней в гости.
Чижов остановился, как вкопанный. Если Стеша знала о его визитах, значит, играть в конспирацию не имело смысла.
— Ты думаешь, я на свидания к ней бегаю? — решил он поговорить начистоту.
— И даже не с пустыми руками, — знала хозяйка и о его подарках.
— Ты все неправильно поняла. Ты прости, что я без твоего разрешения беру молоко. Оно ей очень необходимо. После того, как у них забрали корову, у Наташки пропало молоко. Маленького Ваньку кормить не чем, вот я и помогаю. Она меня от Степана спасла и, рискуя жизнью в своем дворе прятала. Я ей жизнью обязан, — признался Чижов.
— Наташка, хоть и видная девка, но ни каких чувств к ней я не питаю. У меня только одна любимая женщина и это ты, — неожиданно признался мужчина в своих чувствах. Стефания растерялась от такого признания, не зная, что ответить. Впрочем, Чижов ничего от нее и не требовал. Телегу работник запряг и помог хозяйке забраться на нее.
— Похозяйничай пару деньков, — уже не таким строгим голосом произнесла полячка.
— Будь осторожна, — напутствовал женщину работник.
Стефания хлопнула вожжами по крупу лошади. Колеса повозки сдвинулись с места.
— Стеша, — окликнул ее мужчина. Новак давно уже не поправляла его, напоминая, что она пани Стефания.
— Возвращайся скорее, я буду ждать, — произнес ей вслед Григорий.
К вечеру Стефания не вернулась и у Чижова возникла проблема с коровой. Дойку животного всегда на себя брала хозяйка, поэтому он в этот процесс не вмешивался. Теоретически в технике дойки, не было ни каких сложностей. Но теория, это далеко не практика. «Зорька» охотно брала из рук мужчины сено, позволяла за собой ухаживать, а вот как дояра, его не восприняла. Толи руки не такие, толи подход другой. В общем, ни себя, ни животину, он мучить не стал. Набравшись наглости, отправился к Деревянко. На переговоры выскочила дочка. Она не успела прикрыть за собой дверь, и поэтому Чижов услышал недовольную реплику Оксаны Богдановны: «Что-то зачастил он сюда».
Наташка накинула платок на плечи. Растерянный вид мужчины вызвал у нее естественный вопрос: «Что случилось?»
— Стефания к матери уехала и когда вернется, не знаю.