Про свои приключения госпоже Ханне рассказывать я не стала. А на ее расспросы ответила, что мэтра Купера видела, и он велел приходить утром, через два дня на третий.
-- Вот и славно. Главное, Элли, ты не смотри, что он таким простаком выглядит. Слово он своё всегда держит, но и обмана никакого не потерпит.
-- Да я и не собиралась обманывать… – пробормотала я.
Вполне возможно, что эти мои слова и не были совсем уж честными. Я готова была не только обманывать, но, наверное, даже воровать, лишь бы не возвращаться в то кошмарное место, где я очнулась. Стоит только представить, что осмелевший со временем староста найдёт способ мне напакостить или еще хуже, обидеть детей…
В общем, я готова была почти на всё, но и сам мэтр, и слова госпожи Ханны только утвердили меня во мнении, что с этим дядькой нужно по-честному. Как ни крути, а он повёл себя достаточно порядочно: защитил меня, не спросил платы за доброе дело и даже позаботился о том, чтобы я спокойно добралась до дома. Такое поведение требует честной отдачи.
Чай мы допили, я сходила и открыла дверь в свою половину. Попрощавшись с хозяйкой, подхватила сестренку вместе с тулупом.
-- Пусть в нём и спит, не буди ее, – посоветовала госпожа Ханна.
-- Она еще маленькая. Я лучше её в колыбельку переложу.
-- Не буди, даже если намочит, ничего страшного. Эта доха уж сколько лет у меня висит, – женщина как-то грустно отмахнулась и повторила: – Пусть детка в тепле спит. Можешь и вообще не возвращать меховушку, а сделать из нее коврик для маленькой радости, – хозяйка перекрестила свёрток у меня на руках. – Ну, храни вас Господь… Ступай уже…
– Спасибо вам огромное, госпожа Ханна!
– Ступай…
Ирвин, уже убежавший домой, встретил меня там, на пороге с огарком свечи в руках и проводил в комнату, не давая споткнуться о разбросанные везде вещи.
Перед тем как бежать на Сток, я растопила камин, но сейчас дрова уже полностью прогорели, и угли, покрытые сероватой пленкой золы, отдавали комнате последние крохи тепла.
-- Подкинь пару поленьев, пожалуйста.
Ирвин поставил огарок на пол и закинул дрова в камин, привычно ворча:
-- На ночь-то и не обязательно… Укрыться бы потеплее, да и ладно. Дрова-то с избой продала. Как теперича будем?!
-- Нормально будем, а дрова здесь купим. Ты лучше не ворчи, а подуй немного, а то долго разгораться будут.
Я все еще стояла посреди комнаты, не слишком понимая, куда положить малышку. Просто не помнила, где мы выгрузили люльку. Сухие дрова весело вспыхнули, стало светлее. И я обнаружила ее в углу, набитую всевозможным хламом.
Брат помог всё выгрузить на пол, и я наконец-то устроила малышку спать, прикрыв её тем самым тулупом. Где были вещи и одежда, подгузники и горшок, я пока просто не представляла.
Сейчас, находясь в безопасности и тишине собственного дома, я почувствовала такую усталость, что села у камина прямо на пол и вытянула гудящие ноги. Ирвин, похоже, уловив моё состояние, молча пристроился рядом, а через некоторое время, чуть поелозив, забрался ко мне под мышку. Я прижала к себе хрупкое мальчишечье тело и, ласково поцеловав пушистую макушку, спросила:
-- Мы-то сегодня где ночевать будем, а, помощник мой?
-- Твою доху на пол бросим, а вон в энтом узле одеяло. Им накроемся. Одну-то ночь и потерпеть можно, – деловито сообщил братец.
Так мы с ним и сделали, уснув прямо у камина. И никакой свет не помешал нам: оба устали и наволновались за день. Спала я крепко, без всяких снов и проснулась ранним утром почти счастливая: самая мерзкая угроза – Увар остался в прошлом.
Глава 24
С утра я не знала, за что хвататься. Проснулась Джейд и явно была голодна: хныкала и тянула ручки, сжимая-разжимая кулачки. Однако плита на кухне была не в том состоянии, чтобы возможно было её немедленно растопить.
Хлеба у меня почти не осталось, а курицу дети доели ещё вчера. Чем кормить? Немного поколебавшись, я выдала Джейд остатки подсохшей горбушки – пусть обсасывает. Попросив Иврина немного потерпеть и присмотреть за малышкой, побежала на рынок.
Молоко, большой каравай белого хлеба из пекарни, комок сливочного масла, который мне упаковали в серую обёрточную бумагу, пара яблок и пара не крупных рыбин. Большой, килограммов на пять, мешок с мукой. Пригодится еще. Всегда можно будет детям оладьи испечь на скорую руку. Корзина в руках ощутимо потяжелела.
Крупа и овощи у нас ещё были свои. Зато недалеко от выхода молодая женщина продавал нарезанную на куски тыкву, которую кромсала прямо при покупателях, взвешивая ломти на примитивных весах. Вспомнив про остатки мёда и изюма дома, я купила примерно килограммовый кусок, решив сделать для малышни сладкую кашу.
Но больше всего меня порадовала покупка соды, которая оказалась не такой уж и дорогой. И стеклянная бутылка с плотной пробкой, от которой шел ощутимый и знакомый с детства резкий запах. Может быть, это и не настоящая “Белизна”, но жидкость в бутылке совершенно точно содержала хлорку. Туалет обязательно нужно будет обработать. Кто знает, кем были прежние жильцы.
Домой я отправилась нагруженная, как маленький ослик. Шла торопливо, беспокоясь за детей, но когда добралась до переулка, пришлось сбавить скорость: передо мной, заняв проход, стояла широкая телега, наполовину груженая большими мешками. Возница, согнувшись, застыл на передке: то ли задремал, то ли был пьян. Но телега так перегородила узенький переулочек, что обогнуть ее сбоку было решительно невозможно. Некое подобие тротуаров существовало только на улицах. В Зелёном же переулке была просто мощёная по центру тропа, ведущая к моему дому.
-- Эй, дядюшка! Вы бы или вперёд, или назад двигались, а то ведь пройти невозможно.
Держащий вожжи мужчина вздрогнул, ошалело помотал головой и, сняв с лысой макушки старую войлочную шляпу, сильно потер ею лицо. Соскочил с передка телеги, а затем начал оглядываться, пытаясь сообразить, куда он заехал:
– От же ты, холера этакая, – растерянно бурчал он на лошадь, понимая, что здесь, в переулке, развернуться он не сможет. – Только на минутку я глаза и прикрыл, а ты, пакостница, уже и успела делов натворить. Барышня, а барышня… Впереди-то есть выезд кудысь или тупик там?
Я недоуменно пожала плечами и пояснила:
-- Какая-то дорога мимо дома идет, но вот куда – не знаю. Я только вчера переехала и вряд ли подскажу вам, проедете вы там или нет.
Мужчина еще немного повздыхал, потом всё же взял лошадь под уздцы и повёл ее по узкому переулку, ворчливо приговаривая:
-- От все же ты, Рыжуха, вредная животная. Только задремал человек с устатку, ан тебя опять кудысь занесло! – потом, очевидно, чувствуя некую неловкость оттого, что перегородил мне дорогу, любезно обратился ко мне: – Вы, барышня, уж не серчайте. Животная у меня смирная, но бестолковая. А вы корзиночку-то свою поставьте на телегу: оно, глядишь, вам и облегчение будет.
До моего дома оставалось еще метров пятьдесят, и я решила не тащить тяжесть сама, а послушалась совета и поставила корзину в солому. Почти половина телеги была загружена плотно набитыми мешками. Мужчина же, ведя громко цокающую копытами лошадь, продолжал изливать на нее свое раздражение.
Уже у самого моего дома, там, где был неширокий проезд влево, я забрала корзину у попутчика и двинулась во двор к своим дверям. Вслед мне прилетел вопрос:
-- Барышня, а вот картошечки мешок не желаете ли купить? Я бы за недорого продал. А картошечка – чистый мёд, барышня! Ей богу, не пожалеете!
Я на мгновение задумалась, а потом спросила:
-- И сколько стоит ваша картошечка?
Ответить-то мужчина ответил. Вот только я совершенно не понимала, много то или мало. А мешок картошки, да еще и доставленный к самому дому, мне бы очень даже пригодился. Поэтому сказала я так:
-- Вы здесь подождите, я у соседки спрошу. Может быть, она тоже захочет купить.
– От и дело, подожду, даже не сумлевайтесь!
На самом деле я просто хотела уточнить у госпожи Ханны, не слишком ли дорого заламывает мужик за овощи.
Ждать под дверями опять пришлось долго. Но зато в это утро и я, и соседка стали богаче на мешок картошки каждая. Мужчина, довольный продажей, лично дотащил свои “медовые” картошечки туда, куда было сказано. Заодно и узнал у госпожи Ханны, что выехать отсюда можно, если пропустить следующий переулок и проехать прямо.
Когда торговец ушел, я посмотрела на заляпанный торговцем пол, на хозяйку, которая опиралась на клюку и предложила:
-- Давайте я вам быстренько пол протру? Тут ведь не так и много. А если сразу не убрать, по дому разнесёте.
Отказываться соседка не стала. Поэтому я отнесла свою корзину в дом, отрезала детям по куску хлеба, торопливо намазав его маслом. Вымыла одно яблоко на двоих и попросила брата посидеть еще немного с малышкой.
Пол я протерла быстро. Довольная хозяйка заодно подсказала мне, у кого можно купить дрова. Сейчас для нас это была проблема номер один: того, что я привезла, хватит еще на день-два, не больше. А еще госпожа Ханна выдала мне горсть мела:
– Потом сама купишь, он дешевый. А лучше, чем этим средством раковину отчищать, ничего и не придумаешь.
Первым делом я взялась приводить в порядок кухню. Возилась часа два, не меньше, но результат меня порадовал: на чистое окно потом повешу шторку. Надо будет купить стол со стульями, но готовить можно уже даже сегодня. Медная раковина в углу скромно блестела натертыми боками. Надо бы под нее новую тумбу. А в тумбу – мусорное ведро. Кстати, узнать бы еще, куда здесь мусор девают?
Больше всего радовало то, что когда оттирала пол, нашла небольшой погреб: одна из плит пола поднималась, и под ней обнаружилась неглубокая яма. Там даже нельзя было стоять в полный рост. Но когда я вытащила и выкинула сгнивший деревянный ящик, стало очевидно, что сюда влезет несколько мешков с овощами. Даже для хранения сала нашлась толстенная полка. Правда, чтобы взять что-то с полки, приходилось становиться на колени, но всё равно это подобие маленького холодильника меня сильно обрадовало.