ае, кондитерскую с названием «Сладкая штучка» я ещё ни разу не видела. Маленькое уютное заведение блистало чистотой, розовым мрамором прилавка и некоторым избытком позолоты: по стенам вилась золотая виньетка, газовая люстра под потолком также блистала позолотой. Изобилие каёмок и орнаментов на белоснежном фарфоре дополняли картину. Нежно-розовые шторы чуть приглушали льющееся в окно солнце. Казалось, что мы попали не в зал кондитерской, а внутрь роскошной коробки пирожных.
Мы сели за угловой столик, подальше от окна, в которое сквозь шторы так яростно светило солнце, что окрашивало в розовый цвет и лица, и одежду, и белые скатерти на столах. Подошедший официант долго выяснял у Ирвина, чего же тот хочет. Брат выбрал очередную корзинку со взбитыми сливками и песочное пирожное, украшенное масляными цветочками. У меня и господина Гейла заказ был одинаковый – по чашке чая и по эклеру. Как только принесли пирожные и горячий шоколад, Ирвин полностью отключился от реальности. Он напоминал мне котёнка, ворующего сливки – столько удовольствия было написано на его мордашке.
-- Думаю, госпожа Рэйт, вам показалось странным, что первый раз вы видели меня в роли помощника законника, а потом столкнулись со мной на рынке, – утвердительно сказал господин Гейл.
-- Признаться, это было несколько неожиданно, но жизнь довольно забавная штука. Вы решили заняться сыроварением?
-- Вовсе нет, – усмехнулся он. – Скорее я решил избавиться от сырной мастерской.
Алекс Гейл родился в не слишком богатой семье и рано потерял отца. Второй раз матушка замуж выходить не пожелала и поднимала сына самостоятельно.
-- Мне было лет шесть или семь, когда отец ушел… Но матушка свято хранила и все его письма, и рабочие записки: вообще всё, что с ним связано.
Отец Гейла, третий сын небогатого баронета, в своё время выучился на инженера и работал на компанию «Харпер и сыновья». Это было достаточно серьёзное предприятие с отделениями в нескольких городах. И поставляло оно на рынок паровые машины для мельниц и лесопилок.
-- Конечно, матушка не смогла дать мне хорошего образования. Но после отца остались книги. Что мог, я изучал самостоятельно, а потом как-то незаметно увлёкся.
В общем, господин Алекс Гейл устроился на работу туда, куда его взяли: помощником законника, а свободное время тратил на различные изобретения. У него даже уже был собственный патент на изобретение какого-то дополнительного клапана на паровые котлы. Я не слишком поняла, что именно делает этот клапан, но фирма, в которой работал его покойный отец, этим изобретением воспользовалась.
-- Теперь матушка каждый месяц получает небольшую, но приятную сумму, на которую может жить, не беспокоясь о завтрашнем дне.
Сам же Алекс последнее время работал над какой-то новой моделью керосиновой лампы.
-- К сожалению, хотя патент я и оформил, но сумма, которую мне предложили, была настолько ничтожна, что от продажи я отказался. Поймите, госпожа Рэйт… -- он смущённо откашлялся и сделал глоток чая. -- Я верю, что за этой моделью большое будущее! И я очень хотел бы заниматься производством этой лампы сам. Эта модель даёт не просто более яркий свет, но ещё и значительно безопаснее, чем все существующие!
Поэтому медленно и неторопливо Алекс собирал деньги со скромной зарплаты, понимая, что на своё дело при таких темпах ему придётся копить лет семь-восемь. А потом он получил письмо от законника из Норвера. Его двоюродные дядя, барон фон Гейл, скончался. И поскольку ближе не было ни одного наследника мужского пола, то и титул, и три небольших сыроварни вместе с домом и садом перешли в его полное владение.
-- О! Значит, теперь вы барон фон Гейл. Что ж, поздравляю и очень рада за вас, – мне действительно было интересно выслушать эту историю.
Но новоявленный барон слегка поморщился, небрежно махнул рукой и ответил:
-- Я совершенно ничего не понимаю в сыре и вовсе не мечтал жить в Норвере. Зато я нашёл покупателей и на дом, и на все сыроварни. Последние сделки состоятся на днях, и я буду совершенно свободен.
-- Значит, теперь вы сможете заняться тем, чем хотели.
-- Да! Вы знаете, госпожа Рэйт… почти любая другая девушка на вашем месте сказала бы не так.
-- А как?
-- Она сказала бы: «Поздравляю вас, господин барон! Теперь вы можете совсем не работать!».
Мы оба замолчали, вновь ощутив некую неловкость.
Ирвин и я собирались возвращаться домой. И, усаживая нас в коляску извозчика, Алекс фон Гейл негромко сказал:
-- Я буду с вами честен, госпожа Рэйт, у мэтра Харпера большие связи и в том числе в его контору периодически заходит мэтр Купер.
-- Хозяин Стока? – уточнила я.
-- Да. До того, как я увидел вас, я уже был восхищён вашей историей. И цветы я вам послал просто как знак этого восхищения. Мало кто из женщин способен так вести дела. Но сейчас, когда мое финансовое будущее гораздо яснее и устойчивее… вы позволите мне ухаживать за вами?
Мне был симпатичен Алекс, но от смущения и некоторой неожиданности ситуации я просто не знала, что и как сказать. Ирвин, положив руки в новом костюмчике на не слишком чистый край коляски и даже встав коленками на сиденье, чтобы ему было удобнее на нас смотреть, серьёзно подсказал:
-- А вы нас снова в кондитерскую пригласите? -- и на мой возмущённый взгляд пробубнил: -- А чего?! Ты же пирожные любишь?! Ну и я… ну... тоже люблю…
Глава 50
Немного поколебавшись, я все-таки обсудила встречу на прогулке с тётушкой Ханной. Слушала она внимательно, не перебивая, а потом задумчиво произнесла:
-- Гейл… муж моей тётушки был барон Александр Гейл. Насколько я знаю, после его смерти титул перешёл к младшему брату. Я этого брата и видела-то только один раз, ещё в юности. Признаться, он не производил впечатление человека, способного заниматься сыром. Тогда он был, конечно, молод, но выглядел как обычный шалопай, увлечённый красотой собственных жилетов, костюмов и перстней. Похоже, титул перешёл к боковой линии. К каким-нибудь двоюродным или троюродным родственникам.
-- И что это значит для меня?
-- Да, пожалуй, ничего особенного. За исключением одной мелочи… – тётушка Ханна внимательно взглянула на меня, ещё мгновение поколебалась, а потом сообщила: – Ухаживать за тобой он, конечно, может попытаться. Тут скорее вопрос в том, насколько он тебе подходит. То, что ты не дворянка, не так уж и страшно. Ты – владелица собственного дома, горожанка. И на происхождение вполне могут посмотреть сквозь пальцы. А вот захочешь ли ты принять его ухаживания – это большой вопрос. Ты должна понимать, Элли: тут очень многое зависит от характера молодого человека. Позволит ли он тебе, баронессе, заниматься таким неблаговидным делом, как торговля? Конечно, девочка моя, люди бывают разные. Но не получится ли так, что, приняв его ухаживания и выйдя замуж, ты потеряешь всё?
Я молчала, совершенно не представляя себе, что ответить. Вроде бы Алекс восхищался именно моей деловой хваткой. Но, допустим, что он продолжит свои ухаживания и рано или поздно сделает мне предложение… Не потребует ли барон, чтобы я бросила свою работу и занялась продажей его изобретения? А ведь такое вполне может случиться…
В конце концов, тётушка Ханна, которая так взволновала меня свои предостережением, сама же и успокоила меня:
-- Я думаю, Элли, не стоит сразу отказываться. Может быть, этот молодой человек – твоя судьба. Просто присмотрись к нему внимательно, девочка. Чтобы потом не было неприятных сюрпризов. В любом случаем, если ваши отношения сложатся, и ты не дашь ему отставку, у тебя будет год-полтора, чтобы получше узнать молодого барона.
На том мы и порешили. Алексу Гейлу, как и обещала, я отправила письменный ответ, сообщая, что буду рада видеть его в гостях к воскресному обеду.
Тётушка Ханна страшно расстроилась, что я отказалась выложить на стол её столовое серебро.
-- Элли, ты приглашаешь в дом приличного молодого человека. Мельхиор – это серебро для бедных. Что он о тебе подумает?
-- Тётушка Ханна, если его отпугнёт такая мелочь, значит, это точно не мой человек.
Тем не менее, пересмотрев все туалеты тётушки, я под неустанное ворчание заказала ей новую шёлковую блузу. А когда она одевалась, приколола жабо аккуратной серебряной брошкой с нежно-розовыми камушками. Женщина всегда остаётся женщиной: на глазах у тётушки блеснули стеклянные линзы слёз, которые она сдержала с большим трудом. Элегантно расправляя кружевное жабо на блузе, чуть приминая ткань, чтобы брошь была лучше видна, она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, рассуждая:
-- Что ж, для приличной городской семьи нарядная одежда к обеду – это хорошо и правильно. Пусть молодой человек не думает, что мы будем обедать крестьянской похлёбкой на кухне!
Господин Гейл пришел точно к назначенному часу, передал Нэнси большую круглую коробку с пирожными и с честью выдержал испытание семейным обедом.
Он познакомился с тётушкой Ханной и некоторое время с удовольствием беседовал с ней о собственном генеалогическом древе. Выяснилось, что покойный барон Александр Гейл приходился Алексу двоюродным дядей, которого он никогда в жизни не видел, но о существовании которого знал. В памяти тётушки всплыли и ещё какие-то мелкие подробности о том самом дяде, которые послужили им поводом для дружелюбных улыбок.
Пока накрывали на стол, барон из небольшого карманного блокнота вырвал листок и научил Ирвина играть в некое подобие морского боя. Он даже не поморщился, когда Джейд, воспользовавшись тем, что бонна отвлеклась, дотянулась до выставленных пирожных и изрядно измяла парочку, облизывая пухленькие пальчики и счастливо смеясь. Алекс и бровью не повёл, когда Ирвин, торопящийся закончить с обедом побыстрее, чтобы сыграть ещё одну партию с гостем, доелозился на стуле до того, что опрокинул на себя чашку взвара.