-- Господин Гейл, вы уверены в том, что…
Он мгновенно понял, о чем я спрашиваю, и вздохнув ответил:
-- Я очень не хотел пугать вас, Элли. Очень не хотел… Но даже мой вчерашний заказ на поставку ламп для армии убеждает меня в том, что я прав. Он очень выгодный, но военные торопятся. Вы же знаете, что у наших соседей была небольшая гражданская война и к власти пришла боковая ветвь? Это сильно не нравится нашему королю и...
Я промолчала. Ничего подобного я, разумеется, не знала, уютно спрятавшись в свой крошечный мирок. Страны-соседи на карте, которую мы частенько рассматривали с Ирвином, до сих пор были для меня некой абстракцией, на изучение которой у меня не хватало ни времени, ни желания. Но то, о чем говорил Алекс, пугало меня, и пугало сильно. Я тихо спросила:
-- Как вы думаете, что мне нужно сделать, Алекс?
-- Пока не стоит слишком сильно пугаться, Элли. Может быть, я ещё и ошибаюсь. Да и живем мы не слишком близко от границы, вряд ли войска доберутся сюда, случись самое страшное… Но, если всё же начнется… Может случиться так, что продовольственные поставки в город станут невозможны. Если нам перережут морские пути… вы же знаете, что наша область закупает более тридцати процентов зерна? Это и корм для лошадей и скота, и просто еда. Вряд ли начнётся голод, но, если уж думать о самом худшем…
Я смотрела на его абсолютно серьёзное лицо и страх перед будущим пеленал меня сильнее с каждой минутой.
-- Алекс, может быть мне стоит забрать детей и переехать в деревню?
-- Никто не знает, где вам будет безопаснее, Элли…
Глава 54
Следующим утром первое, что я сделал, отложив все домашние дела и даже работу – съездила на центральную площадь и купила обе местные газеты у мальчишек-разносчиков. Затем вернулась домой и, закрывшись в своей комнате, принялась внимательно изучать новости. До сих пор мне в руки попадались только старые газеты, которые иногда использовали в качестве обёрточной бумаги. Поскольку я знала о вреде краски, содержащей свинец, то сама я свои продукты в такую бумагу не оборачивала, а вот на рынке, где я закупала продукты, иногда могли продать пучок зелени, или рыбу, обёрнутую газетой. То есть, местные газеты до сих пор я видела только кусками, раскисшие от влаги или рассола и никогда не пыталась прочитать, что там написано.
На первый взгляд казалось, что все абсолютно мирно и спокойно, но я, имея опыт прошлой жизни, немного умела читать между строк. Передовица, осуждающая англитанское правительство и возносящая хвалу Господу за нашего собственного короля, называемого «светочем мудрости и мерилом чести». Статья о повышении цен на ввозимое зерно. Журналист рассуждал о том, что рост цен не так уж и велик, и связан с трудностями перевозки. Небольшая заметка об ожидающемся подорожании кофе, какао и шоколада, в связи с непомерными аппетитами англитанских перевозчиков. В остальном же – ничего особенного: куча частных объявлений, критическая заметка о том, что на одной из улиц плохо работает газовое освещение, рекламные блоки и светские новости о подготовке бала, который даёт господин герцог в здании ратуши.
Второй газетный листок был примерно таким же по содержанию за исключением небольшого объявления на второй странице: Открыта школа артиллеристов для молодых людей в столице. А ещё набирали офицеров запаса в артиллерийские войска, «желающих послужить на благо Отечества» и обещали достойное жалование и всяческие блага. Нельзя сказать, что эти сведения были слишком уж тревожными, и в принципе, все могло быть вызвано естественными причинами. Но с этого дня я стала покупать местные газеты ежедневно. Расход оказался небольшой, а я имела возможность отслеживать изменения.
Первые серьёзные тревожные звонки прозвучали в начале весны. Появилось множество словословий в адрес армии: хвалили инженерные войска, приводили в пример выпускников королевской школы, особо отличившихся на прошедших учениях. Возносили хвалу кавалерийским полкам под командованием генерала фон Бейбера. Возмущались англитанской торговой гильдией, решившей сократить торговые операции с нашим государством.
Вот эти мелкие, не имеющие особого влияния ни сиюминутную жизнь новости мелькали все чаще и чаще, и я с ужасом понимала, что Алекс Гейл, похоже, был прав.
Всю весну я как безумная зарабатывала деньги, считая каждый медяк и щедро тратила их на то, чтобы запасти непортящиеся продукты. При этом я не хотела совершать никаких массовых закупок и привлекать к этому внимание. В подполе, на той половине дома, где сейчас жили наёмные работники, постепенно начали скапливаться огромные стеклянные банки с крупами. По моим прикидкам в каждую помещалось около восьми литров какой-нибудь крупы. У меня были спрятаны гречка и рис, мука, соль и сахар. Подпол был маленький, там даже нельзя было стать в полный рост, но я потихоньку забила почти до верху.
Ближе к началу лета новости в газеты стали откровенно тревожными: появились сообщения о конфликтах на границе, бесконечные хвалебные стать о доблести то одних родов войск, то других, множество критических замечаний о влиянии Англитании на международную торговлю и возмущение в адрес нарушений торговых и иных договорённостей. В общем, можно сказать, что скорое начало войны не стало для меня слишком уж пугающей новостью. Да и наша мирная жизнь первые месяцы, казалось, никак не изменилась...
Мастерская Алекса работала над армейским заказом и никакой роскошный дизайн его лампам не понадобился. Напротив, он говорил, что еле-еле успевает покрывать запросы. Однако, невзирая на растущие доходы, выглядел он часто задумчивым и озабоченным.
Ирвин закончил первый год обучения с похвальным листком, коим сильно гордился. Я заказала застеклённую рамку для его первого серьёзного достижения и повесила грамоту на стену в гостиной. С приходом весны здоровье тётушки Ханны улучшилось и ближе к концу она уже охотно выходила на задний двор дома, где я организовала и качели для детворы, и песочницу, и лёгкий переносной столик в окружении плетёных кресел. В одном из этих кресел тётушка и дремала после завтрака, приглядывая за няней и возящейся в песочнице Джейд. Сестрёнку теперь приходилось отмывать минимум дважды в день, зато малышка загорела и чувствовала себя совершенно здоровой.
А на фоне этого домашнего благополучия все чаще газеты печатали дурные новости и в первую неделю лета мальчишки-газетчики бегали по площади крича:
-- Война! Англитания перешла границы! Покупайте свежие газеты! Война!!!
Изменения были не слишком быстрыми и не всегда заметными сразу, однако на улицах уменьшилось количество извозчиков, да и вообще мужчин стало поменьше. Даже в магазинах за прилавками все чаще стояли нарядные девушки. Заметно выросли цены на мясо и подорожали мука и, соответственно, хлеб, а так же все сладости.
Я по-прежнему ежедневно покупала газеты и новости с фронта казались тревожными: войска Англитании продвигались вглубь нашей страны и хотя Лиденбург находился почти в центре королевства…
Осенью цены на мясную продукцию выросли до пугающих величин. Ещё в середине лета мне пришлось отказаться и от котлет, и от бутербродной массы -- сала с чесноком -- и перейти на разные варианты лепёшек и пирогов с самыми простыми начинками: с картошкой и кашами. Инфляция – штука хорошо известная мне по прошлой жизни, подкрадывалась постепенно, но неудержимо. Почти каждую неделю в течение лета дорожал то один, то другой продукт и к осени закрылись несколько крупных кондитерских лавок, а мясные ряды на рынке опустели на добрую половину.
Зимой новости с фронта подзатихли. Часть войск была отведена на зимние квартиры, и серьёзных боёв не было, но хороший кусок нашей страны остался в руках вражеской армии, так что было понятно, что война получается затяжная.
Этой зимой я ухитрилась сохранить все свои запасы, не трогая их: для поддержания жизни нам хватало доходов от торговли. Я не уволила ни одного из своих работников, но по договорённости – сильно уменьшила их зарплаты.
Никто не возразил ни словом, так как я по-прежнему обеспечивала их жильём, дровами для каминов и едой. Все понимали, что даже останься их зарплата на прежнем уровне, из-за выросших цен никто из них не смог бы обеспечить себе такой уровень жизни.
А меня, при всем при этом, мучили сомнения. Правильно ли я делаю, что кормлю и поддерживаю Милу, мэтра Огдэна и всех остальных? По сути, получалось, что я отрываю часть доходов у своей семьи. Но ведь и мои рабочие -- уже не совсем чужие мне...
Я не часто появлялась на Стоке, только раз в неделю приходила рассчитываться с мэтром Купером. В саамом начале весны он хмуро сообщил:
-- Налоги подняли. Теперь цена за место будет выше.
Вечером следующего дня Мила рассказывала:
-- Я сперва испугалась! Думала – может мор какой, али другая беда… А оно вона чё… Теперь почитай каждое пятое место пустое стоит. Да и торговля день ото дня все хуже, денег-то у людей совсем нету.
Я понимала, что моя мелочная торговля скоро свернётся совсем, полностью, и гадала, хватит ли мне денег вытянуть семью, не допуская голода.
Как не тяжёл был разговор с Алексом, в какой-то мере для меня он стал спасением. В этот день, не дожидаясь обеда, Алекс вынул из кармана маленькую бархатную коробочку в форме сердечка и как-то очень смущённо спросил:
-- Вы станете моей женой, Элли?
Громко «огокнул» и с любопытством уставился на нас Ирвин, тётушка Ханна взялась за сердце и на глаза её набежали слезы, только Джейд, восхищенная красотой алого бархатного сердечка дошла до Алекса, и потянула его за штанину, требовательно заявив:
-- Дай!
Лия подхватила её на руки, а я, испытывая сильное волнение еле слышно прошептала:
-- Выйду, Алекс.
Так состоялась наша помолвка. Не было никакого торжественного празднования, даже пирожных купить не получилось – они стали редкостью на нашем столе, но мне было всё равно. Теплое чувство защищенности и вера в то, что Алекс Гейл и есть мой “тот самый, единственный” делали меня счастливой. Не было безумной вспышки страсти, нас связала нежная и надежная любовь друг к другу.