— Можете, можете… А вот внучку защитить не можете.
— Еще не вечер…
— Уже как раз вечер. Давайте прекратим «дружескую пикировку» и все-таки примем решение. Исходить будем из следующих постулатов. Первое. Я на вас не покушался. Второе. Я вашу внучку не крал. Третье. Ваш сын — преступник. Четвертое. Вы мне мешаете. И пятое. Шестилетняя девочка, ваша внучка, в руках неизвестно кого. Для вас же свет клином на этой работе не сошелся. Уйдя с должности, вы поможете своей семье. Вернете внучку… И не забывайте, что я вас предупредил насчет сына. Ему действительно стоит собирать манатки, потому что им вот-вот заинтересуется прокуратура. А ваши принципы заткните себе в задницу.
Последнее Купцов сказал зря. Матвей Иванович стряхнул пелену отчаяния, которая постепенно начала обволакивать его мозг, и рубанул в ответ:
— Знаете, Купцов, не надо из меня дурачка делать. Ваши постулаты вы можете заткнуть себе туда же, куда хотели заткнуть мои принципы. Только себе в задницу. Естественно, ради внучки я сделаю все, что в моих силах. Даже напишу заявление об увольнении. Но вам это ни малейшей пользы не принесет. Вы сами ходите по краю пропасти и с завидным упорством делаете все, чтобы в нее свалиться. Тут вас уже никакая Быкова не спасет…
— Что? — фальцетом вскрикнул Купцов. — Быкова? Быкова, значит…
Так же как слово «принципы» послужило неким кодовым словом, ключом для того, чтобы пробудить у Хвостова способности к отпору, фамилия его подруги и покровительницы переключила в мозгу противника какой-то тумблер. Его взгляд прямо на глазах удивленного такой метаморфозой Матвея Ивановича расфокусировался, Купцов покраснел, затем побледнел, как покойник, и удивительно спокойным голосом, тихо, с выражением произнес:
— Есть в графском парке черный пруд. Там лилии цветут. Вы не находите, Матвей Иванович, что в этом пруду очень не хватает лилий?
— Каких лилий? — огорошенно спросил Хвостов.
— Белых. Белых лилий. Один раз мы ездили купаться, и я приволок ей целую охапку лилий… Так о чем это мы с вами говорили? Вроде вы собрались от нас уходить? Жаль, искренне жаль… Вы таким хорошим работником были, что прямо жаль с вами расставаться.
Ничего не понимающий Хвостов смотрел на заместителя мэра как на привидение.
«Помешался или прикидывается? — думал он, глядя, как Купцов сорвал травинку под ногами и внимательно разглядывал ее. — Что-то невероятное творится. Неужели на него так фамилия «Быкова» подействовала?»
Тем временем Купцов закончил лицезрение травинки и произнес:
— Ну, значит, договорились. До свидания, Матвей Иванович. А с Катей я помогу.
…И только следующим утром, анализируя разговор с Хвостовым, Купцов поймал себя на мысли, что не помнит, чем этот разговор закончился да и вообще как прошел вчерашний вечер. И тогда он испугался. Первый раз в жизни.
…Хвостову же никто на предмет выкупа больше не звонил.
За последние сутки сотрудники Дорогина проделали грандиозную работу. Они буквально землю рыли, стремясь выяснить все подробности жизни Даниила Хвостова. Но если к утру пятницы о его «страховой деятельности» было известно очень многое (пришлось перекупить одного из сотрудников компании «Щит»), то о личной жизни — гораздо меньше. И тут Марина, с которой решил посоветоваться директор агентства, предложила свою помощь. Она могла поговорить с его бывшей женой, с которой, с подачи Матвея, поддерживала неплохие отношения. Сами сыщики не могли этого сделать, не вызвав подозрения Аллы, которая невольно могла выдать их интерес бывшему мужу.
Разговор состоялся в пятницу вечером, когда Алла, изведшаяся от неизвестности, встретилась с Мариной в небольшом кафе на Остоженке.
— Никаких новостей? — спросила Марина. Алла только отрицательно покачала головой, глядя прямо перед собой. — Я бы на твоем месте выпила чего-нибудь крепкого…
Алла так же молча кивнула. Марина подозвала официанта и заказала водки. Когда на столе оказался графинчик, Марина налила Алле полную рюмку и заставила ее выпить. Отдышавшись, Алла прошептала:
— Спасибо, Марина. Это все так страшно…
— А как Даниил? Он у тебя не появлялся?
— Нет. И дома его нет…
— Отцу он нужен, — начала Марина «разведку боем». — Телефон не отвечает… Где он может быть, ты, случайно, не знаешь?
— Он много где может быть, — ответила молодая женщина (они с Мариной были ровесницами). — У него две квартиры в городе, кроме той, где он живет постоянно, и дом в Подмосковье… Да и баб у него, наверное, навалом. Я не интересовалась…
— Понимаешь, Аллочка, дело в том, что это у него деньги требуют. А самого найти не могут. Тебе ведь тоже звонили?
— Никто мне не звонил, — махнула рукой Алла, у которой из глаз потекли слезы. — У меня его даже не искали.
«Значит, я была права, — подумала Марина. — Даниил замешан…»
— Даже странно, — сказала она вслух. — Ты адреса квартир и дачи знаешь?
— Знаю, — кивнула женщина. — Записывай…
Через час на столе у Дорогина лежал список «хаз и малин» младшего Хвостова.
— Вам не кажется, Марина, что Катю где-то там и надо искать? — спросил Дорогин, который уже знал, что «похитители» Аллу Хвостову не беспокоили. — Смотрите, какая интересная схема вырисовывается, — он пододвинул к себе лист бумаги. — Все заверчено вокруг Купцова. Так? Так. Даниил, мошенничая со страховками, находится под его крышей, то есть он от Купцова полностью зависим. Матвей Иванович становится непримиримым врагом Купцова, и тот использует Даниила и Катю в качестве рычага давления. То, о чем вы мне рассказывали, в смысле про разговор на берегу пруда, все это подтверждает. Значит, пускаем людей по адресам. Так?
— Так, — согласилась Марина. — Только Матвей мне сегодня утром еще кое-что досказал. Знаете, ему показалось, что у Купцова, как нынче принято говорить, «крыша поехала».
— Странно слышать такое от профессионального психолога, — усмехнулся Дорогин. — Другой на вашем месте сказал бы слово «синдром» и прибавил полдюжины латинских терминов.
— Что не изменило бы сути дела. А суть эта в том, что у господина заместителя мэра, по всей видимости, развивается какой-то психоз. У меня совсем мало данных, чтобы определить более конкретно, но… Матвей мне очень подробно все рассказал, чуть ли не дословно. У него начался «сдвиг по фазе», когда Матвей в запале упомянул про Быкову.
— Про Быкову, говорите? — насторожился Дорогин. — Это уже интересно. Знать бы, что их связывало с самого начала…
— Это скорее мне должно быть интересно, как психологу, чем вам, как сыщику.
— Тоже верно, — согласился Дорогин. — Все эти фрейдовские «отчего да почему» — ваша епархия. А наша — что из этого последовало и на сколько лет потянет.
Марина поежилась.
— И все-таки неужели он своего отца и свою дочь готов был за деньги продать? — сказала Марина. — Ужас… Не могу в это поверить…
— Готов, не готов… Шантажировал его этот заместитель мэра — вот и все. История стара, как мир. «Я видел, как ты в идола нашего племени дротиком запустил. Все колдуну расскажу! И тебя убьют и съедят. А не хочешь, чтобы съели, — поймай медведя и принеси мне…»
— «А я скажу, что это я поймал!» — с грустной улыбкой добавила Марина. — Да, так все и начиналось. Ладно… Что вы собираетесь делать дальше?
— Прямо сейчас пошлю людей на эти «объекты», чтобы присмотрелись. Они там всю ночь будут сидеть и дежурному докладывать. А завтра утром в соответствии с докладами и поступим. Если девочка где-то в одном из трех его «схронов», на что я очень надеюсь, — забирать ее оттуда пока не станем, просто установим там наружное наблюдение, чтобы не перевезли в другое место. Сами понимаете, если это Даниил — ничего с ней не случится. Подождем развития событий…
— А если ее там нет?
— Сплюньте, — посоветовал Дорогин и сам трижды сплюнул через левое плечо.
Глава 22
В субботу ранним утром Дорогин устроил в конторе оперативное совещание, на котором присутствовало много народу. За ночь от «наружников», наблюдавших за квартирами и дачей Даниила Хвостова, никаких новых известий не поступило. Движение было замечено в обеих квартирах и на даче, где, очевидно, отсиживался сам Хвостов. Кто мог находиться в квартирах, оставалось непонятным. Поэтому Дорогин, введя оперативников в курс дела, приказал готовить операцию по высшему классу, то есть, как он говорил, «с переодеванием».
— На даче девочки, скорее всего, нет, — сказал он. — Хвостов не дурак прятать ее рядом с собой. Если я не ошибся в своих предположениях, ее держат в одной из квартир и присматривает за ней какая-то знакомая Даниила. Действительно, не стал бы он сажать туда мордоворота-охранника, правда? Девочка и так шокирована. Так что будем работать тонко. В ту квартиру, что на улице Декабристов, пойдет группа Гриши Милорадовича, на Фабрициуса — Вити Соколова. Идите готовьтесь.
Около десяти часов утра в двухкомнатную квартиру на пятом этаже девятиэтажки, расположенной в Отрадном, позвонили двое работников санстанции.
— Жильцы снизу жалуются, что от вас к ним тараканы перебегают, — буркнул небритый дядька в униформе, вооруженный агрегатом для травли насекомых, с ранцем за плечами. — Надо проверить.
Открывший им молодой мужик, явно только что поднятый с постели и спросонья слабо понимающий, что происходит, заявил:
— Хозяина нет. Без хозяина не пущу.
— Сейчас участкового позову, — пригрозил дядька. — Так что давай-ка не выделывайся.
Парень, выругавшись, посторонился и сказал:
— Нет здесь никаких тараканов. Я тут уже месяц живу, ни одного не видел.
— Ну, не видел, значит, травить не будем, — покладисто согласился «работник санстанции», проходя на кухню. Его напарник с таким же ранцем с «химическим оружием» за плечами проследовал через пустую гостиную прямо в спальню. На широченной кровати, занимавшей почти всю площадь комнаты, сладко потягивалась укрытая простыней упитанная блондинка. «Санитар» заглянул под кровать, открыл зачем-то стенной шкаф и, провожаемый удивленным взглядом блондинки, удалился.