— Придется встретиться с твоей бывшей подругой, Кира, — неутешительно выдает Иван. — Скорее всего, именно она дала твой номер гаду, что изводит тебя сообщениями.
— Я понимаю это. Но как же не хочется, — стону я, прижимаясь лбом к плечу Ромы.
— Мы будем рядом. Найдем такое кафе, где можно незаметно спрятаться, — пытается обнадежить меня Чаровский, только мне все равно тревожно.
— А это идея. Я свяжусь с нашей службой безопасности. Люди Тимишева будут рядом. К тому же выбора у нас нет. Нужно выяснить личность этого гада, — поддерживает брата Иван.
— Что же, раз выхода нет, — вынуждена согласиться я, — будем ждать звонка Кати, — морщусь я только от воспоминания о бывшей подруге.
— Кира, она не стоит твоих терзаний. Она пустышка, завернутая в красивую оболочку. Она никто, обманка. И проверь мне, второй раз я на такое не клюну, — опять заверяет меня Чаровский, мягко проводя по моим щекам и стирая следы слез. — Знаешь, я даже благодарен Кате, что она оставила меня. Иначе я бы еще некоторое время смотрел на нее сквозь розовые очки.
И опять эти терзания. Могу ли я верить Роме?
Хотя как бы мне хотелось это сделать…
— Кстати, а почему она бросила тебя? — неожиданно интересуется Иван. — Прости, Кира, тебе, наверное, неприятна эта тема. Но меня давно мучает этот вопрос. Ты же, Ромыч, один из наследников богатейшего человека нашей страны. За такими подобные Кати бегают табунами. А тут красотка бросает тебя и выходит замуж за старика. Не думаю, что ей приятнее было спать с престарелым мужем, чем с молодым…
— Ваня, — с осуждением останавливает его Таша. — Ты перегибаешь палку.
— Ты не против, если я отвечу? — смотрит на меня Чаровский.
— Говори уж, — разрешаю я, пытаясь скрыть, что и самой интересно, почему бывшая подруга бросила завидного жениха.
— Все довольно просто. Катя подслушала мой разговор с отцом, где папа в очередной раз ругал меня за разгильдяйство и грозил лишить наследства. Тогда мы с ним часто спорили. Я ни за что не хотел идти работать в банк. Не мое это. И как показало время, я был прав.
— А это пустышка поверила в гневные речи отца и бросила тебя, — делает вывод Иван.
— Совершенно верно, — кивает Роман.
— Надо поблагодарить ее за правильное решение, — хмыкает Алекс. — Да и если бы не ее уход, вы бы не поженились так внезапно. Я же прав, Рома?
— Все так.
— Не наделал бы ты косяков. Не обидел бы Киру. Прости этого идиота, сестренка, — обращается ко мне Чернов и продолжает: — Но и не было бы у вас такого замечательного сынишки. Получается, что ни делается — все к лучшему. Разве я не прав?
— Прав, — вынужденно соглашаемся мы с Ромой.
— Да, вам пришлось несладко. Много боли вы перенесли оба. Особенно ты, Кира. Но у вас есть шанс на счастливое будущее. Шанс быть вместе. Уверен, у вас все получится. Нужно только приложить усилия. Простить друг другу старые обиды. Хотя нелегко это…
— Алекс, а ты сам готов прощать? — неожиданно спрашивает Таша.
— Ты о чем, сестренка? — натянуто интересуется хозяин дома.
— Ни о чем. Я просто гипотетически, — заверяет его Наташа, вглядываясь в лицо побледневшего Чернова. — Наверняка и у тебя в жизни была ситуация, когда ты кого-то обидел или тебя кто-то обидел.
— Было и у меня, — выдавливает из себя Алексей. — Но та девушка не заслуживает моего прощения. Я никогда не прощу ей того, что она сделала. Никогда! — жестко припечатывает он.
Глава 9
Остаток дня проходит в ожидании звонка от Зиновьевой, а бывшая подруга так и не звонит.
Мужчины уезжают на работу — все же их дела никто не отменял. Иван обещает переговорить с Василием Кузьмичом и дать безопасникам приказ найти Катю.
Роман долго не хочет оставлять меня. Но днем ему звонит один из его программистов и сообщает нечто важное. И Чаровский вынужден оккупировать кабинет Алекса. Но прежде, чем заняться работой, он просит нас с Ташей сказать ему, если позвонит Екатерина.
— Я беспокоюсь за тебя, Кира, — тихо говорит муж, быстро целует меня в губы и исчезает за дверьми кабинета.
Пока мы занимаемся детьми, у меня же все никак не выходит из головы Зиновьева. Я, конечно, и раньше понимала, что моя подруга вертихвостка, каких поискать. Но лишь сегодня поняла насколько. Прав Роман, пустышка эта Кати́.
Да и дружбой наше общение сложно было назвать. Это была игра в одни ворота.
“Смотрите, какая я красотка на фоне этой серой мышки”, — давала она всем понять.
Только я этого не видела.
Да и смотрела я лишь на Чаровского. Он был моим идеалом. Поэтому и сносила молча все резкие словечки Кати, которыми она осыпала меня.
К вечеру я была как на иголках. Зиновьева так и не позвонила.
— Так и чего ты нервничаешь? — спрашивает Рома, зайдя к нам в комнату.
— Весь день вспоминаю прошлое. А это не добавляет хорошего настроения, — грустно признаюсь я.
— Забудь прошлое. Выбрось его из головы. Оно не стоит твоих нервов, — убеждает Чаровский. — Особенно эта пустышка. Вот узнаем, кому она дала твой номер телефона, и вообще про нее забудем. Как страшный сон
— Папочка, ты пришел пожелать мне спокойной ночи? — радостно врывается в комнату Егор.
— Конечно, родной, — улыбается муж сыну.
— А ты почитаешь мне книжку? — звучит просьба, когда малыш улегся в постель.
— Какую именно? Надеюсь, не квантовую физику? — хмыкает Чаровский.
— А это что такое? — интересуется ребенок. — Надо будет, и эту книгу найти. Мам, ты почитаешь мне ее?
— Нет, дорогой, это к папе, — с трудом сдерживаю смех. — Он придумал, ему и отдуваться.
— Как скажешь. Дома у меня как раз есть парочка интересных учебников, — на полном серьезе говорит мужчина.
Я лишь качаю головой. Не удивлюсь, если эти двое сойдутся на любви к физике. Как же похож мой сынишка на своего программиста-отца.
За день я так устала, что ложусь на свою кровать, пока Рома читает Егору сказку. Не замечаю, как засыпаю под ровный голос мужчины. Просыпаюсь лишь тогда, когда чувствую на своей щеке легкое прикосновение мужской ладони.
— Ты сегодня вымоталась, птичка, — шепчет муж, нежно целуя меня в уголки губ, и загадочно добавляет: — Тебе просто необходима разрядка.
— Это ты о чем, Чаровский? — хрипло интересуюсь я.
— О том самом, дорогая жена, — хмыкает Рома.
— Ты сошел с ума! Тут же Егор, — пытаюсь отстраниться я, но меня крепко держат сильные руки мужа.
— Ну вот, и помечтать не дают, — с наигранной обидой говорит Роман, не давая возможности мне вырваться.
— Ром, пусти меня.
— Конечно, родная. Но чуть позже, — обещает Чаровский и накрывает мои губы молниеносным поцелуем. — А сейчас давай спать, — неожиданно завершает он фразу.
— Спать? — с изумлением спрашиваю я.
— А ты хочешь чего-то другого? — с хитрой улыбкой хмыкает мужчина. — Ну тогда можно пойти в мою комнату. Там нам никто не помешает, — шепчет мне в губы Чаровский.
— Ром, что за домогательства?
— Прошу заметить, я домогаюсь собственную жену, — с такой же иронией говорит Роман.
— Иди к себе, Чаровский, — пытаюсь отделаться я от мужчины, но у меня ничего не выходит.
— Извини, птичка, сын попросил меня остаться. Он хочет полноценную семью, где мама и папа спят вместе. Так что давай спать, жена, — хрипло выдает Роман.
— Ром, ты же обещал не давить на меня, — вспоминаю я.
— А кто тут давит, родная? Я всего лишь прошу о совместном сне, не более того. Так что ложись нормально. Заворачивайся в одеяло. И спать.
Я думала, что не смогу уснуть рядом с Чаровским. Не было в моей жизни опыта совместных ночевок с мужчиной. Разве что та первая ночь с Романом. Но она не в счет. Но довольно быстро я опять задремала, чтобы проснуться лишь на рассвете.
Мне было жарко, хотелось сбросить теплое одеяло, но оно почему-то упорно не желало оставлять меня.
— Птичка, ты что дерешься? — раздается недовольный мужской шепот где-то над моим ухом.
— Рома? — с изумлением произношу я.
— А ты хотела увидеть в своей постели кого-то другого, жена? Извини, никого больше не будет. Только я, — выдает Роман, запуская руки под мою футболку и медленно поглаживая мой живот.
— И как ты оказался под моим одеялом, Чаровский? — недовольно выворачиваюсь я из его рук, но у меня, конечно же, ничего не получается.
— Так я замерз ночью. Ты же не оставила бы умирать от холода любимого мужа? — хмыкает он, проводя губами по моей шее и все сильнее прижимая меня к себе. Настолько сильно, что я в полной мере ощущаю желание мужчины.
— Рома, ты что? — испуганно спрашиваю я, в который раз отстраняясь от Чаровского.
— Ничего сверхъестественного, родная. Нормальная мужская реакция на присутствие желанной женщины, — шепчет он, исследуя мой живот, добираясь до груди.
Неожиданно для себя я замираю в ожидании продолжения. Тело предает меня, желая ощутить все больше ласк любимого мужчины. Но разум сопротивляется.
— Это потому, что я сейчас единственная женщина для тебя?
— Нет, родная. Все совсем иначе. Ты единственная женщина для меня на всю оставшуюся жизнь. Другой мне не надо.
— Еще скажи, что любишь меня, — не поддаюсь я чарам Романа, хотя и продолжаю таять от наслаждения в его объятиях.
Чаровский недолго молчит, замирает, прекращая совращать меня.
— Думаешь, я бросаюсь на тебя, потому что ты рядом, а у меня давно не было женщины, — наконец говорит он. — Тут ты права. Давно не было. Точно не скажу сколько, да и не надо тебе это знать. Все это было до тебя. Сейчас же в моей жизни только ты, птичка. Те эмоции, что даришь мне ты, несравнимы ни с чем. Это как войти в жерло вулкана. Ты мой огонь. Я живу тобой, дышу тобой. Ты моя, и я никому не отдам тебя, Кира.
Довольно долго лежим с Ромой, прижавшись друг к другу. Видимо, нам двоим необходима эта близость. Простая душевная близость, появившаяся после признания Чаровского.
— Мамочка, я проснулся, — вскоре слышим мы сонный голос сынишки и тут же радостный визг: — Папочка, ты и правда ночевал с нами. Ура! У меня настоящая семья. Мама, папа и я… А вы мне подарите братика? Ну, или сестричку? Я и на нее согласен, — заверяет нас малыш, перебираясь к нам на кровать.