— Да. В двадцать лет такая разница ощутима, — киваю я, и еще раз подношу кружку ко рту.
Мужчина протягивает руку, прикасается ко дну моей чашки и слегка наклоняет ее.
— Пей, — говорит он.
От неожиданности я делаю пару глотков, закашливаюсь от обилия жидкости. Видимо, кофе попадает и в нос. Меня мучает кашель, затем резкое чихание. В груди тяжело.
Я вскакиваю, бегу к раковине и умываюсь. Лишь через пару минут мне становится легче, но дышать все так же сложно.
— Зачем ты это сделал, Поликарпов? — хриплю я.
— Я хотел как лучше, мышка. Прости, — Женя с испуганным лицом стоит рядом и тревожно смотрит на меня.
— Я тебе не мышка, — резко говорю я и чувствую, как меня ведет. Что же такое добавил этот гад мне в кофе?
— Все будет хорошо, мышка. Скоро мы будем вместе, — обещает мне мужчина.
— Нет, — пытаюсь сказать я попозже, но не получается.
Мне плохо…
Надо было слушать Рому. И зачем я все это затеяла?
— Какого черта тут происходит? — слышу я резкий голос Шлеменцева.
— Гера, помоги, — прошу я из последних сил.
— Идиот, ты что надумал? Решил в тюрьму сесть? Сколько можно, Женька? — рычит Георгий, подхватывая меня под руку. — Все хорошо, Кира. Сейчас выйдем на воздух, и тебе должно стать лучше, — обещает он.
— Зачем ты мешаешь мне, Гера? Я почти достиг своей цели. Скоро Кира будет моей. Я не отдам ее Чаровскому, — не унимался мой кошмарный преследователь.
— Заглохни, — вполголоса выругался Шлеменцев. — Мало тебя отец в детстве порол.
Пока мы шли, мне становилось лучше. Я уже могла спокойно дышать и почти адекватно оценивала ситуацию. Когда же мы вышли на улицу через служебный выход, действие подмешанного в кофе вещества начало проходить.
— Дыши, Кира. Сейчас тебе станет лучше, — обещает бывший сокурсник, и в этот момент все закручивается с новой силой.
— Георгий Шлеменцев, вы арестованы, — прогремел рядом чей-то голос, и меня вырывают из рук Геры.
— Как ты, Кира? — тихо спрашивает Рома.
— Зря я тебя не послушалась, прости, — шепчу я, с удовольствием нежась в объятиях мужа.
— И как я пошел у тебя на поводу? — рычит Чаровский, осторожно прижимая меня к себе. — Но уж сейчас я точно так просто не оставлю все Шлеменцеву.
— Что? — наконец прихожу в себя я и кричу полицейским, что уже надели на Геру наручники: — Это не он! Меня третировал Евгений Поликарпов.
— Вы уверены, гражданка Чаровская? — недовольно смотрит на меня мужчина в погонах.
И тут на улицу выбегает Василий Кузьмич и пара шкафообразных безопасников. Несколько секунд и Женю уже скрутили, не успел тот уйти далеко.
— Виновный — Евгений Поликарпов. Он подмешал что-то в кофе госпожи Чаровской. Доказательств хватит, — отрывисто говорит безопасник ЧарКомБанка и поднимает мрачный взгляд на меня. — Но, Кира Дмитриевна, зачем же нужно было так рисковать собой?
— Извините, я хотела найти виновного, — глухо произношу я.
Что же тут сказать. Намудрила я, конечно. Но результат же стоил того. Или нет?
— Значит, это был не Гера? — удивленно выдает Роман, глядя на бывшего однокурсника.
— Нет, не я, — спокойно отвечает Шлеменцев, пока с него снимают наручники.
— Но ты же покрывал Евгения. Зачем? — не удержалась я от вопроса.
— Покрывал. Он мой сводный брат. Я как мог, пытался вытащить его из той трясины, в какую он сам так стремился. Но я не углядел, не видел всего масштаба… задницы, где он оказался. Прости, Кира, если бы я знал все, то давно бы уже прекратил эту дикую влюбленность.
— Зиновьева сказала, что ты влюблен в Киру. Тебе она дала новый номер телефона. Не верю, что ты не причем, — настаивал Чаровский.
— Зиновьева? — озадаченно произнес Гера. — Я не видел Катю с момента, когда она сбежала в Чехию. Не знаю, что эта дура наговорила.
— Не стоит обижать плохими словами такую невероятную девушку, — встрял в разговор Евгений. — Она все поняла, поддержала меня, посоветовала, чем напоить тебя, Кира. И если бы не некоторые, — зыркнул он на Шлеменцевого, — мы бы уже были далеко с моей любимой женщиной.
— Он болен? — тихо проговорил Роман.
— Может быть, и так, — соглашаюсь я, гладя, как полицейские уводит Поликарпова и сажают в машину. За ними следом с потерянным видом идет Георгий.
— Все закончилось, родная, — шепчет мне в макушку любимый муж.
Эпилог
— Мама, а когда Рита вырастет? Уже столько дней прошло, как ты принесла ее домой, а она только кушает и спит, — жалуется мне Егор, держа в руках свою любимую игру.
— Скоро вырастет, — с улыбкой говорю я и добавляю: — И ты был такой же крошечный.
— Не может быть, — морщит нос ребенок, глядя на новорожденную сестренку. — Бабуля, ну скажи, я же сразу нормальным был? — перевел он свое внимание на бабушку.
— Безусловно, милый. Тебя мама принесла уже большого и вместе с последним выпуском строительного конструктора, — смеется та.
— Ба, ну что ты. Зачем поощряешь его фантазии, — по-доброму укоряю я старушку.
— А ты думаешь, наш Егор не понимает, что неправ? Понимает. Но все равно вредничает. Ему просто сейчас не хватает нашего внимания. Раньше все любили только его, а теперь у нас появилась еще и Ритуля.
— Но мы с Ромой уделяем внимание и Егору. Почему же он так?
— Нужно время, чтобы привыкнуть. Все будет хорошо. Он и сейчас готов делиться с малышкой своими игрушками. Даже пару выпусков “Строй сам” притащил ей в кроватку, — хмыкает бабуля.
— Что? Какие еще “Строй сам”? — резко разворачиваюсь я и вижу умилительную картину, как Егор воркует с Ритулей. А так смотрит на него темными глазками и даже пытается улыбнуться.
— Как вы тут? — тихо спрашивает Рома, заходя в детскую.
— Хорошо, — улыбаюсь я мужу. — Егор не знает, то ли ему ревновать нас к Рите, то ли подарить ей все свои игрушки.
— Понятно. Значит, все, как и всегда, — резюмирует довольный муж.
— Папа, как прошел рабочий день? — важно спрашивает сын, решив, что пора ему стать взрослым.
— Продуктивно. Многое успел сделать. Проверил работу внештатных программистов, двоих из них пригласил к нам на полную ставку, — так же серьезно отвечает Роман.
— Знаешь, я решил, что когда вырасту, стану програ-ммис-том, — с трудом произнес сложное слово сын.
— А как же банковское дело? — хмыкаю я.
Еще месяц назад Егор заверял Бориса Ивановича, что пойдет по его стезе.
— Банкиром? — озадаченно выдает ребенок. — Надо подумать. Деда Боря может обидеться… — задумчиво тянет он. — Или лучше строителем, как деда Дима?
— У тебя еще много лет впереди, внучек, — ласково обращается к Егору бабушка. — Есть время подумать.
— Наверное, ты права, бабуля, — соглашается Егорка и расцветает в улыбке. — Мама, пап, я в свою комнату. Мне нужно закончить строительство дома, — важно говорит сын и выходит из детской.
— И я пойду. Скоро начинается мой любимый сериал, — встает бабушка с кресла и направляется к дверям. — Да, Кира. Забыла тебе сказать, отец завтра приедет. Какие-то дела у него в Москве.
— Опять один или с женой? — уточняет Роман. — Не скажу, что я хочу с ней познакомиться, но мы Марину приглашали и не раз. Только она так и не соизволила к нам приехать.
— Ей королевишне виднее, — с сарказмом выдает бабуля. — Она никогда не любила нас с Кирой. Так что нечего ей делать в вашем доме.
— В нашем доме, — поправляет старушку муж.
— Спасибо тебе внучек, и с операцией помог и дальше… Если бы не ты, я бы, наверное, уже на том свете была, — смахивая слезы, произносит она.
— Бабуля, ну чего ты расплакалась, — подхожу я и обнимаю старушку, целуя ее в щеку. — Ты для нас с Егором столько сделала…
— И все же, будь твой муж подобием Марины, то выбросили бы меня за порог.
— Но я не подобие Марины. Я всегда помню хорошее, что делают люди для меня и моих близких. Вы, Ульяна Васильевна, член нашей семьи. И не иначе. Да и нечего вам спешить хоть на тот свет, хоть за порог, — заверил бабулю Чаровский.
— Спасибо, Рома, — хрипло отвечает старушка.
— Не надо нервничать. Не стоит оно того. Мы обязательно встретим Дмитрия Леонидовича. Он желанный гость в нашем доме.
— Спасибо, родной, — шепчу я мужу, когда бабуля выходит.
— Я сказал правду. Кстати, мать опять звонила сегодня. Догадайся, что ей нужно? — мрачнеет Рома при воспоминании о Светлане Дмитриевне.
Свекровь всего один раз была у нас, равнодушно посмотрела на Егора, отдала подарки. И оставила нас. Надеюсь, на долгий период.
— Деньги, что же еще ей нужно, — невесело отмечаю я.
— Верно. Мы и так с Иваном пошли ей навстречу, назначили щедрое содержание. Но ей все мало.
— И что ты ей сказал?
— Чтобы она обратилась к бывшему мужу. Вдруг папа сжалится, — ядовито выдает муж.
— Какой ты нехороший, — с улыбкой говорю я, приближаясь к любимому.
— А нехорошему положена порция ласки? — хрипло спрашивает Чаровский, притягивает меня к себе и осыпает мое лицо мелкими поцелуями.
— Еще как положена, — шепчу я, обвивая руками шею мужа и тая от его прикосновений.
Наконец, Рома закрывает мои губы страстным поцелуем. Голова идет кругом, чувства зашкаливают. Мы уже больше года вместе, но каждый раз все как впервые.
Его руки уже поднимают подол моего домашнего платья, когда нас останавливает громкий плач Риты.
— Кажется, кому-то ты нужна больше, чем мне, — хрипит мне в рот Чаровский, с трудом отстраняя от себя.
Я так же тяжело дышу, как и Роман. Но нужно успокоиться. Мы обязательно продолжим с мужем позже. Сейчас же, мне пора заняться дочкой. Подхожу к кроватке и воркую с малышкой, как всегда, мой голос успокаивает кроху.
— Мое солнышко, ты проголодалась? — понимает Рома, неотрывно наблюдая за нами.
— Все так, папочка, — шучу я, вытаскивая ребенка из кроватки. — Моя хорошая, сладкая девочка, — ласково шепчу я, дав малышке грудь.
— Ты и дети лучшее, что случилось в моей жизни, — тихо говорит Чаровский, глядя на нас. — Это какое-то чудо…