– Понятия не имею!
– Я хочу сказать – зачем этой Хаиш возвращаться в деревню?
– Я полагал, что ты останешься в городе на неделю, – говорит Тони, проигнорировав вопрос Люка. Он выглядит сегодня рассеянным.
– Мне нужно поговорить с Джеммой… о ее матери.
– Ее матери? Джемма не знает, кто она такая. Думаешь, она помнит что-нибудь о своей матери?
– Память к ней не вернулась?
Тони мотает головой:
– Она до сих пор не может назвать нам своего имени. А что с ее матерью?
– Я думаю, мы учились с ней вместе в школе, – Люк замолкает на пару секунд. – А Джемма в итоге сдала ДНК-анализ или нет?
– Последнее, что я слышал, – она отказалась. Не стоит ее винить. У вас, ребята, крупнейшая база данных ДНК в мире. И лучше в нее не попадать. Я считаю – это угроза всем нашим гражданским свободам.
Люк смотрит в свое боковое зеркало. Еще один автомобиль спускается с пригорка позади него.
– Может быть, ей все же следовало сделать этот анализ, – говорит он. Люк не хочет рассказывать Тони, почему именно. Незачем ему знать, что это, возможно, единственный способ установить его отцовство.
– Нам лучше разъехаться, – бормочет Тони, заметив приближающуюся машину. – А то еще копы меня арестуют…
– Проблемы?
Тони ухмыляется, ударяя по рулю:
– Я не плачу за свою тачку налоги.
Я с трудом разбираю все слова, но понимаю, что Тони остановился из-за Люка. В багажнике витает слабый запах бензина и прокисшего молока. Пока я прислушиваюсь к разговору двух мужчин, меня так и подмывает ударить кулаками по крышке багажника, закричать и поднять шум. Но я себя сдерживаю. Я понимаю, что должна молчать.
Похоже, Люк приехал из Лондона специально, чтобы повидаться со мной. Он упоминает о том, что учился в одной школе с моей матерью. Мне хочется с ним пообщаться еще, но сейчас это невозможно.
Закончив разговор с Люком, Тони нажимает на газ, и мы движемся еще минут пять. Трудно сказать наверняка, но мне кажется, что мы едем какими-то окольными путями. Мы постоянно поворачиваем, петляем, и других машин очень мало.
Когда мы останавливаемся, Тони не сразу выпускает меня из багажника. Он остается сидеть на водительском месте, включает автомагнитолу. Но мне звуки радио заглушает зловещее карканье ворон в отдаленье. Почему Тони медлит? Может быть, он проверяет, нет ли кого рядом с нами? Наконец, багажник открывается, и я мгновенно зажмуриваюсь. А потом медленно открываю глаза, пытаясь приспособиться к слепящему свету. Тони косится на меня (наверное, испытывая жалость), а потом говорит:
– Мы вовремя выбрались из деревни.
Он подает мне руку, и я спрыгиваю на землю.
– Мы из-за них останавливались? Из-за полицейских? – спрашиваю я, распрямляясь и осматриваясь. Мы действительно съехали с основной трассы на извилистую узкую грунтовку. Вокруг – мокрый лес, преимущественно из буковых деревьев; влажные листья поблескивают на солнце. Похоже, только что прошел дождь, недолгий летний душ. За лесополосой виднеются поля, пестрящие овцами.
– Мы успели проскочить, пока они выставляли дорожные заграждения. Еще минута, и тебя бы схватили. А остановился я, чтобы переговорить с Люком. Он приехал из Лондона на раритетном авто. Удивительно, как он только на нем добрался.
Я решаю не подавать вида, что слышала почти весь их разговор.
– Я думала, что Люк работает в Лондоне всю неделю, – говорю я, пока Тони достает из багажника мой чемодан и радиоприемник. Вытащить ролл-мат и спальный мешок он предоставляет мне.
– Ты это помнишь? – спрашивает Тони, не торопясь захлопнуть крышку багажника.
– Так говорится в моих записях, – я до сих пор ношу их с собой, в заднем кармане джинсов.
– Его отец болен. Люк приехал его проведать.
Я сознаю, что Тони лжет. Но мне полезно посмотреть, как он при этом себя ведет. Тони – искусный обманщик.
– До нашего убежища около ста ярдов, – говорит Тони.
Мы оба стоим неподвижно, в древнем лесу. Я чувствую себя такой незащищенной наедине с Тони! Но выбора у меня нет. Отдаленный лай оленя не способен прогнать мой страх.
– Ты останешься со мной? – спрашиваю я Тони, когда мы направляемся вглубь леса по едва заметной тропке.
– Увы, мне нужно вернуться в кафе, – отвечает Тони.
И я испытываю невероятное облегчение. Я еще не готова остаться с ним наедине надолго. Пока…
Мы сворачиваем с тропки и углубляемся в лес, пробираясь сквозь заросли ежевики. Я уже вижу впереди убежище – маленькую землянку, покрытую травой и крапивой. Вход в нее совсем зарос. Интересно, как много людей знают об этом месте? Я спускаюсь вслед за Тони по изрисованным граффити бетонным ступенькам. Внизу, на уровне двенадцати футов под землей, Тони отпихивает ногой смятую пивную банку и старую пачку из-под сигарет. Мусор, оставленный подростками или любовниками.
– Ты не пробудешь здесь долго, – говорит мне Тони, освещая своим мобильником темное пространство. По-видимому, он чувствует мой страх. Землянка маленькая – всего около пяти ярдов длиной и два ярда шириной. Как камера. Дальний угол освещает узкий пучок солнечного света, просачивающийся сквозь дырку в крыше. Сквозь нее в укрытие нападали, наверное, и жухлые листья с веточками. Но их немного. А так бетонный пол чистый. И сухой, как и говорил Тони. Но это единственное достоинство землянки. И спасет ли она меня?
– Откуда ты знаешь про это убежище? – интересуюсь я у Тони.
– В прошлое воскресенье сельское историческое общество организовало сюда поход. Меня, как американца, пригласили. Американцы, дислоцировавшиеся здесь во время войны, использовали эту землянку для хранения боеприпасов при подготовке к высадке в Нормандии.
– Значит, о ней всем известно?
– Вовсе нет, – успокаивает меня Тони. – Сельчане ходят к другой землянке, рядом с мемориалом. Тебе здесь будет хорошо. У тебя есть приемник. А я попозже принесу еды. И кофе, да?
– Лучше чай. Какой-нибудь травяной.
– Послушай, Джемма, это место, конечно, не идеально. Я это понимаю. Но тебе нельзя оставаться в деревне, – Тони приобнимает меня, словно мы молодожены, осматривающие свое первое жилье. Я стараюсь не отстраняться от него, но мне очень хочется, чтобы Тони ушел… немедленно. Мне нужно привести в порядок мысли, все тщательно обдумать, разобраться, где я и что может произойти в дальнейшем.
– Я могу тебе позвонить? – спрашиваю я, выскальзывая из объятий Тони, чтобы подняться по ступенькам наверх. – Если вдруг сюда кто-нибудь явится.
– Сюда никто не придет, – говорит Тони, следуя за мной по пятам. – Поверь мне. А если кто-нибудь из местных жителей и набредет на эту землянку, выгуливая свою собаку, ты просто затаись и не выдавай своего присутствия, пока он не уйдет. Если ты сильно разнервничаешься, пошли мне эсэмэску. Но ни в коем случае не звони! Я могу в этот момент опять разговаривать с копами.
– Дорога далеко отсюда? – интересуюсь я, высматривая автомобиль Тони.
– Примерно в миле. Может, чуть больше. Не близко.
Без всякого предупреждения Тони поворачивается ко мне лицом и крепко обхватывает мои плечи. В его глазах сквозит холод, а тиски его рук сдавливают меня крепче и агрессивней, чем до этого. Тони всем телом прижимается ко мне, и я начинаю паниковать, не в силах дотянуться до своего запястья. Но в этот момент раздается мелодия звонка. Я вздрагиваю, а Тони на шаг отступает, достает из кармана мобильник и смотрит, от кого звонок.
– Номер не определился, – говорит он, приподнимая брови. – Похоже, это снова копы. – Тони вмиг становится невероятно серьезным. Выслушав звонящего, он коротко бросает в ответ: – Я буду в кафе через пятнадцать минут.
Нажав кнопку отбоя, Тони снова оборачивается ко мне – все с тем же холодным блеском в глазах:
– Детективу-инспектору Сайласу Харту пришлись по вкусу мои сырно-макаронные шарики, – поясняет он с едким сарказмом в голосе. – Мне надо вернуться в деревню.
На секунду Тони опять становится улыбчивым. И опять обнимает меня за плечи:
– Я вернусь сразу, как только смогу, – с этими словами Тони крепко целует меня в губы. Я думаю о Флер, стараюсь вспомнить ее лицо и молюсь, чтобы Тони поторопился. Я была готова к поцелую, но на этот раз Тони не хочет им удовольствоваться. Его руки залезают мне под рубашку, сжимают бедра. Флер никогда так не делала. Ее прикосновения были нежными, побуждающими к взаимности.
– Не сейчас, позже, – пытаюсь я оттолкнуть Тони, напуганная его силой. – Тебя ждут полицейские.
– Черт с ними, – шепчет Тони, пытаясь сорвать с меня рубашку.
– Тони, пожалуйста, не надо, – взываю я уже громче. – Я не готова.
Он неохотно останавливается и смотрит на меня взглядом, отяжелевшим от похоти и чего-то еще, пугающего гораздо сильнее. А потом резко поворачивается и ныряет в заросли ежевики.
– Пришли мне эсэмэску, – заставляю я себя выкрикнуть ему вслед. – И спасибо тебе! За все!
Его молчание пугает меня еще больше.
– А мы не захватили с собой бумагу? – снова кричу я, пытаясь вернуть все на круги своя, в обыденное русло повседневности. – И ручку? Мне нужно многое записать.
Тони застывает на месте. Но отвечает не сразу. А когда заговаривает, от его голоса у меня по спине пробегают мурашки:
– Пожалуй, тебе не стоит записывать то, что случилось сегодня.
Люк сидит в пабе с Шоном, запивая пивом свою неудачу в розыске Джеммы. Он искал ее повсюду, прошелся по всему бечевнику вдоль канала, обошел весь лесок на вершине пригорка, возвышающегося над деревней, осмотрел все огороды и станцию, заглянул даже в церковь, хоть и понимал, что это безнадежное дело. Уж если полиция не нашла Джемму, то у него просто не было шансов. Полицейские шныряли повсюду. Они обошли все дома, проверяли все машины, въезжающие и выезжающие из деревни, и даже выступили с обращениями в СМИ. Только все напрасно.
Настроение местных жителей заметно переменилось со вчерашнего утра, когда Люк уехал в Лондон. Сплетни уступили место унынию и настороженности, к которым примешалась досада от того, что их тихая деревня оказалась в центре общественного внимания.