– Но она вернулась, чтобы с ним помириться.
Люку неприятно, что Лаура стала объектом досужих сплетен. Как и то, что Тони не горел желанием увидеться с ней. Люк пытается дозвониться до Лауры, узнать, может ли он чем-нибудь помочь.
– Ну, а свою старую любовь – Фрейю – ты больше не видел? – интересуется Шон.
– После нашего общения по скайпу – нет. А почему ты спрашиваешь?
– Да я тут подумал на досуге… – Шон вдруг становится необычайно серьезным. – Если бы я был усыновлен и пережил трудное время в жизни – этакий кризис национально-культурной идентичности, – то я бы, наверное, захотел вернуться к своим биологическим корням. Незнакомка страдала амнезией, не знала, кто она такая. Может быть, сработало ее подсознание, и оно-то и привело ее сюда.
– Но как она узнала, кто я? И где меня найти? – Люк благодарен приятелю за поддержку. А ведь еще совсем недавно Шона гораздо больше интересовали его собственные безумные теории о русских шпионах.
– Как-как… Ты же довольно легко вычислил Фрейю. С интернетом мир тесен. Возможно, она узнала, где живет ее отец. Но на этом не успокоилась. Ей просто нужно было оказаться здесь, в этой деревне, в надежде, что ты ее узнаешь.
– Я и узнал, – говорит Люк. «Куда это Шон клонит?»
– Ну да, – замолкает Шон, отпивая из кружки пиво. – С другой стороны, ее внезапное исчезновение из деревни – классический пример кремлевской операции по эксфильтрации агента.
– Господи, Шон! – морщится Люк, хотя он этого и ожидал. Шона не переделаешь.
– То, как она обольстила Тони, побудив парня вывезти ее из деревни, – это типичное поведение «ласточки»!
– Ласточки? – переспрашивает Люк. Он вовсе не хочет поощрить Шона к дальнейшим разглагольствованиям. Просто ему показалась занимательной эта мысль. Не о русском следе, а об обольщении как инструменте для достижения другой цели.
– Так у русских называется женщина-оперативник, которая использует свои чары для манипулирования врагом. А если бы так поступали мы с тобой, то нас бы называли «воронами». Думаю, пока мы тут болтаем с тобой за пивом, она уже за блинами докладывает о проделанной работе в Московском центре.
– Ну, какой враг из Тони…
– Не скажи, Люк. Тони – американец. Возвращение Холодной войны – помнишь?
Люк не успевает ответить – гудит его мобильник. Люк достает телефон – вдруг родители пытаются с ним связаться! И открывает мессенджер «Фейсбука».
«Люк, пожалуйста, позвони мне! Срочно!»
Это сообщение от Фрейи Лал.
Тони набирает номер старого мобильника Лауры и ждет под пристальными взглядами Стровер и Харта. Господи! До чего же он ненавидит копов!
– Положите телефон на стол и включите динамик, – велит Харт.
Тони делает, что ему велено. Он хочет выбраться из этой гадкой допросной как можно скорее. Но ему также хочется узнать, что сейчас «Джемма» делает в аэропорту Хитроу. Каких только эмоций он сегодня не пережил! И печаль, и радость… Печаль – когда узнал, что Джемму Хаиш застрелили спецназовцы на берегу канала. Радость – когда понял, что убита была другая женщина, а не та «Джемма», что появилась на пороге его дома несколько дней назад.
– Алло! – отвечает она на вызов.
Черт возьми! До чего же приятно снова слышать ее голос!
– Это Тони. Как у тебя дела?
– Нормально, – говорит «Джемма». – Я как раз собиралась тебе звонить.
Харт запретил ему говорить, что полиции известно ее местонахождение. Только Тони не понимает – почему? Либо копы не получили разрешение на отслеживание ее телефона. Либо они надеются разнюхать еще что-нибудь, задавая вопросы, ответы на которые им уже известны. Избитый трюк копов. Харт кивает ему.
– Ты сейчас где? – спрашивает Тони.
– В Хитроу. Извини, Тони, я была вынуждена бежать. Я боялась полиции.
Тони косится на Харта – тот прикладывает палец к губам. Тони – не ребенок, но на него это действует. Ведь он и вправду уже был готов сказать «Джемме», что копы слушают их разговор.
– Ты слышал, что случилось? – продолжает «Джемма».
– На канале? – Еще бы он не слышал! Он никогда не забудет того тошнотворного чувства, которое он испытал, когда прозвучали выстрелы.
– Несчастная женщина, – говорит «Джемма».
– Я думал, это ты, – Тони бросает еще один взгляд на прищурившегося Харта. Если он построит разговор с «Джеммой» правильно, она поможет ему выбраться отсюда без предъявления обвинения. – Теперь ты понимаешь, почему я пытался тебя защитить? – спрашивает Тони, все еще глядя на Харта.
– Понимаю, – замолкает «Джемма». Ну же, давай! Скажи еще хоть пару слов! Словно уловив его мысли, «Джемма» продолжает: – Спасибо тебе за все, что ты сделал. За то, что спрятал меня. За то, что вовремя вывез из деревни.
Хорошая девочка! Понятливая!
– Не знаю, что бы со мной было без тебя, – добавляет «Джемма».
Тони не в силах сдержать торжествующий взгляд: этого наверняка достаточно.
– А что ты делаешь в Хитроу? – спрашивает он.
– После того как ты оставил меня в укрытии для боеприпасов, я пошла на прогулку. Недалеко, вниз по аллее. И там меня осенило! Я вдруг вспомнила, кто я такая!
– Ты все вспомнила?
– Нет, только имя.
Тони прикрывает глаза, пытаясь скрыть свое облегчение. Он смирился с тем, что эта женщина – не Джемма Хаиш, вернувшаяся в дом своего детства. Но снести то, что ее амнезия прошла, ему было бы трудно. Очень трудно.
– Этого мне оказалось достаточно для того, чтобы я приехала в аэропорт и обратилась в бюро находок. Похоже, мою сумку им передали в тот же день, когда я ее потеряла.
– И из нее ничего не пропало?
– Нет, все в порядке. В сумке лежали и паспорт, и телефон, и мои банковские карточки, и даже немного наличных. Когда я назвала сотруднику компании свое имя, но не смогла предоставить никакого удостоверения личности, он вызвал своего начальника. Тот сличил меня с фотографией в паспорте и отдал сумку.
– Здорово, – Тони понимает, какого вопроса ждут от него присутствующие в комнате: – И какое же твое настоящее имя?
Пауза. Но не долгая.
– Мэдди. Меня зовут Мэдди.
– Значит, не Джемма.
– Не Джемма, – Мэдди снова выдерживает паузу. – Ты действительно думал, что я – Джемма Хаиш?
Тони хочется быть с ней честным, но здесь, в допросной, он себе этого позволить не может. Он ведь наплел копам совсем другую историю, и ему не нужно, чтобы они опять им заинтересовались.
– Нет, мне просто показалось, что тебе подходит имя Джемма. Ты выглядишь как Джемма, – повторяет Тони с коротким смешком.
– Тони, а ты сейчас один? – спрашивает Мэдди.
Если бы! Ее тон сейчас другой, более интимный. Почему она задала этот вопрос? Подозревает, что рядом с ним копы? Может, ей известно, что его арестовали? Или она имела в виду – нет ли с ним рядом Лауры? Тони обводит глазами комнату. Двое полицейских все так же внимательно наблюдают за ним. Руки Харта скрещены на его выпирающем брюхе.
– Я один, – говорит Тони, уже более тихим голосом. – А почему ты спрашиваешь?
– Я бы хотела увидеться с тобой снова.
– Я тоже! – К черту копов! Они не могут его остановить. Он теперь вне всяких подозрений. Никто, прослушав этот разговор, не поверит, что он удерживал ее против воли.
– Я перечитала свои записи, – продолжает Мэдди, – обо всем, что ты для меня сделал. О нашем ужине у тебя дома. И я еще помню, что было сегодня в том укрытии, в лесу.
– Я немного забежал вперед… Наверное… – Господи! Как же он ее тогда хотел! Возбуждаясь при одной этой мысли, Тони непроизвольно меняет свою позу в кресле. Он хочет снова увидеть эту женщину, насладиться ее беспамятством, дисбалансом в синаптических связях. Он хочет владеть ее разумом, ее воспоминаниями.
– А я поддалась нерешительности, – Мэдди опять замолкает на несколько секунд. – Ты знаешь, я просмотрела все номера телефонов в «Контактах» своего мобильника. И не могу вспомнить людей, которым они принадлежат. Ни одного человека…
Харт наклоняется вперед с листком бумаги в руке. Тони почти забыл, что детектив находится рядом! На листке корявым почерком написано: «Спросите у нее, нет ли там номеров ее родных – матери, отца, еще кого-либо».
– А у тебя в «Контактах» не забиты телефоны родных, – покорно повторяет Тони. – Матери, отца, еще кого-нибудь?
– Я перебрала все номера. И ничего… Я вспомнила свое имя, но так и не знаю – кто я такая, – похоже, Мэдди плачет.
Мэдди… Да! Ему нравится это имя; он не привередлив! Ему следовало бы посоветовать Мэдди позвонить по одному из номеров, которые она набирала недавно. Узнать, как зовут собеседника или собеседницу, объяснить им, что с ней случилось, рассказать про амнезию. Это было бы разумно. Но Тони ничего не говорит. Он ждет, что еще ему скажет Мэдди.
– Я тут подумала… Это, наверное, перебор… Но… ты бы не согласился полететь со мной вместе в Берлин? – спрашивает она.
– В Берлин??? – Тони не в силах скрыть своего удивления. Он быстро вскидывает глаза. Но копы, похоже, не менее его ошарашены таким предложением. Тем лучше!
– Помочь мне выяснить, кто я такая, наладить жизнь… – продолжает Мэдди. – Я думала, что прилетела тогда в Хитроу с рабочей конференции. Но теперь мне кажется, что я живу в Берлине. Я нашла в своей сумочке обратный билет на самолет.
Берлин? Ничего лучше Тони и придумать бы не мог! Но он все еще находится под арестом за препятствование осуществлению правосудия. Тони косится на Харта, но лицо детектива непроницаемо. Но ведь Мэдди сказала уже достаточно, чтобы с него сняли все обвинения?
– Я прошу слишком многого, извини, – спохватывается Мэдди. – В общем, я думаю, что живу в Берлине. И еще я нашла в сумочке связку ключей от дома.
– Нашего дома?
Мэдди смеется:
– Я до сих пор не понимаю, зачем я приехала в вашу деревню. И не помню, откуда взялся этот злополучный билет на поезд.
– Но ты же знала планировку нашего дома.
– Ой, я об этом забыла…
А Тони никогда не забудет. Тот прилив возбуждения, который накатил на него в первый день, когда она описывала их дом… То волнение от нараставшей убежденности в том, что она была Джеммой Хаиш.