Снизу доносится щелчок. Тони отворачивается от окна и прислушивается. Кто-то вошел в дом через заднюю дверь. Должно быть, это Лаура. Или копы снова заявились что-то вынюхивать. Может, они хотели забрать его ноутбук с собой, а потом в суете позабыли про это? Копы доставили ему сегодня достаточно проблем и хлопот. Пора бы им угомониться!
Тони подходит к двери и напрягает слух, поглядывая на свой ноутбук, лежащий теперь на прикроватной тумбочке. Кто-то поднимается вверх по лестнице. Тони отступает в тень и ждет.
– Я думал, что ты и сегодня заночуешь у Сьюзи, – говорит он, когда Лаура оказывается на верхней ступеньке.
– О господи, Тони! – восклицает она, резко оборачиваясь.
Он остается стоять там, где и стоял – затаившись в темноте гостевой комнаты и сохраняя дистанцию.
– Значит, они тебя выпустили, – бормочет Лаура, не в силах скрыть разочарования.
– Похоже на то, – протягивает вперед руки Тони, словно желая продемонстрировать, что на них нет наручников. – Им нечего было мне предъявить.
– Я не останусь здесь, – бросает Лаура, заходя в свою спальню. – Я пришла только забрать свои вещи.
Тони наблюдает за тем, как она укладывает свои туалетные принадлежности и ночную сорочку, выходит на лестничную площадку и начинает спускаться вниз, избегая встречаться с ним взглядом.
– Подожди, – хрипит он, хватая жену за руку.
– Отвали от меня, – резко вырывает руку Лаура.
– Я должен тебе все объяснить, – говорит Тони.
– Объясняться уже поздно, – Лаура готова спускаться дальше, но Тони встает у нее на пути. А когда она пытается его обойти, он снова хватает ее за руку – на этот раз уже крепче.
– Выслушай меня хотя бы, – тихо произносит он, заглядывая Лауре в глаза. Он никогда прежде не замечал, чтобы жена его боялась.
– Пусти! Ты делаешь мне больно, – цедит сквозь зубы Лаура. Теперь они стоят лицом к лицу, и Тони улавливает на губах жены запах алкоголя. Он выпускает ее руку. – Нам не о чем говорить, – продолжает Лаура. – Я видела фамилию Хаиш в списке владельцев этого дома, Тони, – кивает она на чердачный люк над их головами. – И нашла все твои газетные вырезки о ней.
– Зачем ты туда полезла? – говорит Тони.
– Джемме же можно было.
– Ее зовут Мэдди.
– Ты назвал ее Джеммой, когда она здесь появилась, – Джеммой Хаиш. Мне трудно поверить в то, что все это время ты ее ждал, надеялся, что она вернется в родные пенаты. Но выходит, что так все и было! Мы поэтому купили этот чертов дом?
– Это только одна из причин, – пытается думать о другом Тони.
Лаура недоверчиво качает головой:
– Ты болен, Тони.
– Заинтригован, но не болен. Пока еще… Дай мне время, Лаура! Ты же знаешь, что происходит с корой головного мозга. У Мэдди необычная форма амнезии. Диссоциативная. Мне стало любопытно.
– И ты поставил свое личное любопытство выше безопасности собственной жены. Я тебе этого никогда не прощу!
Лаура решительно спускается по лестнице. Тони провожает ее взглядом: интересно, он увидит ее когда-нибудь еще, если захочет? Входная дверь громко хлопает. И до Тони с улицы доносится дробный стук удаляющихся шагов. Убегающих шагов…
Он не привык извиняться и никогда в жизни не вымаливал для себя прощение.
– Что вы можете мне сообщить? – спрашивает Сайлас, вскидывая глаза на специалистку по цифровой криминалистике, только что вошедшую в рабочий зал. Она одета по-будничному, в руках держит ноутбук.
– Я только что просмотрела копию, которую мы сделали с жесткого диска компьютера Тони Мастерса, – говорит она, бросая на Стровер нервозный взгляд из-под прямой угольно-черной челки.
– Отлично, – восклицает Сайлас, помогая ей почувствовать себя более непринужденно. – Я предполагаю результат.
Он подставляет гостье стул, и все втроем они заглядывают в ее ноутбук, уже раскрытый на столе детектива. В рабочем зале почти никого больше нет – только несколько патрульных в форме толкутся в дальнем углу.
– Файлы были скрыты, – говорит криминалистка.
– Хорошо скрыты?
– С помощью свободных программных средств, ничего слишком заумного, – оживляется гостья. – Посредством стандартных настроек операционной системы, которые позволяют делать определенные файлы или папки невидимыми.
Стровер смотрит на Сайласа, тот молча кивает. Инспектор в курсе, что такое скрытые файлы. Гораздо больше его смущает то, что обсуждать это ему приходится с двумя технологически подкованными женщинами, которые с компьютерами на ты. Все цифровые криминалисты, с которыми Сайласу доводилось общаться прежде, были мужчинами. Застенчивыми, социально неловкими мужчинами, а не уверенными в себе женщинами, которые еще и заглядывают тебе в глаза, когда рассуждают об операционных системах и бесплатном программном обеспечении.
– Эти файлы довольно легко находятся. Но Тони еще зашифровал их с помощью симметричного блочного шифра на основе алгоритма DES, – продолжает криминалистка.
– Это система трехкратного шифрования, – поясняет Сайласу Стровер.
– Благодарствую, – огрызается он.
– Она уже морально устарела, – хмыкает криминалистка. – Размер ключа 168 байтов, но эффективную защиту обеспечивают только восемьдесят, из-за чего она довольно уязвима к атакам с выбранным открытым текстом.
– Она хочет сказать, что этот шифр легко поддается взлому, – снова встревает Стровер.
– Относительно легко, – покосившись на нее, добавляет криминалистка.
– И что вы нашли в этих файлах? – спрашивает Сайлас, стремясь перейти к сути дела. Как же прав был его отец, постоянно твердивший о том, что важно окружать себя хорошими людьми и толковыми сотрудниками!
Криминалистка выводит на экран картинку и поворачивает ноутбук так, чтобы Сайласу было лучше видно.
– Это заявление, поданное в районный суд Нью-Мексико двадцать лет тому назад, с просьбой об изменении фамилии, – поясняет криминалистка.
Сайлас вглядывается в две фамилии на документе: Тони Мастерс прежде звался Тони де Стаал. Инспектор снова чувствует себя в своей тарелке. Иметь дело с реальными людьми, устанавливать мотивы их деяний – это у него получается гораздо лучше, чем постигать виртуальный мир.
– Тут есть также копия объявления о смене фамилии, опубликованного в местной еженедельной газете.
– По закону штата, такое объявление публикуется дважды, – добавляет Стровер. – А вот постановление за подписью судьи, дозволяющее подателю заявления взять новую фамилию и признающего оправданными причины ее смены.
– И каковы они?
Криминалистка оборачивается к Стровер.
– Фамилия де Стаал очень необычная, – поясняет констебль. – Смерть отца Тони вызвала большую шумиху. Он был одним из самых молодых людей в Штатах, умерших от болезни Альцгеймера. Тони опасался предвзятого к себе отношения.
– В том смысле, что ему могли отказать в страховке, сославшись на то, что это заболевание наследственное?
Стровер кивает боссу.
– Мы в это поверим? – спрашивает тот.
– Судья поверил, – пожимает плечами девушка. – Впрочем, у Тони мог быть и еще один мотив. Я тут порылась, – до чего же приятны эти слова Сайласу, просто музыка для ушей и бальзам на душу! – Так вот: годом ранее некий Тони де Стаал был отчислен из высшей медицинской школы Университета Нью-Мексико.
Стровер высвечивает на экране ноутбука историю с сайта одной ежедневной газеты штата:
– На этом сайте размещены все выпуски газеты аж с 1868 года, – говорит она. – И все они доступны для поиска – за плату…
– Сохраняйте квитанции, все возместим.
Сайлас устремляет глаза на экран. На фотографии с подписью «Тони де Стаал» он узнает молодого Тони Мастерса. Он был отчислен с первого курса за глумление над трупом в анатомичке. В частности, он заснял себя на полароид с мозгом покойника в руке, а потом попытался вынести из лаборатории его часть – гиппокамп.
– Тони де Стаал, – произносит Сайлас, размышляя над именем.
– Оно тогда не сходило со страниц прессы, – говорит Стровер. – Но это было двадцать лет назад. Тогда еще не было социальных сетей. Иначе оно бы точно стало вирусным.
– Не думаю, что его жене об этом известно, – Сайлас делает паузу. – Итак, он вылетает из университета, меняет фамилию и переезжает в Европу, чтобы заделаться фотографом, – меняет трупы на ночные клубы.
– И морских коньков.
Сайлас вспоминает фотографии в рамках, украшающие галерею Тони, и снова переводит взгляд на экран.
– А что собой представляет этот гиппокамп? С чем его едят? – спрашивает Сайлас и с удовольствием наблюдает за тем, как быстро пальчики Стровер бегают по клавиатуре ноутбука.
– Это часть лимбической системы головного мозга. Парная структура, расположенная в медиальных височных отделах обоих полушарий человеческого мозга. Правый и левый гиппокампы связаны между собой нервными волокнами, – наполовину зачитывает, наполовину суммирует прочитанное девушка. – Гиппокамп часто называют «воротами, через которые должны пройти новые воспоминания», прежде чем они будут сохранены в других отделах мозга. То есть гиппокамп выполняет две функции: кратковременной памяти и последующего ее перевода в долговременную. Поражение гиппокампа может привести к антероградной амнезии – неспособности формировать новые воспоминания.
– Которой страдает и наша знакомая Мэдди, – замечает Сайлас.
– Слово «гиппокамп» происходит от древнегреческих слов, означающих в переводе «конь» и «морское чудище», – продолжает Стровер. – Своим названием гиппокамп обязан характерной изогнутой форме, напоминающей по виду морского конька.
– Выведите, пожалуйста, изображения гиппокампа и морского конька, – просит Сайлас.
И вместе с девушкой вперивает взгляд в экран. Они действительно похожи, почти идентичны.
– Господи! – шепчет Сайлас.
Альцгеймер, гиппокампы, морские коньки, амнезия – чего-то тут не достает. Какого-то звена, связующего Тони и Мэдди…
– Как долго он работал под маркой «Съемка морских коньков»? – спрашивает Сайлас.