Выйдя из здания терминала, Люк озирается по сторонам. Что ему делать? Поехать в центр Берлина или оставаться здесь? Нового сообщения от Мэдди так и не пришло. Люка охватывает растерянность. И в этот момент ему звонит Стровер.
– Вы получили мою эсэмэску? – спрашивает она. В голосе констебля сквозит нетерпение.
– Я только что прилетел.
Почему его сразу тянет извиняться?
– Вы с Мэдди?
– Пока еще нет.
– Но вы знаете, где она.
Люк переминается с ноги на ногу, смущенный ее «блиц-опросом».
– Мэдди только что прислала мне смс… Спрашивает, прилетел ли я в Берлин. Что-то случилось?
– Она прислала вам смс со своего телефона? – снова спрашивает Стровер, оставив его вопрос без ответа.
– Да, с индийского. А что?
– Скажите мне этот номер. Нам нужно предупредить местную полицию о том, что она уже в Берлине.
Люку все меньше и меньше нравится этот разговор. Он надеялся, что Стровер поделится с ним новостями о Фрейе Шмидт. Вздохнув, Люк переписывает номер и диктует его констеблю.
– А когда она прислала вам последнюю эсэмэску?
– Когда я был еще в воздухе. Часа два назад.
– Вы ответили ей?
– Да, примерно пятнадцать минут назад. Но ответа пока не получил, – молчание Мэдди начинает казаться Люку зловещим. – Она написала мне, что сообщит позднее о месте нашей встречи.
– Держите меня в курсе. Немецкая полиция постарается отследить ее номер.
– Спасибо вам… за сообщение о Фрейе Шмидт.
– Мне нужно идти.
– Вы можете рассказать мне о ней еще что-нибудь?
Проходит несколько секунд, прежде чем Стровер заговаривает снова – тише, чем обычно, как будто не хочет, чтобы ее услышали:
– Она – гражданка Германии. Ей двадцать девять лет. Говорит и по-английски, и по-немецки. И внешне похожа на…
– На кого?
Стровер явно не может говорить свободно. Наверное, рядом вертится детектив Харт.
– На индианку. И немного на Мэдди.
– Немного?
– Я должна идти.
Фрейя Шмидт… Люк решает выпить кофе и подождать, пока не узнает о ней побольше. Ей двадцать девять лет. Говорит и по-английски, и по-немецки. И внешне немного похожа на Мэдди. Хорошо, что Стровер ему это сообщила. Могла ли Фрейя Шмидт приехать в Англию под другим именем? По чужому паспорту? Например, по паспорту Мэдди Терло? По возрасту и внешности она схожа с Мэдди. Но с какой целью она приехала в их деревню? И что за историю она хочет ему рассказать?
Тони напоминает заключенного за металлической решеткой. Прислонившись спиной к кирпичной стене, он угнетенно сидит на бетонном полу.
– Ты помнишь это место, Тони? – спрашиваю я своего пленника.
– Это место? – повторяет он в замешательстве. Его голос звучит вяло и, похоже, понизился на целую октаву. Подойдя к решетке, я вцепляюсь в ее прутья руками и впериваю в Тони взгляд. Пьяную улыбку, еще недавно блуждавшую по его лицу, сменила абсолютная пустота в глазах. Бесчувственная, лишенная всяких эмоций…
– Мы приезжали сюда, – говорю я ему.
– Приезжали? – переспрашивает он после долгой паузы, но в его голосе тоже звучит пустота. Никакого интереса, полное равнодушие.
– Да, в прошлом. Десять лет назад. Здесь раньше находился техно-клуб, «ГрюнесТал». И мы приезжали сюда – ты, я и моя лучшая подруга Флер.
Тони смотрит прямо перед собой. Я не уверена, что он слышал мои слова. А если и слышал? Понял ли он, что я сказала?
После отъезда таксиста я дотащила его до заднего входа в цех, подальше от посторонних глаз. Из чистой перестраховки – в этот заброшенный уголок бывшей промзоны мало кто заглядывает. Я выбрала его еще неделю назад, перед тем как полететь в Англию.
И сейчас мы с Тони находимся на первом этаже старейшей в городе железнодорожной мастерской, стоящей в отдалении от остальных ремонтных корпусов, пользующихся все большей популярностью у туристов и любителей ночных тусовок.
В прошлый раз, когда я приезжала сюда, чтобы разведать обстановку, я получше познакомилась с Ревалер-штрассе. В прошлом эти ремонтные мастерские принадлежали компании «Королевские прусские государственные железные дороги». После своей национализации в 1920 году, по окончании Первой мировой войны, компания сменила название и стала именоваться «Имперские железные дороги». Я совсем не интересовалась историей этого места, когда мы приезжали сюда с Флер. Нас тогда волновал только «ГрюнесТал» – часть подрывной андеграундной сцены. Хотя уже тогда ходили слухи о том, что частные инвесторы собирались повысить арендную плату, ностальгируя по прошлым, более прибыльным временам.
Металлическая решетка на первом этаже цеха была установлена для защиты механиков от силовых установок. А когда в здании поселился ночной клуб, старое оборудование было демонтировано, и на его месте ди-джеи установили свои пульты, спрятавшись за решеткой от хаоса танцплощадки. Точно так же все переделали и в «Трезоре», расположившемся ниже по дороге, в цокольном этаже бывшего универмага. Чугунные решетки, некогда защищавшие сейфы, стали клетками ди-джеев.
Вот и Тони теперь мается в одной из таких клеток. На первый взгляд кажется, что запирать ее дверцу не обязательно. По виду Тони не скажешь, что он сейчас вскочит и побежит. Но рано или поздно действие ксанакса прекратится, и Тони непременно попробует вырваться на свободу. Я тщательно продумала этот момент – как и весь свой план. На прошлой неделе я привезла сюда надежный висячий замок и припрятала его за старыми автомобильными шинами в одной из многочисленных ниш цеха. Покосившись на Тони, я направляюсь за этим замком.
И сразу же понимаю, что его там нет. И шины уже не сложены, а раскиданы вокруг. Я снова бросаю взгляд на Тони. Он все так же смотрит в пространство перед собой. Я опять пытаюсь отыскать замок. Тщетно.
Спокойствие! Только спокойствие! Надо расширить круг поисков. Я обхожу всю нишу, а потом и весь цеха, осматривая его голые кирпичные стены и стальные балки, когда-то эхом отражавшие тяжелые ритмы техно. Мне нужно расслабиться. Я же все тщательно продумала, купила замок, но даже самые хорошие планы могут пойти наперекосяк… Без паники! Замок наверняка где-то валяется. Я уже слишком далеко зашла, преодолела столько проблем на пути к своей цели, чуть было не лишилась жизни вместо Джеммы Хаиш. Я найду этот треклятый замок! А если и не найду, то подопру дверцу клети какими-нибудь тяжелыми предметами. Тони физически ослабел под воздействием ксанакса. Обессилел. У меня еще масса времени, чтобы все уладить.
Я выхожу на бывшую танцплощадку клуба. Когда-то на ней в унисон с механическими ритмами извивалось гибкое тело Флер. Теперь я абсолютно уверена: именно тут мы познакомились с Тони. «ГрюнесТал» был нашим любимым клубом. Флер отлично разбиралась в техно-музыке и любила ее. Я пытаюсь сообразить, где находилась барная зона клуба. По-моему, стойку бара поддерживала безвкусная мраморная скульптура обнаженных мужчин с эрекцией, достойной колоссов. Да, точно! И именно там Флер впервые поцеловала меня.
– Ты купил нам в баре коктейли. Один – мне, другой – Флер, – кричу я Тони.
Слышит ли он меня? Его глаза все еще открыты. Я должна решить вопрос с замком побыстрее.
– Мы были наивными, не заподозрили ничего плохого. И бедными. Нам с Флер очень польстило, что красивый американец принял нас за сестер-двойняшек и заказал нам «Лонг-Айленд айс ти». А потом сказал, что у нас модельная внешность, и предложил провести фотосессию. Готова побиться об заклад, что ты именно это сказал. Знаешь, я много лет пыталась вспомнить момент нашего знакомства. И наконец мне это удалось!
Я возвращаюсь к Тони и присаживаюсь рядом с ним на корточки. Наши лица разделяет только металлическая решетка. Бледные виски Тони сплошь покрывает испарина.
– А потом мы проснулись в квартире Флер, через восемнадцать часов! – продолжаю я. – С раскалывавшейся головой, с жуткой болью между ногами. И никто из нас не мог вспомнить, что произошло той ночью: где мы были, что делали, с кем общались. Ты можешь себе представить, насколько это страшно? Когда ты ничего не можешь вспомнить? И ничего не чувствуешь, кроме боли? Мы лежали в постели и смотрели на наши свежие одинаковые татуировки, напуганные своей любовью друг к другу, ее силой. И вдруг мы обе ощутили смущение, даже неловкость. Что мы делали друг с другом? Только рядом со мной тогда находилась не Флер. Сейчас я это понимаю. Она всегда была со мной нежна и ласкова. Ты нас обеих потом искупал? Смыл с нас свои грехи? Я явственно вижу перед глазами ту сцену в ванной: Флер, содрогающуюся в конвульсиях на холодном плиточном полу, с коленями, прижатыми к груди, и мертвенными глазами, молящими меня о помощи. Но это сейчас. А целых десять лет до этого в моем сознании была одна темнота. Этот жуткий эпизод стерла из моей памяти какая-то гадость, которую ты подмешал нам в напитки.
Я отхожу от Тони к входной двери цеха и выскальзываю на улицу – глотнуть свежего воздуха и насладиться ярким солнечным светом. Я удивляюсь самой себе. Откуда у меня взялось столько сил и решимости? Я ведь боялась, что не смогу противостоять Тони. Да еще пропавший замок чуть не выбил меня из колеи. Но сейчас, похоже, я вошла в раж. И способна справиться со всеми вызовами! Я чувствую это. За изрисованными граффити стенами с грохотом проносятся поезда. Где-то вдалеке воет полицейская сирена. Тони не вспомнит, что я ему сказала. Но я так долго готовила свою речь!
Я снова захожу внутрь – собранная и решительная. И вижу в дальнем углу цеха, за бывшей барной зоной клуба, кучу мешков с цементом. Когда таксист сворачивал сюда с главной дороги, я заметила какую-то стройку. Должно быть, рабочие хранят в цеху свои материалы. Здесь еще полно бутовых камней.
– А на следующий день Флер исчезла. – Я крепко сжимаю руками прутья решетки. На меня внезапно снова нахлынули эмоции. Нужно с ними совладать, во что бы то ни стало… – Мы перекусили в кафе через дорогу, а потом я вернулась в квартиру Флер. Меня отчаянно клонило в сон. И после этого я ее больше не видела.