— Что с Мараном? — голос Дана дрогнул. — Ты его видела?
— Маран остался у них, — ответила она тихо, почти неслышно. — Вместо меня.
Она только разомкнула губы, а Дан уже знал, что услышит. Это было как пощечина. Лицо у него горело, и, видя перед собой залившегося густой краской Патрика, он хорошо представлял, как выглядит сам. Четверо земных мужчин, представители сильной половины человеческого рода, безмерно гордившейся собственным рыцарством, и ни одному не пришла в голову столь простая мысль — спасти соплеменницу, пожертвовав собой. Эта мысль пришла в голову человеку с другой планеты, из той самой Бакнии, где женщины делили с мужчинами и опасности, и тяжелый — не в пример земному, ежедневный труд. Но почему, почему? Кто знает, может, Маран пытался искупить вину, воображаемую или реальную, трудно забыть, что когда-то, пусть и давным-давно, тебя заслонила от пуль женщина… Впрочем, в глубине души Дан понимал, что просто ищет себе оправдания. Неважно, что было и чего не было. Маран все равно сделал бы то, что сделал…
Вернувшись в дом, Дан имел удовольствие видеть, как краснеют, слушая Натали, Дэвид и Артур. Досказав и вытерев глаза, она достала из-под куртки бластер и положила его на стол.
— Что это? — широко открыл глаза Дэвид. — Откуда бластер?
— Это Марана.
— И они тебе отдали?
— Он специально оговорил.
Теперь уже Дан представил себе случившееся во всех деталях. Оружие нужно было Марану для страховки, чтобы не оказаться просто еще одним пленником. Он рискнул и выиграл… Более чем рискнул, ведь оружие могло попасть к палевианам, и те… Нет, Маран не позволил бы себе такого… Уже догадавшись, Дан взял бластер и проверил заряд. Конечно! В окошечке индикатора мигал мертвенно-голубой нуль. Все предусмотрел. Но получается… Ну да! Он взял с собой бластер перед выходом из дому, значит, принял решение еще до прогулки к морю. Принял решение и промолчал. Не проговорился ни словом, ни намеком…
Дан пропустил момент, когда вслед за бластером Натали положила на стол крохотный черный предмет, все по очереди повертели его в руках, и только Патрик заметил тонкую ниточку, свешивавшуюся с краешка непонятной вещицы. Он потянул за нитку, и черная обертка распалась на два куска. Проглянул голубоватый полупрозрачный кристалл. Видимо, там было нечто вроде фотореле — оказавшись на свету, кристалл заговорил. Дан почти ничего не понял, остальные знали палевианский еще хуже, пришлось прибегнуть к помощи компьютера. Когда на экране появился перевод, Дан застонал и зажмурился, а Патрик подобрал с пола первый попавшийся под руку предмет и изо всех сил запустил им в стекло ближайшего окна.
— Ненавижу этот город, — сказал он раздельно. — Ненавижу этот мир. Ненавижу эту расу.
— У нас нет другого выхода.
— Нет, — сказал Дан. — Нет. Нет! Не-ет!
— Что же делать? — устало спросил Дэвид.
Дан не ответил, он ненавидяще глядел на дисплей. Никто не отдал команды, и на экране по-прежнему, как некое «Mane, thekel, fares», горел перевод ультиматума.
«Рекомендуем немедленно покинуть планету. Это необходимое условие сохранения жизни вашему человеку. Сам он останется здесь, как гарантия от дальнейших вмешательств. При первой попытке новой высадки он будет лишен жизни. То же, если вы не удалитесь с планеты до заката».
Дан скрипнул зубами.
— Надо идти в Большой Дом. Пусть они выпустят Марана, мы поклянемся, что ноги нашей отныне не будет на их подлой планетке.
Натали печально покачала головой.
— Они не поверят. Они не верят ничему. Это другие люди, понимаете? Другое мышление. Все бессмысленно.
— Все равно я пойду, — упрямо сказал Дан. — А ты, Патрик?
Патрик поднялся и стал натягивать куртку.
— Подумайте, как следует, — предостерег их Дэвид. — Я не запрещаю вам идти, но как бы вы не нарвались на очередную засаду.
— Не нарвемся, — угрюмо пообещал Патрик, а Дан, нахмурившись, взял со стола забытый всеми бластер. Холодная рукоятка, удобно ложившаяся в ладонь, придавала уверенности и… И что? Внезапно он отчетливо вспомнил нахлынувшее однажды чувство… Там, на Торене, на ступенях дворца Расти. Жажда убийства? Не только, еще и глубокий стыд, и страх перед неведомыми глубинами в себе… Он положил бластер и нервно отдернул руку, словно боясь, что передумает.
Город будто вымер. Точно как в первые дни. Ни по дороге, ни перед Большим Домом они не встретили ни одного человека, площадь была пуста, а главная дверь Дома открыта настежь. Приглашение или ловушка? Патрик вынул из кармана станнер и сказал:
— Все, хватит! Если увижу хоть одно подозрительное движение…
— А как же контакт? — спросил Дан горько.
— Какой контакт?! Пошли они со своим контактом… — и Патрик грубо выругался. — Хватит, мое терпение лопнуло! Я тебе говорю, одно движение и…
— Не торопись, — вздохнул Дан. — Тут никого нет.
В зале на первом этаже Дома свет был потушен, только «вечный огонь» извивался в темноте, как семейство мерзких кобр, потревоженных в своем гнезде. Ни одной живой души. И… ни одной лестницы. Лестничная клетка исчезла, зал окружала гладкая стена, и невозможно было даже угадать, в каких именно местах прятались проемы. Прощупать «ключом» весь периметр? Но время, время…
— Попробуем пройти через лабиринт, — предложил Патрик, и они вышли, пересекли площадь, посмотрели на часы и ускорили шаг, а потом побежали.
В подземелье было так же пусто, как наверху, а винтовые лестницы, связывавшие нижний зал с Большим Домом, исчезли, как и верхние, видимо, они убирались то ли в пол, то ли в потолок, но куда именно, понять не удалось, и совершенно обескураженные разведчики снова выбрались наружу.
— Вернемся в Большой дом, попробуем «ключ»? — предложил Патрик без всякой надежды.
— Попробуем, — сказал Дан упрямо.
Но когда они вышли на площадь, над ними низко пролетел флайер и сел прямо на газон.
— Садитесь, — крикнул Дэвид, высовываясь в люк. — Быстро! — И когда Дан, замотав головой, попятился, добавил со злостью в голосе: — Да посмотрите вы, где солнце! Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы они его убили?
Дан лежал на диване в своей каюте лицом вниз, неудобно уткнувшись головой в подлокотник и совершенно не чувствуя этого.
— Послушай, Дан…
Он не пошевелился.
— Дан!
— Между прочим, у меня на двери горит красный свет, — зло процедил он сквозь зубы, не поворачивая головы.
— Перестань корчить из себя истеричку, — разъярился Патрик. — У меня к тебе серьезное дело.
— Ну?
— Ты знаешь, что Маран, уходя, оставил дома всю свою технику?
— Ну?
— О господи! Здесь есть кое-что для тебя, это ты знаешь?
— Что?
Дан сел.
— Мы не стали прослушивать, поскольку тут обращение к тебе. Может, что-то личное? На!
На диван рядом с Даном упал металлический браслет, и дверь с громким чмоканием стала на место.
«Дан! Прости, что не поделился с тобой. С вами. Не хотелось вовлекать тебя и других в эту историю. Не сомневаюсь, что любой из вас пошел бы туда вместо меня, но идти именно мне, потому что я единственный, кто может уйти безболезненно. Каждого из вас ждут друзья, возлюбленная, мать, родина, дом, вы нужны. Я — нет. Для Бакнии такой, какая она есть, я сделал все, что мог, вплоть до того, чтобы принять на себя клеймо предателя. Бакнии такой, какой она, возможно, станет, я не нужен. Я из тех, кто остается на берегу, от которого надо оттолкнуть лодку, и кто, оттолкнув ее, падает в воду, ибо в лодке будущего нет места тем, кто олицетворяет собой прошлое. Родных у меня нет, друзья меня забыли, словом, не беспокойтесь обо мне. Прощай.»
Маран говорил торопливо и чуть глуховато. Боялся, что услышат и помешают? Дан прослушал запись дважды, подобрал браслет и пошел в рубку. На полпути его остановили голоса за неплотно прикрытой дверью. Конечно, подслушивать некрасиво, но…
Голос Артура:
— Я слышал, что он остался на Торене с Мараном, когда тому… да и ему самому, наверно?.. угрожала смертельная опасность. Это правда?
— Правда, — ответил Патрик.
Пауза.
— Если б не та идиотская ссора, я бы остался на Палевой, — в голосе Артура не было рисовки, одно лишь сожаление.
Еще одна пауза.
— Иногда идти на смерть проще, чем… Чем на жизнь, — задумчиво отозвался Патрик.
Дан не стал слушать дальше. Пройдя по коридору до конца, он открыл дверь в рубку и вошел.
— Я хочу вернуться обратно… — штурман и один из пилотов, несшие вахту, удивленно подняли головы от пульта. — Я хочу вернуться на Палевую, — повторил он с отчаянием, понимая, что смешон. Что говорит нелепости. Что поезд ушел. Что…
— Поздно уже на Палевую, — сказал штурман с легкой иронией. — Ты что, не слышал предупреждения? Полчаса назад мы вошли в гиперпространство. Теперь уже до Солнечной не развернешься. Отсюда до Земли ближе, чем до Палевой.
— Я не могу на Землю, — голос Дана звучал отстраненно. Он представил себе глаза Ники… Глаза Поэта… Поэт далеко, а зеркало? Он прикрыл лицо руками, содрогнувшись от мысли, что придется смотреть в глаза самому себе… — Мне нельзя на Землю. Я предатель. Трус и предатель.
Штурман вздохнул и отвернулся к пульту.
Часть втораяЗАБУДЬ О ПРОШЛОМ
— Дан, неужели это правда?
Ветер трепал волосы Ники, перебрасываясь тяжелыми черными прядями вокруг ее неподвижного лица. Лицо выглядело усталым, под глазами мешки, кожа в мертвенном искусственном свете казалась белой до голубизны. Наверно, не спала ночь, может, и не одну… Дан невольно вспомнил Марана, стоявшего ночи напролет у открытого окна, и вздрогнул. Он не ответил на вопрос Ники, но она, видимо, и не ждала ответа. Зябко поведя плечами, она взяла его под руку и повлекла по бетону посадочного поля, подковой опоясывавшего большую часть овального здания космопорта. Они молча обогнули его слева и вышли на многоуровневую флайерную стоянку. Светящиеся стрелки вывели их к круглой колонне лифта, обвитой металлической винтовой лестницей с решетчатыми ступеньками. Ника не стала входить в лифт, а полезла вверх по лестнице, и Дан последовал за ней без единого слова. Серебристо-серый с красными разводами флайер стоял на площадке третьего уровня, Ника машинально сунула в прорезь дверцы жетон прокатной фирмы и