– Но я знаю, когда галлюцинирую. Вот фотография ваших жены и дочери или, возможно, предположительно, приемной дочери или племянницы на столе – лицо дочери начинает легчайшим образом вращаться и растягиваться. Это галлюцинация. Я говорю «галлюцинация» в самом широком смысле. Это не те галлюцинации, что имитируют реальность или поддаются путанице с ней. Иногда, к примеру, при попытке побриться перед зеркалом на моем лице в центре чела как будто появляется дополнительный глаз, чей зрачок иногда повернут или «лежит на боку», как у кошки или ночного хищника, или изредка две груди бюста нашей Одри на Родительском уикенде в Брин-Маре в свитере ходят как поршни, а голова окружена свечением или, так сказать, «нимбом», как у диснеевских персонажей анимации. Когда эти галлюцинации настают, я могу себе сказать: «Рэндалл, ты слегка галлюцинируешь ввиду хронической депривации сна, отягченной разладом и хроническим стрессом».
– Но они все равно должны пугать. Меня бы они точно напугали.
– Суть в том, что я знаю, когда галлюцинирую, а когда не галлюцинирую, точно так же как я, вполне очевидно, знаю, когда сплю и когда не сплю»).
В этот момент следует дополнительная моментальная, галлюцинаторная «вспышка» или видение, где наша Одри лежит навзничь в каноэ на берегу, а сам я двигаюсь над ней, как поршень, с вращающимся и начинающим растягиваться лицом, как вдруг картина или Фата Моргана почти немедленно возвращается к «19 лунке», или «Дырке», нынешнего дня, где наша Одри – уже 19 лет и расцветшая во всей женственности или «Возрасте согласия» – в знакомом шафрановом бюстье, штанах в стиле «Капри» и белых перчатках по локоть плавно или томно движется между столов, стульев и кресел, томно подавая хай-болы влажным мужчинам. Равно не стоит опускать ту деталь, что теперь равным образом здесь, у оконного столика в «19 лунке» со мной и доктором Сайпом, был Джек Вивьен, тоже с напитком, сидя по правую сторону, или «одесную», «Отца». На Джеке Вивьене нисколько не традиционные жакет или визор гольфиста, а также он кажется сухим, неспешным и, как всегда, собранным или невозмутимым, хотя тем не менее на нем все же есть бутсы или «Гольф-обувь» (где 0,5-дюймовые стальные или железные шипы на подошве традиционного ботинка – виновник или компонент, проводящий электричество с такой «потрясающей» эффективностью. На общественном корте в Уилкс-Барре в моем детстве, к примеру, однажды ударило и мгновенно убило молнией местного «Профи», и мой собственный отец находился среди троицы других гольфистов, отважно оставшихся под дождем с жертвой удара молнии, пока не был вызван и не прибыл врач, а «Профи» лежал навзничь и почернел, все еще сжимая знак (или «флажок») Двенадцатой лунки [чей флагшток, или шест, как и традиционная обувь гольфистов, в ту пору все еще состоял из проводящего металла] в дымящемся кулаке.), и здесь логистика его появления или «логика» «совпадения», приведшего его – сухого, со спокойными умными глазами (у Джека Вивьена умные или заметно «выразительные» глаза на большом, широком, хотя и несколько плоском, неподвижном или «невыразительном» [за исключением оживленных, «глубокомысленных» глаз] лице, а также острая, темная бородка в стиле «Ван-Дайк», служившая для компенсации или оттенения несколько необычных свойств размера и расположения рта), – к нашему столику в «Дырке» ровно в этот момент времени, несколько неясна и, ретроспективно, неестественна или, так сказать, «подозрительна». Например, отнюдь не вероятно, что Джек Вивьен и отчим Хоуп знакомы, так как не только «Отец» не член «Раританского клуба» и не играл раньше в качестве «Гостя» больше одного-двух раз, но и Джек (или, в случае неблизкого знакомства, «Честер») Вивьен на самом деле служил высоко-поставленным менеджером в Оказании Помощи Сотрудникам в моей компании (чья материальная часть, или «Нервный центр», расположены в Элизабете) – компании, какую «Отец» взял за твердое правило характеризовать как столь эфемерную или неважную для страховой индустрии региона, что она ни разу не вызвала необходимости столкнуться с ней или «слышать хоть слово» о ней на протяжении всей его службы в «Скале». Равно отчим Хоуп словно не говорил, смотрел и никаким образом не признавал присутствие Джека Вивьена (с каким я очень хорошо познакомился благодаря его участию в недавней попытке разрешения вопроса «храпа»), когда наконец раскурил сигару и откинулся под легким углом курильщика в «капитанском» кресле, медленно закуривая и копируя (чья циркуморальная эвермерелла, или «Ван-Дайк», признаться, внешностью была откровенно и несообразно «меркино-образная» или лобковоподобная, что в Системах замечал далеко не я один) оценивающий взгляд Джека Вивьена на меня, пока я сомкнул сперва один глаз, а затем другой (обще-известное «народное средство» против обычных оптических иллюзий). Было вполне очевидно, что «Отец» не «одобрял» и невысоко ценил то, что видел перед собой: «дублирующего», так сказать, зятя со средними Гандикапом и бэкграундом вдобавок к тривиальной или непрезентабельной карьере, чья личная жизнь находилась в разброде, потенциально в бедственном положении из-за конфликта столь тривиального и абсурдного с женой, явно лишь страдавшей от либо синдрома «Пустого гнезда», либо ранних симптомов климакса, или лишь дурных снов или кошмаров (больше известных клинически как «Ночные ужасы»), и этот самый зять все же не смог быть достаточно убедительным и решительным – то есть «мужчиной» или «скалой», – и убедить ее, что в корне так называемой «неблагополучной» ситуации лежали естественные причины de minimis, и теперь слишком очевидно находился «на нервах» и набирался смелости, чтобы просить самого «Отца» воспользоваться собственным родительским влиянием или властью на Хоуп (вопреки тому, что он, конечно, когда ему было угодно, становился всего лишь или «только» ее отчимом, и в его блеклых глазах иногда виделось или мерещилось страшное отчимовское знание о том, кем для меня могла быть наша Одри – как кем, возможно, Хоуп – а также Вивиен [подсознательные воспоминания о чем ей впоследствии, по ее «истерическим» заявлениям, помогли «Восстановить» профессионально] – однажды служила или была для него самого; и было почти несложно по желанию представить его образ, лик или кошмарный «кадр» снизу вверх его лица ничком, распухшего и напряженного, и крепко прижатой к раскрытому рту Хоуп или Вивиен [обе из которых казались на детских фотографиях такими похожими, что почти «взаимозаменяемыми»] одной обильно веснушчатой правой рукой, и его сокрушительный вес, ужасно и откровенно взрослый), чтобы вмешаться в конфликт для благого исхода, хотя старик находился не в том «положении» или хотя бы отдаленном настроении, как должно быть очевидно для любого с какой-либо смекалкой или «зрячими глазами».
А конкретнее, именно к Честеру А. ((или «Джеку») Вивьену – возраст: «Около 50», Гандикап: «11», семейное положение: «Неизвестно», должность: директор Программ для оказания помощи сотрудникам в элизабетской «Дистанционной обработке данных организаций» (юридическое лицо нашей компании)), – в вожделенный, угловой кабинет я наконец и отправился «с протянутой рукой», дабы поверить ему абсурдное, как будто заурядное или банальное, горячечное матримониальное положение с «храпом» и его усугубляющееся влияние на мой брак, здоровье и способность продуктивно функционировать в отделе Систем. Это было в предыдущем марте. Хотя в его резюме упомянута ученая степень в сфере психологии труда Корнеллского Университета (внутри-штатном, на севере Нью-Йорка), данный человек не был лишь консультантом или «контактным» сотрудником «ПОПС» (как они чаще известны) в «Дистанционной обработке данных», но, скорее, был намеренно уведен из брансуикского филиала «Вейерхаузер Пейпер, Инк.» несколькими годами ранее, дабы встать на передней линии и вести всю программу «ПОПС», и теперь служил также «Специалистом по связям» с программой Группового плана медицинского страхования ОРВ компании, что, очевидно, равным образом требовало значительной квалификации в знаниях об управлении и бухгалтерии. Мы с Джеком Вивьеном всегда «ладили» и пользовались взаимным уважением. Мы часто (когда позволяло его хроническое расстройство состояния позвоночника) попадали в один флайт на турнирах компании в месяцы теплой погоды и иногда пользовались случаем для легкого совместного разговора в карте на парах 4 и\или 5, поджидая других членов нашей четверки в их поисках затерянного шара или попытках «хол-аута»[44] на грине у лунки. Что важнее, именно Джек Вивьен в конце марта рассказал или «подкинул [мне] идею [о]», предположительно, высоко-уважаемой Мемориальной Клинике Сна Имени Эдмунда Р. и Мередит Р. Дарлингов[45], которая, с его слов, была аффилирована или связана с академической больницей, аффилированной с Университетом Рутгерса во «внутри-штатном» Брансуике, как возможной альтернативе полной отбраковки брака. Также именно Джек – в противоположность обоим из якобы «авторитетных», профессиональных Консультантов пар, с которыми я неблагополучно консультировался или «повидался», в отчаянии, несколькими месяцами назад, – почти немедля произвел «впечатление», когда «Не ходил вокруг-да-около» и тут же осведомился – несколько «наводяще» или «риторически», но без снисхождения или поучений, – чего бы я сам хотел по гамбургскому счету: с одной стороны, «одержать верх» или победить в конфликте и реабилитироваться в качестве «невинного» или «правого» или же вернуть мой с Хоуп брак в колею и снова извлекать удовольствие из общества и расположения друг друга, и возобновить возможность наслаждаться непрерываемым сном по ночам, чтобы продуктивно функционировать и снова чувствовать «себя собой».
Конкретное предложение, относительно которого Хоуп согласилась хотя бы «выслушать меня» утром с низкими облаками и легкой дымкой, отчего нереальный свет маленького, декоративного, «эркерного окна» как будто не отбрасывал тени и преувеличивал изможденность наших усталых лиц, было следующего образа: что если Хоуп согласится посетить Клинику Сна Эдмунда Р. и Мередит Р. Дарлингов в Рутгерсе со мной и препоручиться оп